Флейта и Ветер

Она подняла лицо к небу. Там плыли очень медленные облака и светило яркое солнце.

Давно, в далеком-далеком детстве, все было другим, но облака были точно такими же. Мягкими и плотными. Казалось, что на них можно лежать, как на бабушкиной перине, и забраться туда было бы лучшим на свете решением жизненных неурядиц.

… Летом Инна уезжала в деревню к бабушке, где можно было целый день ничего не делать, а только лежать на траве и смотреть в облака. Мама отпускала ее охотно, оставаясь в городе по своим непонятным взрослым делам.

Дядя Миша заезжал за ней рано утром на своем стареньком «Москвичонке» и они долго-долго ехали по разным дорогам, через мосты, через железнодорожные переезды, подолгу ожидая, когда пройдет длинный, перемазанный в мазуте товарняк.

Они ехали по асфальту и дядя Миша специально набирал скорость, чтобы на неровностях дороги в животе щекотало от ощущения полета. Они ехали по беконечным проселкам и тогда Инна забиралась на заднее сиденье с ногами, глядя, как позади вихрится длинный-предлинный шлейф пыли. Потом она уставала и ложилась на том же сиденье. С закрытыми глазами она представляла, будто не едет, а летит в самолете выше всех облаков.

Они ехали через леса, от которых постепенно оставались узкие лесополосы, а потом ехали через степь, по которой катились широкие волны колеблющейся от ветра травы. Инна открывала окно, высовывала голову наружу и хохотала в восторге от скорости, лета и приближающегося счастья. Она захлебывалась ветром и никто не бурчал, что она простудится. Может именно поэтому она никогда не простужалась в дороге, хотя дома даже неосторожный сквозняк нередко укладывал ее под пропахшее микстурой одеяло. В такие дни мама становилась рядом с кроватью и что-то долго невнятно шептала, отчего сразу делалось легче – и температура спадала, и голова переставала болеть.

Вечером солнце садилось в степь. Дядя Миша всегда съезжал с дороги подальше, останавливал «Москвичок» и выводил Инну под алое небо.

– Раньше люди думали, – говорил он. – Что солнце, это бог.

А оно уже прижималось к земле, огромное, красное, чуть сплюснутое и трава от него была красной, и небо.

– Бог, не бог, а уважение к нему надо иметь. – добавлял дядя Миша. – От него все добро в мире – и свет, и тепло. Давай его проводим.

Инна не возражала.

Они стояли взявшись за руки и ждали, когда от солнца останется сначала три четверти, потом половинка, и совсем скоро четвертушка. Молчали, а ветер все крепче дул в спину, щелкая краями голубого ситцевого платья.

– Куда уходит солнце? – однажды спросила Инна, вдыхая пряный аромат трав. – Мама говорит, что оно просто крутиться вокруг Земли. Это правда?

– Для тех, кто не верит в чудеса – правда. – ответил он. – Но не надо отказываться от чудес раньше времени.

– А если по-чудесному, что с ним становится там, за краем?

– Оно уходит в страну, где раньше жили все люди, а теперь только птицы и звери. Там оно отдыхает и набирается сил, потому что это страна счастья.

– Я знаю. Иркина бабушка называет эту страну «рай». Там раньше жили люди, а потом они осрамились и Бог их выгнал оттуда. Бог это злой волшебник?

– Нет, он добрый. Вряд ли он мог их выгнать, скорее это сделал кто-то другой.

– Злой волшебник?

– Да. Только я не знаю, как его звать.

– А если бы знал, ты б его победил?

– Разорвал бы на части! – рассмеялся дядя Миша.

– Значит ты, такой взрослый, все еще веришь в сказки?

– Знаешь, очень многие взрослые верят в сказки и от этого их жизнь вовсе не становится хуже. Только лучше.

– Почему?

– Потому что всегда бывает то, во что веришь.

Солнце село за край земли, оставив в небе полыхающий хвост заката.

– Пойдем. – сказал дядя Миша. – Надо еще палатку поставить.

Инна очень любила ночевать в палатке – маленький брезентовый домик почему-то вызывал у нее ни с чем не сравнимое чувство защищенности и уюта. А за мягкими стенами в темноте страшно вскрикивали ночные птицы, и трава шуршала, будто вокруг ходил великан.

Иногда любопытство пересиливало страх темноты и тогда Иннна по плечи высовывалась наружу, глядя, как в черноте неба расцветают огромные звезды, каких никогда не было в городе.

Утром они шли умываться к озеру. Было прохладно, а над водой висело плотное покрывало тумана. На глинистом берегу рос камыш, а чуть дальше от воды густые заросли болиголова.

– Хочешь сделаю тебе дудочку? – улыбнулся дядя Миша.

– Хочу! – Инна даже в ладоши захлопала от радости.

Дядя Миша срезал стебель складным ножом, затем отмерил нужную длину и снова обрезал.

– Пусть чуть просохнет пока завтрак готовится. Сделаю до отъезда.

Вода за ночь остыла и приятно холодила лицо. Сквозь нее было видно плоские, чуть поросшие бархатной зеленью камушки. Еще Инна заметила стайку мальков, но они испугались и уплыли, когда она зачерпнула воду рукой.

Костер дядя Миша разводить не любил. У него для стряпни был специальный бронзовый примус, на который он ставил маленькую, почти игрушечную сковородку. Примус свистел и фыркал, а в сковородке грелся извлеченный из банок «Завтрак туриста». Инна говорила на него «ужасная смесь».

Дядя Миша сделал дудочку в срок, как и обещал – он всегда выполнял свои обещания. Всегда-всегда.

– Она волшебная. – подмигнул он, протягивая игрушку.

– Не бывает. – отмахнулась Инна.

– А ты попробуй, подуй.

Она дунула, но звука не вышло.

– Сильнее! – рассмеялся дядя Миша.

Инна дунула сильнее и дудочка выдала длинный, очень чистый звук.

– Здоровско! – у Инны от счастья заблестели глаза.

– Видишь, тут девять дырочек. – показал он. – Если их по-разному прижимать, то получаться разные ноты. Можно сыграть любую музыку. Давай, покажу.

Он взял дудочку и без запинки сыграл «В траве сидел кузнечик». Инне это показалось очень сложным занятием.

– Научишься. – пообещал он.

Инна поверила, ведь обещания дяди Мишы всегда выполнялись. К тому же он явно лучше всех разбирался в дудочках.

– А вот китайская музыка. – улыбнулся он, и сыграл настоящий китайский мотивчик, поочереди отпуская и прижимая пальцы.