Все дороги ведут в Иерусалим

– У тебя есть все шансы, – Ира продолжала нападать. – Такие длинноногие бля… блондинки всегда пользуются спросом на рынке.

– Ты что, завидуешь? – Света встала в позу.

– Завидую? – Лицо Иры перекосила ненависть. – Чему? Я вообще мужиков ненавижу.

– Девочки, мойте руки и давайте готовить ужин, – Лиза еще раз внимательно посмотрела на Ирину, и ей показалось, что женщина очень похожа на бывшую заключенную. Ее хотелось пожалеть и приласкать, однако тюремные нравы внушали опасение, поэтому на мгновение поднятая рука безвольно опустилась.

Глава 3

Наталья зашла на кухню, когда женщины расставляли на мраморном столе приборы.

– Наливайте, – хриплым голосом сказала хозяйка квартиры.

– Поешь сначала, – Лиза передала подруге тарелку, на которой лежал румяный кусок курицы и жареная картошка.

– Наталья, вот блинчики еще, – Валя подвинула блюдо с ароматными масляными блинами.

– А выпить? Выпить есть?

– Поужинай, а потом мы тебе нальем коньяка, – Лиза не отступала.

– Да, у нас хороший, молдавский. Мне мамика передала. – Валя раскрыла свою клетчатую кошелку и извлекла бутылку, наполненную янтарной жидкостью.

– Все, девочки, за стол. – Лиза командовала процессом, так как она чувствовала себя в ответе и за подругу, у которой жила, и за новых знакомых, которые находились в чужой квартире. Да что там – в чужом городе. – Приятного вам аппетита. Наташа, не смотри на меня – сначала все поедят, а потом мы выпьем.

Наталья уставилась в тарелку и принялась ковыряться вилкой, всем своим видом показывая, что есть она не собирается, пока ей не нальют. Однако запах зажаренной на сале картошки сломил даже ее – через минуту она вместе со всеми уплетала хрустящую соломку и откусывала от сочного куска курицы.

Через двадцать минут с едой было покончено – женщины раскраснелись и расслабились. Перед каждой из них стояла стопка с коньяком, из которой они медленно потягивали восхитительный молдавский напиток. Напряжение ушло…

– Ира, тебя мужчины сильно обидели, да? – осторожно спросила Света. Ей необъяснимым образом хотелось узнать, почему эта еще не старая женщина так ненавидит противоположный пол.

Ирина затравленно посмотрела на собравшихся, и Лиза почувствовала почти животный страх новой знакомой.

– Ирина, если тебе больно, не рассказывай, – она мягко погладила худощавую руку Иры. – Хотя иногда выговориться надо, особенно попутчикам, – легче станет.

– Конечно, Ира, – вступила в разговор Валя. – Мы, считай, что попутчицы сейчас.

– Да нет, девочки, какие вы теперь мне попутчицы? – Лицо Ирины разгладилось, боль и страх ушли. – Вы же мне за этот день ближе близких родственников стали – мы же делим с вами стол и кров. Лиза, Наташа, спасибо вам. И вам, Валя, Света, спасибо.

– Нас-то не за что благодарить, – улыбнулась Валя. – Это Лизе «спасибо» надо говорить. И Наталье.

– Нет, я вам всем «спасибо» говорю, потому что так чувствую. И историю свою я вам расскажу. Кому же, как не вам, рассказывать?

– Мы слушаем, Ира, – Света даже наклонилась вперед, словно боялась пропустить хотя бы слово.

– Я вышла замуж рано, в восемнадцать лет, – в интонации Ирины, как ни странно, сейчас звучала совсем не ненависть, а нереализованная любовь. – Мы познакомились в политехническом институте, на первом курсе. Как встретились 1 сентября, так чувства накрыли нас с головой – дня не могли прожить друг без друга…

– Посмотри, как она похорошела, – шепнула Лиза Вале. – Щеки зарделись, в глазах появился блеск.

