Сорок третий номер…

– Сегодня ночью на Парковой улице произошло самоубийство. Мужчина выпал из окна на глазах у любовницы.

– Тю… – цинично присвистнула Кира. – Тоже мне, сенсация.

– Не спешите, – редактор погрозил пальцем. – Это пусть другие издания думают, что тю… Информашками отстреляются все. А мне нужно хорошее, обстоятельное журналистское расследование, понимаете?

– Нет, – честно призналась Кира.

Юсси Вильевич поискал на столе и выудил блокнот из-под стопки бумаг.

– Я здесь кое-что сопоставил, – пробормотал он, слюнявя пальцы и листая страницы. – Три дня назад был похожий случай. И тоже при свидетеле.

– Волна суицида накрывает город! – с усмешкой предложила Кира возможный заголовок. – Или нет, лучше: репортаж с подоконника!

– Репортаж с подоконника? – Редактор нашел, наконец, нужную страничку в блокноте. – Не паясничайте, а послушайте. Я записал с ленты короткие сообщения агентств об этих двух происшествиях. И, знаете, что интересно: и там и там есть упоминание об одной мелочи, на которую никто до сих пор не обратил внимания.

– А именно?

– Обе жертвы незадолго до смерти были в кино. – Тукс торжествующе откинулся на спинку кресла. – Представьте себе: они смотрели один и тот же фильм в одном и том же кинотеатре и, судя по времени, на одном и том же сеансе! Только в разные дни. Каково?

– Забавно, – кивнула Кира.

– Забавно? – воскликнул редактор. – Это потрясающе! Два незнакомых человека посмотрели фильм, сразу пошли домой и свели счеты с жизнью. Здесь пахнет чем-то очень горелым. Может быть, скандальным. Печенкой чую, а вы знаете, что печенка меня никогда не подводила.

– Может, совпадение? – предположила девушка. – Или просто они оба были очень чувствительными людьми. Посмотрели мелодраму, прослезились, и – в петлю… То есть, на подоконник.

– Может, и совпадение, – задумчиво покачал головой Тукс. – Но есть еще одна странность: ни у одного из погибших не было ни малейших причин быть обиженными на судьбу. У обоих – семьи, любовницы, хорошая работа… Я уже проверил по ЦАБу.

– В Центральном адресном бюро знают про любовниц? – подмигнула Кира.

Юсси Вильевич достал платок и громко высморкался.

– ЦАБ – это Целиковский Альберт Борисович, деточка, – прогнусавил он. – Мой однокашник и большой проныра. Но это, к сожалению, все, что ему удалось узнать по нашему делу. Теперь слово за вами. Что скажете?

– Думаю, с чего начать, – пожала плечами Кира.

– Думаю, с чего начать? – Тукс вскочил с кресла. – Берите ноги в руки и дуйте на место происшествия. Мне еще вас учить? Поговорите с оперативниками, только тонко, как вы умеете. Привлеките этого вашего… друга. У него наверняка уже есть какая-то информация.

Кира помрачнела. О, нет, только не это! О Викторе она больше слышать ничего не хотела.

Они расстались полгода назад, когда у нее появился Николай, и с тех пор отставленный любовник не давал ей покоя: звонил, угрожал, слал оскорбительные эсэмэски, даже шпионил! Благо, профессия позволяла.

Виктор Кошкин был рядовым опером службы криминальной милиции УВД Петрозаводска. И, справедливости ради, нужно сказать – скверным опером. В свои тридцать три года он все еще носил погоны старшего лейтенанта. Начальство махнуло на него рукой, а коллеги посмеивались. У старлея-неудачника не получалось, как говорили, «ни плана, ни кармана». Следователи отказывались работать с его делами. «Где состав? Где доказуха? – кричали они на него. – Очередной «висяк» на шею!»

«Кошмарить» коммерсантов он тоже не умел. «Какой от тебя прок, – пеняли ему товарищи по службе, – если не можешь наладить «бизнес» на своей территории?»

Одним словом, неудачник. Правда, как мужчина он был ничего…

Он завоевывал Киру полтора года. А познакомились они прямо в городском управлении внутренних дел, куда журналистка приехала на брифинг.

– Возьмите у меня, девушка… – он схватил ее за локоть в коридоре у самого выхода и скверно подмигнул, – …интервью.

Она высвободила руку и презрительно усмехнулась:

– Рылом не вышел, герой…

Насчет «рыла» – это, конечно, со зла. Он был очень даже ничего себе. Высокий, широкоплечий… правда, с уже прорисовывающимся брюшком над ремнем… но, все равно, еще довольно спортивного сложения… голубоглазый, светловолосый. И, главное – ямочка на подбородке! Кира почему-то обожала, когда у мужчины имелась такая ямочка. Ей казалось, что это непременное свидетельство волевых качеств и одновременно детской наивности.

– А телефончик мой не запишете? – ничуть не смущаясь, спросил нахальный старлей.

– Я его и так знаю. – Кира сбежала по крыльцу и нырнула в редакционную машину. – Ноль два!

