Мир вечного ливня

Он затянулся сигаретой, распалив уголек, при этом его лицо, высвеченное алым светом, повисло в воздухе призрачной маской – черная кожа одежды делала другие части тела невидимыми во тьме.

– Сегодня же придется поработать в новом качестве. Задание дам позже. И не нервничай так. Не надо показывать остальным, что ты полный профан в нашем деле.

– А то они не знают…

– Знает только Зинаида Исайевна. Остальные могут догадываться, могут строить предположения. Не более. Я не жду от тебя всплесков гениальности, но совершенствоваться заставлю. Или уволю. Это честно, дорогой. Согласен?

– Да.

– Замечательно. Давай докуривай. И пойдем. Хочешь увидеть, как монтируют ту передачу, где ты сегодня снимался?

– Не знаю… – пожал я плечами. – Если это важно для той работы, которой я буду заниматься…

– Только не старайся выглядеть еще большим придурком, чем ты есть на самом деле. И так нормально. Сойдет.

Побросав окурки в урну, мы прошли через студию, в которой я заметил те же лица, что и с утра, только массовка отсутствовала. Увидев меня, Зинаида Исайевна приветливо кивнула, а остальные были заняты и мое появление проигнорировали. Я думал, мы идем в кабинет Кирилла, но он повел меня дальше, по коридору, в который выходили двери с непонятными надписями «АЛМ-1», «АЛМ-2», «АЛМ-3». На последней двери надпись отличалась на одну букву – «АНМ», а цифра отсутствовала.

– Заходи, – Кирилл толкнул эту дверь и пропустил меня вперед.

Большую часть места внутри занимала громоздкая аппаратура, а в оставшемся пространстве без намека на комфорт могли разместиться не более чем четверо. Как раз столько было крутящихся кресел. Два были заняты – на одном сидела женщина лет тридцати пяти, с копной длинных черных волос и очень грубыми на мой взгляд чертами лица, а рядом с ней восседал грузный блондин лет двадцати пяти. Лицо его было широким и добродушным. Я заметил у него на лбу капельки пота, но это немудрено в такой духоте. Не знаю уж, какой там КПД у применяемой здесь аппаратуры, но тепла она излучала в избытке. Пахло перегретым пластиком и пылью, которая всегда оседает на узлах высокого напряжения.

Женщина просто сидела, рассматривая изображение на телевизионном экране внушительного размера, а молодой человек орудовал компьютерной мышью и кнопками на клавиатуре, производя какие-то манипуляции с кадрами утренней массовки. Мельком я заметил на экране и себя – стою, раззявив рот в стоп-кадре, рядом с никому не доставшейся «Ладой».

– Ирочка, – окликнул женщину Кирилл. – А вот и наша звезда. Саша Фролов. Будет работать у нас сценаристом.

– Очень приятно, – улыбнулась мне женщина.

– А это Данила, – начальник представил парня, но тот только невнятно кивнул, не отрываясь от работы. – Садись, дорогой.

Кирилл придвинул мне кресло, а сам уселся в оставшееся, причем развернув его спинкой вперед.

Присмотревшись, я понял, что Данила делает с утренними кадрами. Компьютер, послушный его приказам, вырезал из утренней съемки ненужные куски и склеивал оставшиеся в единое целое. Но, несмотря на проделанную им работу, выглядело все на экране невероятно убого. Мне не раз доводилось видеть розыгрыши лотерей, но ни одна студия, в каких они снимались, не была такой простенькой. Особенно поразил кадр, где жалкие двадцать человек массовки сгрудились в центре экрана, а за их спиной виднелась лишь ровная светло-голубая стена.

«Да, – подумал я разочарованно. – Похоже, что студия не блещет бюджетом. Скорее всего, они только на таких растяпах, как я, и живут».

В который уж раз возникли сомнения в том, что стоит продолжать здесь работу. При таких раскладах с меня возьмут, сколько смогут, а потом вышвырнут, не заплатив денег.

– Ну, вроде подчистил, – сообщил парень, не отрываясь от монитора. – Что на этот раз будем лепить?

– Возьми из папки, где Семины съемки, – подумав, сказала Ирина. – Они, как мне кажется, подойдут по колориту.

– Тогда ракурс был другой, – ответил Данила. – Надо что-нибудь посвежее.

– Тогда возьми летние Витины.

На экране появились гораздо более качественные кадры – более просторная студия, полная самых разных людей, стены, увешанные рекламными щитами. Вот это было похоже на то, что я видел по телевизору!

– Да, хорошо, – кивнула Ирина. – Только щиты замени.

К моему удивлению, от одного нажатия кнопки вся реклама на заднем плане исчезла, точнее, исчезли надписи и фирменные цвета, оставив на стенах лишь безликие коричневые полотнища. На них Данила с легкостью соорудил новые надписи и логотипы, доставая их из папочки на экране, как дети достают из коробки детали конструктора.

– А не легче было повесить на стены настоящие щиты? – не сдержал я удивления.

– И что потом с ними делать? – глядя на экран, пробурчал Кирилл. – Рекламодатель все время разный, а файлы со съемками массовки библиотечные.

– Какие?

