Оценить:
 Рейтинг: 0

Ключ к тайне

Год написания книги
2008
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 10 >>
На страницу:
3 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Не знаю, – ответил я. – На час, наверное, я их опередил.

– Куда он пойдет? – запричитала мать. – Будь жив мой брат в Карлайле, мы могли бы послать его туда, а так… – Она взглянула на отца. – Может быть, ему лучше остаться и дождаться их? Я уверена, что он не сделал ничего дурного… во всяком случае, не больше, чем кто-либо другой, и все наши соседи клятвенно подтвердят, что он хороший мальчик.

– Ты не знаешь законов, – мрачно ответил отец. – Нет, он не должен попасться им в руки. Сэр Филипп вне себя от злости. Кроме того, ради наших соседей мы должны отослать его из дому. Если суд наложит на него лапу, то его станут допрашивать о том, кто еще был с ним в ту ночь.

После этих слов мать принялась плакать, да и сам я чуть не разревелся, так как прекрасно понимал, о каком допросе идет речь. Я знал, что не выдержу пытки. Если закон позволит им применить пытку, даже не очень жестокую, я знал, что не выдержу и назову имена всех мужчин и мальчиков, которые были с нами прошлой ночью.

Итак, не оставалось ничего другого, как бежать, прежде чем они накроют меня дома.

– Ничего страшного, – утешал я мать. – Я уйду из наших мест и, быть может, проскользну через шотландскую границу. Найду работу и, когда все уладится, пришлю вам весточку. А через пару месяцев я, вероятно, смогу вернуться, и все будет забыто.

– Прекрасный план! – одобрил отец.

Он подошел к сундуку, в котором хранились деньги, и отсчитал пять шиллингов.

– Это поможет тебе продержаться первое время, – сказал он. – Хотелось бы дать побольше, но…

Я понимал. Времена были трудные, а у нас в Лонсдейле никогда не водилось много денег. Мать принесла два каравая хлеба, сыр, овсяное печенье и кусок холодной баранины, которого хватило бы на троих. Мы не тратили время на разговоры, так как знали, что каждую минуту в долине могут показаться всадники, посланные, чтобы схватить меня.

Я решил не брать с собой Натаниэля, так как на большой дороге сразу попался бы им в руки. Кроме того, у меня не хватило бы духу продать старого друга на рынке в Пенрите. Я намеревался идти в Пенрит пешком, через горы, где гораздо легче укрыться от преследователей. Завтра в Пенрите базарный день: меня никто не заметит в толпе, и – кто знает? – быть может, удастся найти работу и уехать из Камберленда.

Я так и не смог попрощаться с братом – он работал наверху, в горах. Сестры были заняты приготовлением сыра. Они пролили надо мной целое море слез. До этого дня я никогда и не подозревал, как они любят меня.

Наконец я вырвался из их объятий и, закинув на спину узелок с парой платья, двинулся вверх по течению ручья к высокому плато. Минут через пять, очутившись среди густой травы и вереска, я оглянулся и далеко внизу увидел родную долину и похожие на серые коробочки дома, расположенные по обеим сторонам узкой, бурой улицы. И по этой улице, как раз там, где был съезд с проезжей дороги, медленно ползли два всадника, похожие на толстых жуков с блестящими спинками.

Я засмеялся, хотя мне было вовсе не до смеха, и зашагал дальше в гору.

Мне всегда хотелось посмотреть на белый свет, я давно мечтал о приключениях, и вот теперь мне суждено было испытать их полной мерой.

Глава третья

Что подстерегало меня в Пенрите

Никто не преследовал меня в горах. Часа два шагал я по северным склонам Бленкэтры и не встретил ни одной живой души, если не считать стада благородных оленей, что паслись на опушке леса, да орла, лениво парившего в пасмурном небе.

К концу дня я подошел к «крепости». Когда мы были ребятишками и любили играть в войну против шотландцев или испанцев, мы часто бывали там. «Крепость» находилась довольно далеко от дома, но другого такого места не было нигде в округе, и я проводил в ней целые дни. Там было небольшое горное озерко, темное и бездонное; скалы окружали его со всех сторон в виде подковы, только с востока земля отступала, и маленький ручей, журча, бежал из озера в долину, где вливался в реку Глендермейкин. Окружавшие озеро огромные скалы делали это место естественным убежищем. Под выступом одной из этих скал можно было спать вшестером и ничуть не промокнуть даже в самую дождливую ночь. Рядом лежали огромные валуны, образуя неправильный круг, который мы называли «двором». Собрав камни, которые нам было под силу поднять, мы превратили скалы в настоящий крепостной вал.

