Мост в чужую мечту

– Я парализован! У вас такие красивые глаза!

– Приятно слышать. Более того: хочется верить!

– Так верьте! Что вам мешает?

– Мне мешает, что двенадцать с половиной минут назад ты то же самое сказал девушке, которая показала тебе мой кабинет. А до нее еще двум. Слово в слово. Надо проявлять больше воображения.

– Вот засада! А вы откуда знаете?.. Ой, простите! Так что, вы говорите, нужно сделать с прямоугольником?

С уважением,

Феликс (Дидрих) Кречковский,

начальник отдела стратегического планирования

Внизу черной ручкой резолюция Гая:

К операции «Опора» приступить немедленно.

Глава 1

ЗМЕЙКА

Рина остановилась.

– У меня прекрасный план! Давай ты будешь меня всегда любить!

– А ты? – спросил Сашка с надеждой.

– Э, нет! Это уже твой план! Давай мы вместе будем любить меня!

    Рина. Из хроники мелкого воображульства

Ветер налетал порывами. Вдоль длинных домов и по проспектам невозможно было идти – сбивало с ног, хлестало по лицу. Эля, бывшая подруга дочери Долбушина Ани – та самая, которую Долбушин когда-то грубо сгреб за шею зонтом и отбросил за загородку, – пряталась от ветра и хитро лавировала, передвигаясь двориками. Сделав очередной поворот и вынырнув у мусорных баков, она внезапно увидела толпу. Не особенно большую, человек в тридцать, но обеспокоенную. Ощущалось, что стряслось нечто серьезное. Было это напротив длинного и массивного сталинского дома недалеко от метро «Сокол». Эля немного поколебалась и подошла.

Люди полукругом сгрудились под окнами первого подъезда, не заходя на заваленный снегом газон. Эля осторожно пробилась в первые ряды и остановилась рядом с бойким молодым человеком, который все время вертелся и подпрыгивал. Из подъезда выскочил мужчина в тренировочных брюках и накинутой на плечи дубленке.

– Милицию вызвали?

– Да уж как уж где уж! Вас, конечно, ждали! – колкостью ответила старушонка в лисьей шапке.

Эля с жадным испугом вглядывалась в снег. Она чувствовала, что разгадка рядом, на газоне, но по-прежнему не замечала ничего особенного. Разве что странной формы палку, обмотанную синей тряпкой. Эле потребовалась почти минута, чтобы понять: синяя палка – торчащая из сугроба нога.

Подъехала «Скорая». На газон пошел врач – усталый, средних лет, с черными усами и седой щетиной на подбородке. Из-под полушубка выглядывал короткий голубоватый халат. Зябко ежась от снега, который лез ему в брючины, врач неохотно дошел до лежащего человека. Наклонился, посмотрел внимательно, но трогать не стал.

– Вы его отройте! Может, укол поможет? – засуетился бойкий молодой человек.

– Поучи, поучи… – кисло ответил врач. – Откуда он сиганул?

– Похоже, с четвертого, – молодой человек ткнул пальцем вверх.

Эля задрала голову. Рама на четвертом этаже была распахнута. Пузырилась от ветра плотная фиолетовая штора.

– Самоубийца небось. Ласточкой специально прыгал. И трезвый, кажется, – буркнул врач.

После «Скорой» приехали два молодых милиционера. Эти тоже покрутились, посовещались, стали кому-то звонить, с кем-то спорить. Тогда один отправился в подъезд, а другой вместе с санитаром и помощниками из толпы выволок из снега человека, голова которого от сильного удара смотрела за спину.

На мужчине был бордовый халат с широким поясом. На шее – тесная серебряная цепочка. Раздутое, перекошенное лицо. Правый глаз вмят. Левый, широко распахнутый, с ненавистью смотрит на толпу. Но страшнее всего ухмыляющийся, чем-то очень довольный рот.

Эля вскрикнула, но не от ужаса, как остальные, а потому что узнала. Однажды они встречались на «Гоморре». Маг-одиночка Антон Лей – некогда правая рука Белдо, а ныне отколовшийся ведьмарь, с которым лишний раз не связывался сам Гай.

Подъехала третья машина – закрытая бортовая «Газель». Тело погрузили на складные брезентовые носилки. Санитар, придерживавший носилки сзади, высоко задирал колени, стараясь наступать в чужие следы. Толпа расступилась. Эля замешкалась. Милиционер прикрикнул на нее. Отодвигаясь, Эля увидела, как тесная серебряная цепочка, отстегнувшись с шеи мертвеца, соскользнула в грязноватый снег рядом с ее ногами. По снегу живой змейкой цепочка скользнула к левому ботинку Эли и коснулась его. Ступню обожгло несильной, сразу прошедшей болью, точно ее кольнули краем ледяной сосульки. От неожиданности Эля взвизгнула и высоко подпрыгнула.

Бойкий молодой человек, бросив свой край носилок, уставился на ее ботинки.

– И чего орать? Там же ничего нету! – сказал он удивленно.

Эля наклонилась и поняла, что он прав. И правда ничего. Снег и асфальт. Цепочка-змейка таинственно исчезла.

* * *

Тому, кто никогда не получал псиоса, не объяснишь, что это такое. Это радость больше радости. Наслаждение превыше любых наслаждений. После псиоса неинтересно есть мороженое, потому что псиос вкуснее. Глупо обнимать любимого человека в парке, потому что псиос нежнее. Неинтересно слушать шум моря, и лежать на солнце, и читать книги, и слушать музыку. За всяким другим счастьем нужно куда-то идти, совершать какие-то действия и как-то его заслуживать, псиос же дает любое счастье сразу – только пожелай.

