Родовой быт славянских князей

Так и у норманнов: «Князь Гакон дал кня[зей] титла Тригви и Гудроду, и княжества, как князь Гарольд давал их отцам»[59 - Снорри Стурлусон (по изд. Вахтера, II. C. 6).].

«Палтеск… иметь Эймунду… если Эймунд оставит после себя наследников, то наследникам его иметь по нем область, но если у него не будет ни одного сына, то ей возвратиться к обоим братьям»[60 - Эймундова сага в «Библиотеке для чтения» (1834).].

О Дмитрии Константиновиче, занявшем Москву по кончине Иоанна Иоанновича в 1360 г., в Троицком списке сказано: ни по отчине, ни по дедине[61 - Карамзин. Т. IV. Примечание № 392 [в тексте Карамзина говорится не о московском, а о владимирском великом княжении. – Примеч. сост.].].

Да, сын имел право по большей мере только на то, чем владел его отец. Чем не удалось владеть сыну, на то внук лишался права, разумеется, при других законных препятствиях.

И так право старшинства могло уменьшаться, теряться, как то мы видели на потомстве Изяслава Полоцкого, Ростислава Владимировича, Святополка-Михаила, как то мы заключили из слов летописей, из слов самих князей.

Великий князь Дмитрий Константинович. Художник В. П. Верещагин

Это понятие о праве было укоренено глубоко и продолжалось даже и тогда, когда Москва сделалась государством, и когда удельные княжества переменили совершенно свой характер и не имели никакой значительности.

Царь Иоанн Васильевич Грозный говорит в письме к Курбскому о своем двоюродном брате, князе Владимире Андреевиче, которого бояре во время болезни его (царя) хотели возвести на престол мимо его сына: «Народился есьмь Божьим изволением на царстве, а князю Владимиру почему было быти на государстве? От четвертаго удельнаго родился»[62 - Карамзин. Т. IX. Примечание № 472.].

Следы такого права, или лучше то же право, только в другом приложении, мы видим и в делах по местничеству, коими наполнена средняя наша история.

Князь Пожарский в споре своем с князем Лыковым доказывал свое преимущество разрядами (службою, чинами) князей Стародубских и Ряполовских, от которых он происходит, и которые были выше князей Оболенских, от которых происходил Лыков. Лыков возразил, что Пожарский не должен опираться на Стародубских и Ряполовских, а доказывать своими ближними родителями, Пожарскими князьями, «ибо, – говорил он, – в княженецких родах водится… от большого брата колено пойдет, а в разрядах (на службе) малы и худы будут (низки чинами), а от меньшего брата колено пойдет, а в разрядах велики живут (будут иметь высокие чины и должности), и те худые с добрыми лествицею не тяжутся (т. е. не считаются своим родством и старшинством происхождения между собою), а тяжутся по случаям разряды (т. е. службою)»[63 - Русский исторический сборник. Т. II. C. 2–9.].

Князь Д. М. Пожарский. Старинная гравюра

Или Пожарские не считывались с Полоцкими лествицею, потому что «разошлись от прародителей далече»[64 - Там же. С. 297.].

N. N. «после тово много истерял».

Приложим эти выражения к уделам. Полоцким, пинским, галицким князьям не доставалось никогда киевского княжества, и по такой же причине они не могли указывать на Владимира Святого, или Владимира Ярославича, или Святополка Изяславича, потому что после разошлись далече, растеряли много, худы стали (потеряли право по какой-нибудь давности и т. п.). Они могли тягаться только ближайшими предками, а ближние предки их княжили только в Полоцке, Пинске, Галиче.

Но не определялось ли, не ограничивалось ли старшинство еще каким-нибудь образом? Об этом мы будем говорить в другой статье.