Что такое крепость, мы знали по старой четырехугольной башне, которая стояла ниже, по дороге в долину. Во времена наших дедов все богатые люди жили в таких башнях, потому что шотландцы, совершая свои разбойничьи набеги, в любую минуту могли перейти границу и напасть на мирных жителей. Однако, с тех пор как я себя помню, ни Одного такого нападения не совершалось, и некоторые из местных сквайров[1 - (англ.) – помещик.] отказались от своих четырехугольных «замков» и перешли жить в обыкновенные дома.

Так поступил и сэр Филипп. На берегу Греты он выстроил красивую усадьбу с высокими трубами и окнами, в которые вставили сотни горящих, как алмазы, стекол. Старый дом – четырехугольная башня – стоял пустой и постепенно превращался в развалины. Это было удлиненной формы трехэтажное строение с крошечными окнами, которые, как и дверь, находились высоко от земли. Чтобы войти, надо было сначала карабкаться снаружи по каменной лестнице, и если засов на тяжелой дубовой двери задвигали перед самым вашим носом, то проникнуть внутрь уже не представлялось возможным.

Четырехугольная башня Мортонов с ее зубчатыми стенами, небольшой сторожевой вышкой на крыше и железной чашей, в которой когда-то горел сигнальный огонь, была настоящим маленьким фортом. Но жить в этом холодном, мрачном каменном мешке, стоявшем высоко в горах, вдали от домов и дорог, было, должно быть, неприятно, и я не удивляюсь, что сэр Филипп бросил его и построил себе более уютное жилище.

Итак, как уже было сказано, к концу дня я подошел к «крепости», которую мы, мальчишки, построили, копируя старую башню. Я знал, что здесь можно провести ночь в полной безопасности, так как сюда редко кто заглядывал. И действительно, я нашел «крепость» в том самом виде, в котором мы оставили ее позапрошлым летом, когда поняли, что уже выросли для этой игры. Бесчисленные проливные дожди смыли оставшиеся от наших костров черные круги, но с «верхней башни» по-прежнему скалился бараний череп – мы воображали, что это голова предателя, изменившего королеве, – а немного ниже сохранились полустертые инициалы наших имен, которые мы нацарапали на скале.

Следовало как можно скорее добраться до Пенрита и бежать из тех мест, где меня хорошо знают. От «крепости» до Пенрита двенадцать миль по прямой и немного больше по извилистой тропинке, по которой, как только стемнеет, можно идти, не опасаясь никаких случайностей. Я прикинул, что пройду это расстояние часов за пять. Если в «крепости» сделать привал и дождаться полуночи, то я смогу двинуться в путь при свете луны и войти в город как раз когда начнется утренняя сутолока.

Я провел в «крепости» долгий безрадостный вечер. Солнце вскоре спряталось за громадами скал, вздымавшихся вокруг озера, но еще долго после того, как вокруг меня сомкнулась густая мгла, на высоких склонах Южного Холма и на Седле Белой Лошади играли милые сердцу и теплые отблески солнечных лучей.

Дневной свет исчез как-то внезапно. Но еще не совсем стемнело. Мне даже казалось, что закат будет тянуться бесконечно и вечер никогда не наступит. После того как я съел свой унылый ужин, состоявший из хлеба и холодного мяса, и запил его ледяной водой из ручья, наступили томительные часы полного бездействия. Надо было спешить, но я боялся пускаться в путь до темноты.

Мне никогда раньше не приходилось бывать в «крепости» одному или в столь поздний час, поэтому меня охватил страх. По мере того как сгущались сумерки, мертвые камни оживали. Скалы, казалось, вот-вот начнут двигаться. Над самой моей головой что-то пронеслось, оглушительно хлопая крыльями, и долгий пронзительный крик зловеще отозвался среди прибрежных скал. Даже говор ручья, такой приветливый при свете дня, звучал как-то по-другому – насмешливо и неприятно. Я, пожалуй, рискнул бы развести костер, но у меня не было топлива, да и разжечь его было бы нечем. Я пытался вздремнуть, но на земле было слишком жестко; к тому же я был так взволнован, что не сомкнул бы глаз и на пуховой перине.