Правда, чтобы получить псиос, надо выполнять самые разные поручения, иногда сомнительные, но ведь шоколад тоже не дают в магазине даром. К тому же псиос абсолютно безвреден. Если употреблять его правильно, невозможно умереть. Многие, правда, умерли, причем на глазах у Эли, но только те, кто употреблял его неправильно. Эля глубоко в этом убеждена.

Эле шестнадцать. Ну, может быть, «половина семнадцатого», как она иногда говорила. От псиоса она зависела полтора года, но ей казалось, что целую вечность.

Началось все просто. К Эле на улице стал приставать какой-то псих. Эля не знала, куда от него деться. Прямо хоть кричи. И тут рядом, точно выпорхнув из мечты, остановился белый микроавтобус, разрисованный райскими цветами. За рулем сидел чернобородый мужчина с золотой серьгой в ухе, а в салоне обнаружились ласковый старичок и две смешливые дамочки. Они втянули Элю в автобус и захлопнули дверь перед носом у ненормального, который все никак не мог уняться. Бежал за ними и кричал что-то. Автобус поколесил по району и подвез Элю до самого дома.

Эле понравилось, что и старичок, и обе женщины веселые, ничем ее не грузят и безобидные. К тому же все трое буквально затапливали любовью. Никогда в жизни Эля не ощущала себя такой нужной. Каждая ее шутка вызывала смех. Каждая жалоба на жизнь – искренний ужас и сочувствие. Когда она случайно содрала себе кожу на пальце камнем от кольца, они втроем чуть не передрались за право капнуть на ссадину йоду. Хотя ранка была – лизнул и забыл. Через пять минут Эле казалось: она знает старичка с минуты рождения.

Так состоялось ее знакомство с Белдо. Они обменялись телефонами, а через пару дней Дионисий Тигранович позвонил, приглашая Элю на выставку. Одна из дамочек, Влада, рисовала картины, которые видела во сне. Эля поехала. На выставке оказалась целая толпа гостей. В картинах Эля ничего не поняла, хотя они, по словам Белдо, были «вещие», зато возле стены стоял невысокий гибкий мужчина с черными вьющимися волосами до плеч и мятым, как приспущенный шар, лицом. Он был мрачным и Эле понравился меньше щебечущего старичка.

Эля решила, это скульптор, потому что он подвел ее и еще двух молодых людей и одну девушку к оплавленному серебряному кубу. Вслед за остальными Эля коснулась его лбом, после чего черноволосый поощрительно потрепал ее по щеке и коснулся волос. Так Эля впервые узнала, что такое псиос. Потом она сама искала этих встреч и ради них готова была на что угодно. Правда, встречи выдавались редко. Когда раз в две недели, а когда и раз в месяц. Довольно быстро Эля научилась различать псиос, получаемый из разных источников. Псиос, который давал Гай, был самым сильным, ярким, первичным. Псиос же, который она получала от Дионисия Тиграновича, бывал сильно разбодяжен. То ли хитрый старичок мудрил с ним, то ли дело было в том, что Белдо получал его опосредованно – от Гая. И всегда он внимательно посматривал на грудь Эли и на ее живот и спрашивал, как она себя чувствует, будто Эля ждала ребенка.

В один из дней на «Гоморре» Эля случайно встретила и того психа, от которого ее спас Белдо. Психу она была глубоко безразлична. Он ее даже не узнал. Его, как и саму Элю, интересовала исключительно доза псиоса. Встречала она и тех троих, которых Гай подвел к серебряному кубу с нею вместе. Один парень занял важную должность в представительстве крупной компании и, толстенький, важный как пингвин, разъезжал на алой спортивной машине. Девушку окружала толпа поклонников. Элю это забавляло: девушка, на ее взгляд, была «серенькая». Второй парень куда-то исчез. Эля случайно узнала, что он умер.

– Что-то с сердцем! Ах, молодость, молодость! Не берегут себя! – ответил на ее вопрос Белдо.

Он сочувственно цокнул языком, потрепал Элю по голове, и через пять минут она ни о чем не помнила, наполненная жгучим псиосным счастьем.

* * *

История с выбросившимся из окна Антоном Леем произвела на Элю жуткое впечатление. Она ощутила себя выбитой из колеи и поехала домой. От матери она ушла давно по совету Белдо, попросту исчезнув без всяких объяснений, и снимала комнату у женщины средних лет. За комнату не платила и за еду тоже. Это делал Дионисий Тигранович, хотя Эле порой казалось, что тут какой-то другой обмен. Хозяйка квартиры делала звездам эстрады маникюр и была гадалкой, но без дара. Пророчествами ее снабжала Млада.

Эля жила на пятом этаже в доме рядом с «Речным вокзалом». Дом был панельный, так называемая «ленинградка»[1 - «Л е н и н г р а д к а» – дом типового проекта, похожий на «хрущовку», но с другим устройством коридора.], с отличной слышимостью. Когда кашляли на втором этаже, на четвертом нервно стучали по батарее, желая кашляющему скорейшего выздоровления.

Эля без всякого желания съела холодную картофелину в мундире; симулируя чистку зубов, сунула в рот сухую зубную щетку и рухнула в кровать. Ей срочно требовалась перезагрузка, которую мог дать только сон.