Статья вторая

В предыдущем исследовании я старался доказать, что древнее престолонаследование основывалось на праве старшинства, ограниченного правом отчинным. Недостаточно было для наследования того или другого княжества быть старшим в роду; нужно было, чтоб то княжество было когда-нибудь прежде во владении отцовском. В противном случае право старшинства лишалось своей силы и княжество мимо старшего доставалось младшему князю, но подходившему под сказанное условие; напр., у Ярослава I было пять сыновей; они все, по старшинству, один за другим, имели право на Киев, принадлежащий их отцу, а сыновья полоцкого Изяслава Владимировича, сына Рогнеды, не могли иметь его, если бы даже кто-либо из них остался в живых по смерти Ярослава, несмотря на то что они были старшие в роду Владимира I, старше сынов Ярославовых; не могли, потому что отцу их Изяславу, умершему уже при жизни отца своего, Владимира Святого, не привелось владеть Киевом. Таким образом старшее потомство его утратило навсегда свое право[65 - Сыну Изяславову Брячиславу, умершему еще при жизни Ярославовой (1044), даже не приходила очередь быть старшим.].

Ярославу наследовал сын его Изяслав (старший Владимир умер еще при нем и тем лишил свое потомство также права на киевский престол; оно получило впоследствии галицкие города).

Изяславу наследовал (1078 г.) Всеволод, а Святослав умер еще при его жизни, на похищенном им киевском престоле, чем и лишил свое потомство права на оный.

Меньшие братья его, Вячеслав и Игорь, умерли прежде него, и, следовательно, их дети и потомство потеряли право на Киев.

Всеволодом I кончилась линия сыновей Ярославовых, и наследство переходило к внукам Ярославовым.

Кто же из них был в живых в двух только родах, сохранивших право, т. е. в Изяславовом и Всеволодовом?

Один сын Изяславов – Святополк-Михаил, и один сын Всеволодов – Владимир Мономах. Им только и их потомствам мог принадлежать Киев; все прочие, по вышеприведенным обстоятельствам, лишились его.

Всеволоду наследовал по праву Святополк-Михаил, единственный остававшийся в живых сын Изяславов.

Святополку наследовал меньший его двоюродный брат, Владимир Мономах, единственный остававшийся в живых сын Всеволодов. Это ясно.

Прочим сыновьям Изяслава и Всеволода не случилось сидеть на киевском престоле, и потомки их лишились этого права. Право удержалось только за детьми Святополка и Мономаха. Кто же должен был следовать после Мономаха?

В живых были сыновья Святополка – Брячислав и Изяслав, и сыновья Мономаха – Мстислав с братьями.

Старше были первые, происходившие от старшего сына Ярославова, Изяслава. Мономаховы сыновья были младше, происходя от меньшего сына Ярославова, Всеволода.

Между тем наследовал Мономаху сын его Мстислав, а не Святополковы дети.

Спрашивается: но праву ли вступил Мстислав, или в его наследовании было нарушение права?

Великий князь Изяслав Ярославич. Художник В. П. Верещагин

Если право старшинства ограничивалось только отчинным правом, то Мстислав не должен был наследовать Киева прежде старших своих троюродных братьев, а их отец так же владел Киевом, как и его.

Не было ли еще какого ограничения, вследствие которого Мстислав получил преимущество пред своими троюродными братьями?

У отца три сына. У каждого из сыновей – по два, по три сына. Как считалось старшинство между ими, и как следовало право, положим, на великое княжество? Должны ли были после всех сыновей следовать все внуки от старшего сына, потом – все внуки от второго, и наконец, от третьего, или по одному первому внуку от каждого сына?

Так ли же должны были следовать правнуки? То есть у а было три сына: б, в, г. От сыновей пошли внуки: от б – д, е, ж, от в – з, и, i, от г – к, л, м. От внуков правнуки – н, о, п; р, с, т; у, ф, х, и проч. Должны ли были после г следовать по очереди д, е, ж, з, и, i, к, л, разумеется, при сказанном условии об отчинном праве, или после г должны были следовать только д, з, к?

Ярослав оставил пять сыновей: Изяслава, Святослава, Всеволода, Вячеслава, Игоря. Они должны были наследовать Киев один за другим, по старшинству: это знаем мы положительно. Но после младшего Игоря, если бы он был жив, 1) должны ли были наследовать по очереди все сыновья Изяславовы, потом – все сыновья Святославовы, далее – все сыновья Всеволодовы, Вячеславовы, Игоревы, 2) или только один сын Изяславов, старший из всех, или один старший из живых, потом старший из всех, или 3) старший из живых сыновей Святославовых, далее – Всеволодовых и проч.? Наконец, после сыновей Игоревых право на великокняжеское наследство должно ли было возвратиться в род Изяслава, 4) к одному ли старшему его внуку (от первого сына, или всем внукам от него, потом – к внукам от второго сына, от третьего, и т. д. и по тому же порядку, как наследовали их отцы?