Около одиннадцати, по моим расчетам – точно сказать было трудно, так как луна еще не взошла, – я почувствовал, что больше не могу здесь оставаться. Я вскинул на плечо свой узелок и ощупью начал двигаться по склону горы, пока не дошел до высокой седловины, соединяющей гору под названием «Весы» с Южным Холмом. К счастью, мне был знаком здесь каждый камень, и хотя я не раз спотыкался в темноте, однако не подвергался риску сломать себе шею. Вскоре передо мной появился струящийся из-под земли родник, и, идя по его течению, я быстро спустился на пенритскую дорогу в том месте, где она пересекает реку Глендермейкин. Приятно было снова почувствовать под ногами ровную дорогу; правда, к тому времени, когда на горе замаячили красные крепостные стены Пенритского замка, она показалась мне чересчур длинной.

Пенрит – красивый город. Здесь живут сотни людей, а так как тот день был базарным днем, то на узких улицах между домами с выступающими верхними этажами теснились, должно быть, тысячи приезжих. Интересно, где они здесь уместятся, не говоря уж о коровах и овцах, о верховых и вьючных лошадях, о телегах и всем прочем. Но когда я добрался до центра города, то увидел, что узкие улицы, как реки, вливающиеся в озеро, внезапно переходили в широкие площади, на которых хватало места для всех. Такая планировка города объяснялась близостью к шотландской границе. Когда начиналась война, жители сгоняли овец и рогатый скот на центральную площадь и, забаррикадировав узкие улицы, превращали город в крепость.

Однако в этот день никто и не помышлял об опасности, и в веселой сутолоке я даже на мгновение позабыл о своих горестях.

Кроме фермеров, пригнавших на продажу скот, да женщин, расположившихся возле прилавков с яйцами, маслом и домотканым холстом, на рынке собралось много всяких интересных пришельцев: смуглый цыган с отрезанными ушами, который водит на цепи медведя; шпагоглотатель; человек, который умеет удалять больные зубы – пациента в это время должны держать приятели; пара акробатов да десятка два фокусников и разных шарлатанов, сулящих чудесные исцеления. Какой-то человек кричал во всю глотку, оповещая, что в полдень на кругу состоится травля медведей собаками, и приглашал всех желающих принять участие в этой забаве. Я внимательно слушал его, как вдруг кто-то тронул меня за плечо и сказал:

– Здравствуй, Питер!

От неожиданности я вздрогнул, но это оказался только Тэм Берни из Мангрисдейла. Он здорово перепугал меня: я никак не ожидал встретить здесь кого-нибудь из знакомых. Наши обычно ездили на базар в Кесуик.

Старик подмигнул мне и приложил к губам узловатый палец. Я понял, что ему все известно.

– Спокойно, парень. Я тебя не выдам. Что ж ты промахнулся? – усмехнулся он в усы. – Жаль, что не попал! Многие с удовольствием поплясали бы на его похоронах!

– Он слишком быстро ехал, – ответил я, оправдываясь.

Улыбка сбежала с его лица.

– Тебе надо поскорее убираться из нашей округи, парень. Говорят, вчера сэр Филипп совсем взбесился. Не из-за камня, а из-за своей прекрасной стены. Он поклялся отомстить всем, кто участвовал в этом деле, но, кажется, ты единственный, против кого есть улики… Не хотел бы я оказаться в твоей шкуре, парень…

– Да, придется ненадолго уехать, – согласился я.

– Это непременно. У сэра Филиппа слишком много друзей среди судейских. Я и гроша ломаного не дам за твою жизнь, если они тебя схватят. Куда ты думаешь податься?

– Наверное, в Шотландию.

Тэм с сомнением покачал головой:

– На это они и рассчитывают. Они уже сообщили в Карлайл, чтобы там были настороже и караулили тебя, это я точно знаю.

– Я могу идти напрямик, минуя Карлайл.

А как ты будешь переправляться через большие реки? Я сам ходил этим путем лет двадцать назад. Придется искать переправы или мосты, а это значит, что тебя заметят люди, и начнутся толки о том, почему такой молодой парнишка идет совсем один.

– Я пройду, – сказал я. – Переберусь вплавь, коли понадобится.

– И не пробуй: утонуть или быть повешенным – все едино.

Это рассердило меня, так как плаваю я не хуже других. Некоторые считают, что, если я маленького роста, значит, и недостаточно крепок. В свое время я проплывал десятки миль по Дервентуотеру.

– Все будет в порядке, мистер Берни, – сказал я. – Думаю, мне лучше помолчать о своих планах, не так ли? Тогда вам не придется лгать, если кто-нибудь случайно спросит обо мне.

С этими словами я сдержанно пожелал ему всего хорошего и пошел прочь. Мне не хотелось признаваться, что я до сих пор не придумал никаких планов на будущее.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 10 >>
На страницу:
3 из 10

Другие электронные книги автора Джефри Триз