– Да, – так же шепотом ответила Валентина. – И губы уже не сжимает. Какая она красивая, оказывается…

– …Боря не был красавцем, но дело-то не во внешности. Девочки, вы не представляете, как он был прекрасен! Нежный, внимательный, интеллигентный… А сколько он читал! Он знакомил меня с Мопассаном, О’Генри, Джеком Лондоном, Диккенсом, Мериме… Мне такую литературу доставать было негде, вот Боря и таскал мне эти толстые тома в кожаных переплетах… А я… Я дни проводила в институте, вечера с любимым, а ночи – в романах зарубежных классиков.

– А у него они откуда, эти книги? – Лиза осторожно вставила свой вопрос.

– У него дома была замечательная частная библиотека, и Боря хотел, чтобы я стала культурно подкованной перед знакомством с его мамой.

– Понятно, и тут без мамы не обошлось, – пьяно вставила Наталья, потом икнула и нетвердой походкой вышла из кухни. Видимо, что-то вызвало в ней неприятные воспоминания, которые ей очень хотелось отодвинуть на задворки своего сознания.

– А потом нас отправили на картошку, – продолжила Ира, когда хозяйка квартиры вышла.

– Залетела, что ли? – подалась вперед Валя.

– Ну да, – Ирина опустила глаза. – Я такой молодой и наивной была. Вообще не думала о последствиях… Не знала… Да если бы и знала, все равно бы каждую ночь сбегала на эти волшебные свидания. Когда он дрожащей рукой касался моего тела, я забывала обо всем, я хотела впитать его в себя целиком, хотела, чтобы моя кожа пропиталась его запахом, чтобы его дыхание стало моим дыханием… Я жила только этими встречами… И хотела, чтобы это чудесное время не кончалось, но…

– Но всему приходит конец, – тихо произнесла Валя.

– Да. Начался учебный год. Все вроде было как всегда, только вот времени на встречи у нас стало меньше, а потом… Потом начался токсикоз, только я и тогда не поняла, в чем дело, сообразила лишь тогда, когда живот начал увеличиваться.

– И что Боря? – Света открыла рот. Тема детей для нее была очень и очень актуальной.

– Боря? Я пришла к нему и говорю: «Я беременна», а он молчит, ни слова не произносит. Растерялся, наверное, а мне-то каково? У меня родители с трудом младшеньких на ноги поднимают! Ну куда я к ним с младенцем? Нет, я не могла кусок хлеба у сестричек забирать. «Давай поженимся», – говорю я ему. А он молчит опять.

– Ира, ну как же не сказать родителям? Они бы помогли тебе! – Лиза, явно выросшая в дружной семье, никак не могла понять поступка своей знакомой.

– Может, и помогли бы… – Женщина взъерошила короткие волосы. – А может, и нет… А если бы и помогли, то сестренкам бы меньше досталось. А им и так не очень много перепадало.

– И что дальше? – Свете хотелось услышать историю дальше.

– А дальше мы все-таки пошли знакомиться с его мамой. Только вот по дороге к его дому я уже была не рада, что так все повернулось – Боря со мной не разговаривал, не обнимал, не целовал, даже не держал за руку. Он словно чужим стал. Приходим мы – нам открывает дверь Людмила Семеновна, моя будущая свекровь, и так холодно и сурово смотрит на меня. Боря молчит, она молчит… Я пролепетала: «Здравствуйте, меня зовут Ира», а она на сына смотрит, его слов ждет. Так и стоим на пороге. Наконец Боря выдавил из себя: «Мамочка, мы с Ирой решили пожениться». И что тут началось! Она втащила меня и Борю за шкирку в коридор и начала орать: «Вы на шею мне решили сесть! Думаете, я вас содержать буду? Вас, девушка, вас! Сына я и так содержу и не отказываюсь от этого! Я про вас, девушка, и про вашего отпрыска, которого вы родите!» Тут я не выдержала и говорю: «Это и Борин ребенок тоже». А она продолжает кричать: «Борин? Не верю! Мой сын – очень чистый мальчик! Он не мог этого сделать до свадьбы!» И тут мне стало плохо! Я рванула по коридору, зажимая рот рукой, даже не спросив, в какую сторону бежать. Я закрылась в ванной, где меня вырвало, а в коридоре продолжался разговор: «Женилка у тебя выросла, а мозгов не появилось, – распалялась Любовь Семеновна. – Она русская, ты не можешь на ней жениться!» Услышав эти слова, я разозлилась: «Я украинка! И горжусь этим! И еще горжусь тем, что ношу ребенка, зачатого в любви!» – «Какой любви, деточка? – мама Бориса не могла успокоиться. – Что ты знаешь о любви, оборванка?»