– Хорошо, – кивнул он. – До встречи. Я дерзких люблю.

Она показала ему из окна средний палец.

Блицкриг не получился, и Виктор перешел на осадное положение. Каждый вечер в конце рабочего дня он подъезжал к редакции на служебном автомобиле с включенными сигнальными огнями и воющей сиреной. С таким «эскортом» Кира отправлялась домой. Она ехала в свою коммуналку на другой конец города, а за ней по пятам следовала тревожная светомузыка, отпугивая прохожих и праздных зевак.

Он караулил ее везде: в подъезде, на улице. Он ездил с ней на репортажи, иногда откровенно мешая работе.

Служащий одной фармацевтической фирмы попросил журналистку о встрече, чтобы рассказать о контрафактных лекарствах, заполонивших аптеки города. Он ждал ее в парке, в самой глубине притихшей аллеи, соблюдая конспирацию, потому что рисковал не только должностью, но и головой. А Кира прибыла в сопровождении ревущей сине-белой машины, подъехавшей прямо к скамейке с застывшим на ней от ужаса фармацевтом.

Чтобы положить конец навязчивому сервису, девушка согласилась поужинать с неугомонным старлеем. Он привел ее в какую-то забегаловку, где группа подростков ломалась в танце под орущую музыку, очень быстро напился и принялся стращать бармена, размахивая удостоверением, чтобы тот не брал с него ни копейки. Кире едва удалось погасить назревающий скандал.

После того запоминающегося вечера они не виделись месяц. А потом Виктор возник опять. В воскресенье, в шесть утра, он заявился к ней домой с цветами. И она не смогла его прогнать до самого вечера.

Их роман закрутился как-то незаметно. Словно это был и не роман вовсе, а само собой разумеющийся финал. Он приучил ее к себе, к своему присутствию, нелепым и подчас грубоватым шуткам, полуночным звонкам, к своей ребяческой запальчивости и сумасшедшей ревности, к своему голосу и запаху. Она привыкла к нему. Поэтому, когда произнесла «люблю», то даже не удивилась: все было правильно, естественно и закономерно.

Они занимались любовью везде: у нее дома, у него в машине, даже в кабинете редакции на столе. Желание охватывало их внезапно и не всегда в подходящих местах. Виктор был чудесным любовником, и Кира чувствовала себя с ним хорошо и комфортно. А еще ей необычайно нравилось, что она всегда под надежной защитой. Защищать, правда, было особо не от кого, но сам факт, что рядом находится сильный мужчина, готовый броситься хоть тигру в пасть, был ей приятен.

Виктор нередко помогал Кире и в работе. Он узнавал для нее подробности того или иного уголовного дела, раскрывал секреты мошенников, известные лишь немногим посвященным, «пробивал» информацию по интересующим ее фигурантам журналистских расследований.

И только одно обстоятельство омрачало их отношения: Виктор был женат. Кира узнала об этом поздно, когда роман уже закрутился вовсю, и попыталась прекратить его. Она стала избегать встреч, не отвечала на телефонные звонки. Ей было тяжело. Вдвойне – оттого, что Виктор уже прочно вошел в ее жизнь, сделался тем, без чего казалось невозможным существование. Любовь это была или, все-таки, привычка – не важно. Судить о таких вещах можно только тогда, когда стихает боль, когда становится послушным разум.

Кира крепилась долго, иногда боялась, что не выдержит, отдергивала руку от телефона, но окончательно сдалась после того, как он приехал к ней ночью, упал на колени и, обхватив руками, разрыдался:

– Я не могу без тебя…

Роман вспыхнул с новой силой. Виктор не оставил семью и теперь разрывался между двумя домами. Кира смирилась с ролью любовницы, «второй жены», забыла даже о том, что всегда мечтала быть единственной, обожаемой, неповторимой, мечтала просыпаться от поцелуя и жаркого шепота любимого мужчины. Она обреченно шла по дороге в никуда. И, казалось, этой дороге нет конца…

Но прошлой зимой она вдруг поняла, что чувства угасают. Ничего экстраординарного не произошло. Не было жарких объяснений или подлых предательств, не было разочарований и обид. Просто в одно прекрасное утро Кира, проснувшись, осознала, что свободна. Она продолжала встречаться с Виктором, но – «по инерции», без страсти и душевных переживаний. Он стал «вещью» вроде мобильного телефона, который она машинально каждый день клала в сумочку и о котором не вспоминала «от звонка до звонка».

Все изменилось с появлением Николая. Жизнь заиграла новыми красками, обрела смысл и значимость. И Кира впервые почувствовала себя так, как рисовала в мечтах – единственной, любимой и желанной.

Она сразу призналась во всем Виктору. Тот выслушал ее спокойно, не произнес ни слова, потушил о стол сигарету и пропал на два дня. Утром третьего для Киры начался ад.

– Я убью этого заморыша! – заорал в трубку Виктор. – Выслежу и прикончу.

– Зачем же его? – стараясь говорить спокойно, возразила девушка. – Убей меня.