Сделав эти предварительные вопросы, обратимся к истории и посмотрим, не поможет ли она извлечь нам еще какое-нибудь общее правило.

Мудрено, если не невозможно, отыскивать эти правила, но наши летописи слишком скупы на подобные объяснения. Летописатели опускали их без внимания, как ненужные и общеизвестные. Притом по причине размножения князей, в следующее время, произошло много нарушений права, кои еще более затрудняют исследователя.

Обратимся к периоду, – не скажу, более ясному, но более богатому, по крайней мере указаниями, – предлагающему более средств решать задачи. Я говорю о периоде местничества, которое уже доставило нам многие полезные положения для первого нашего исследования и содействовало нам отыскать отчинное право или, по крайней мере, укрепило, подтвердило нашу догадку.

Великий князь Мстислав Владимирович. Художник В.П. Верещагин

В делах по местничеству мы встречаем следующие выражения, прямо идущие к нашему делу: «Был князь Михаил Гвоздев, – говорит один истец, – велик по родству князю Михаилу Темкину, что отец, а по разряду стал, что сын»[66 - Русский исторический сборник. Ч. 2. С. 362.], т. е. князь Гвоздев по родству старше князя Темкина, но по службе стал моложе. Старший в роду делался младшим по какому-то потерянному для нас расчету. Не мог ли, скажем мы, переводя этот язык на язык удельного периода и употребляя метод фальшивого правила, не мог ли старший Брячислав Святополкович, безудельный князь, в 1125 г. сделаться почему-нибудь (это x, искомое) моложе младшего своего троюродного брата Мстислава Владимировича и лишиться своего, мнимого нами, права?

«Аз Я Гришка (Долгорукий) племянника своего, князя Федора, больше в своем родстве, а князь Василий Гвоздев дяде своему князю Михаилу ровен»[67 - Русский исторический сборник. Ч. 2. C. 124.]. Следственно, заключаем мы, были законные случаи и обстоятельства, по которым племянник мог сделаться старше дяди. Не было ли такого права и в удельном периоде, вследствие которого меньший троюродный брат (Мстислав) оказался старше старшего брата (Брячислава)?

Я нарочно подбираю места, одно другого яснее и ближе.

«По родству в лествице князь Иван князю Михаилу Темкину племянник, а больше дяди своего князя Михаила по лествице шестью месты»[68 - Там же. С. 361.]. И так племянник мог быть вшестеро старше дяди в своем родстве. Не начинался ли такой счет и между князьями?

Если так, то мы не удивимся не только вступлению на престол меньшего троюродного брата (Мстислава), но и племянника, напр. Изяслава Мстиславича, восшедшего на киевский престол при жизни своего дяди, Георгия Владимировича Долгорукого.

Но на чем же основывался этот счет? Как считалось в роду старшинство между боярами? (Так было, может быть, между князьями.)

Послушаем еще местные тяжбы.

«Князем Дмитрием Примковым, аз не хочу быть ни мал ни велик, – говорит князь Даниил Примков, – мне мал князь Дмитриев отец, князь Михаил Примков, отцу моему четвертый брат»[69 - Там же. С. 83.].

Развернем это показание. Были четыре брата князей Примковых: первый а, второй б, третий в, четвертый – князь Михаил. У а сын Даниил, а у четвертого Михаила – Дмитрий. Этот Даниил был старше в своем роду, старше дяди: потому что дядя, Михаил, был четвертый брат его отцу.

Драгоценнейшее указание! Сын старшего брата был старше дяди по счету их происхождения, по лествице от родоначальника. Старшинство между членами рода считалось не по всему роду, а в каждой его отрасли отдельно и сравнительно между собою, в отношении к общему корню. Вот почему в предыдущем примере племянник, слышали мы, мог быть больше дяди в шесть раз, внук – больше деда в десять раз, и проч. Объяснюсь примером: у а