– А Боря что? – Лиза почувствовала, что именно здесь и кроется обида Ирины на мужчин.

– А Боря стоял и молчал, – в глазах Иры появились скупые слезы. – И мне стало так обидно, что отец моего ребенка не защищает нас, что я выскочила на улицу и, не дожидаясь любимого, уехала в общежитие. Всю дорогу я плакала, а живот болезненно сжимался… А ночью мне стало плохо, и меня увезли в больницу.

– И что с ребенком? – тихо спросила Света.

– Врачи выходили меня, спасибо им огромное. Кололи меня витаминами, ставили капельницы и постоянно измеряли мой живот. Я встревожилась, спрашиваю, в чем дело, а мне в ответ плечами пожимают и говорят: «Живот у вас большой слишком для вашего срока». Так я и лежала. А Боря ко мне не приходил даже. Через некоторое время меня выпустили, и я продолжала учиться и выживать на стипендию. Голодно было очень, но меня соседки по общежитию подкармливали – спасибо им большое. А Боря все не приходил и не приходил. А я его ждала и ждала… Помню, садилась на скамеечку после занятий и мечтала, как мой любимый идет с нашим малышом по улицам, как отводит его в детский садик, а потом мы вместе провожаем сына в первый класс… Однажды я так вот уснула на скамеечке, унесясь в мир своих грез, и вдруг слышу любимый голос: «Ира, что с тобой?» Открываю глаза – передо мной Боря стоит, такой родной, близкий… Я заплакала, а он поднял меня и говорит: «Все, хватит, идем в ЗАГС». А там нас расписали сразу – живот мой увидели. Он же у меня действительно огромным был, врачи не обманывали. И началась совсем другая жизнь, хорошая, счастливая. Я так радовалась, что у моего ребеночка будут отец и бабушка, которая, кстати, смирилась с моим присутствием в их жизни и даже заботилась обо мне. А Боря нашел работу почтальона, чтобы не сидеть на шее у Любови Семеновны, и перед лекциями и парами разносил корреспонденцию. В то утро, как только за мужем закрылась дверь, у меня между ног потекла вода…

– Чайку налить? – заботливо, словно Ира была беременна сейчас, спросила Света. Женщина кивнула в ответ, погружаясь все глубже в свои воспоминания.

– Я бросилась к свекрови, придерживая руками живот. Хорошо, что она была дома, потому что я сама и не поняла, что со мной произошло. Любовь Семеновна быстро вызвала «Скорую» и поехала вместе со мной в роддом, чтобы там уточнить список необходимых вещей. А может, и поддержать меня хотела, вместо сына своего… А в роддоме начались схватки… И все смешалось: боль, какие-то люди в белых халатах, обрывки фраз «тридцать восемь недель, а живот какой огромный!», «многоводие», «раскормила себя как»… Мне страшно так стало и жалко так себя… Я плачу, и тут ко мне заходит врач – молодая, красивая, спокойная! А руки у нее какие! Тонкие, с длинными пальцами! А нежные и мягкие какие! Я ее увидела и успокоилась почему-то сразу. Она меня погладила и говорит: «Давай, Ирочка, я тебя посмотрю. Вот молодец, раскрытие – три сантиметра. Лежи, рожать еще не скоро». И тут я снова в панику: как выдержать эту адскую боль?

– И как же ты? – Света участливо поставила кружку со сладким чаем перед Ириной.

– Когда раскрытие было девять сантиметров, я была уже без сил, поэтому роды первого мальчика я не помню.

– Первого? – все трое удивленно переглянулись.