– Да, дорогой, надо тебе вникать в терминологию… Удели этому внимание на досуге. Библиотечные файлы – это то, что один раз снято, а потом сто раз используется. Съемки, знаешь ли, дорогое удовольствие. Рабочее время, грим, хороший свет, работа операторов, режиссеров, аренда студии, наконец, – все стоит денег. Да к тому же хоть сколько-то надо заплатить каждому статисту. Так что нанимать их в полном количестве каждый раз до крайности нерентабельно. Поэтому делается все проще и эффективнее – полная студия набивается один раз, все снимается в разных ракурсах, а затем хранится в архиве. Затем, уже на каждую передачу, мы приглашаем всего десять-двадцать статистов, снимаем их и с помощью компьютера накладываем на готовые библиотечные съемки. Главное, чтобы ракурс, освещенность и колорит соответствовали.

– А разве такие спецэффекты не дороже съемок?

– Все на свете относительно. И спецэффекты тоже бывают разными. Но главное в том, что в монтажной у меня задействованы всего два человека – режиссер, вот Ирочка, и сам монтажер. А в съемках бывает, что и за сотню человек зашкаливает. Это если с урезанной массовкой. Если же каждый раз все делать по полной программе, то в трубу вылетишь.

«Ну и дела…» – подумал я.

Мне-то сегодня казалось, что подмена счастливого обладателя приза – главный обман передачи. Ан нет. Кажется, меня ждет еще не один сюрприз подобного рода.

– Розыгрыш лотереи еще ничего, – поддакнула Ирина. – Он ведь не только с рекламы отбивается, поэтому можно позволить себе поснимать. А вот интервью монтировать труднее. Это же все малобюджетка. Сколько герой передачи принесет, на столько и снимаем.

– В смысле денег? – поразился я.

– Нет, – рассмеялся Кирилл. – Мы шкурами убитых енотов берем. Чего глаза округлил?

– Да я был уверен, что платят тем, у кого берут интервью.

– Интересно, за что им платить?

– Ну как? Они же знаменитости! Своим присутствием поднимают рейтинг передачи…

На этот раз расхохотались все, кроме меня, даже Данила не удержался и прыснул.

– Круто! – Кирилл смахнул навернувшуюся слезу. – Знаменитости, говоришь? Ну ты даешь, дорогой! А кто же их, по-твоему, делает знаменитостями? Телевизор! Запомни главное, на чем делаются большие деньги. Если показывать по телевизору любой столб, но каждый день и желательно по нескольку раз, то даже он – обычный, ни на что не годный столб – станет знаменитостью. К нему потечет людская река и можно будет огораживать его заборчиком, чтобы брать плату с желающих посмотреть. Это называется массовой рекламой. Понял? Подавляющее число людей, особенно в нашей стране, имеют весьма усеченные функции головного мозга и живут в основном простыми, чуть ли не рефлекторными мотивациями – пожрать, выпить, потрахаться, заработать на все это денег. Еще время от времени необходимо выпустить пар, но это уже к производству политических программ.

– И что? – мне совсем не понравилось то, что он говорил, хотя за последние недели я сам начал приходить к похожим выводам.

– А то, что качество продукта и услуг стало не то что вторичным, а вообще относительным. Нет ни малейшего смысла вкладывать деньги в улучшение производства, поскольку надо быть гением, чтобы создать, например, супермыло. Гораздо проще и эффективнее вложить деньги в рекламу на телевизоре, с экрана которого всей стране докажут в считаные секунды, что именно это мыло и есть супер. Потом люди распробуют и будут покупать его не больше, чем остальные марки, но это потом, а в то время, пока ролик будет крутиться по всем каналам, производитель этого, самого обычного, мыла как следует успеет набить карманы. Часть этой сверхприбыли уйдет на новую рекламу, только уже не мыла, а каких-нибудь неудобоносимых ботинок, а остальное – на счета за границей. Все это просто, эффективно и многократно проверено. Именно поэтому те, кто хотят стать знаменитостями, несут деньги нам. Мы их показываем каждый день, они становятся знаменитостями и спокойно, уже без нашего участия, зарабатывают свои деньги.

– Погодите… – я решил выяснить все до конца. – Но ведь продукт все равно должен понравиться народу, чтобы его продавать.

Кирилл повернулся и неприятно близко придвинул свое лицо к моему.

– Я тебе отвечу на этот вопрос… – вкрадчиво произнес он. – Но это, как бы тебе сказать, для внутреннего пользования. Есть такие товары, которые нравятся людям. Их мало, но есть. Так вот их никто и не рекламирует. Ты видел по телевизору рекламу автомобилей марки «Ягуар»? Нет? Думаешь, почему?

– Они дорогие, – осторожно предположил я.

– Правильно. Они дорогие, и качество их не нуждается в доказательствах. Их не нужно делать прозрачными, чтобы продать, не надо делать сверхплоскими, не надо рисовать на багажнике голых красоток или придавать им экзотическую форму морской раковины. Они продаются потому, что хороши сами по себе. Но если у товара нет никаких достоинств в сравнении с другими в таком же классе, то его надо рекламировать. Отсюда вывод – можно вложить миллионы в повышение реального качества, а можно вложить десятки тысяч в рекламу мнимого качества. Причем во втором случае, когда речь идет о России, продажи будут заметно выше. А следовательно, и рентабельность второго пути оказывается намного больше.

– Бред! – возмутился я. – Получается, что все, что рекламируют по телевизору, – дерьмо?