Крысиные гонки

– Где Ларри? – спросила она.

– Уехал в Турцию.

– Уехал? – озадаченно повторила она. – Вы имеете в виду, что он уже уехал, или собирается уехать, или что?

– По-моему, – я посмотрел на часы, – он вылетел из Хитроу двадцать минут назад.

– Проклятие! И еще раз проклятие! – сердито пробормотала она. Потом выпрямилась, и теперь я мог ее видеть. Только от пояса вниз. Весьма приятное зрелище для любого бедного пилота. Все на месте, ни убавить, ни прибавить. Судя по ногам, ей было года двадцать три.

Она снова наклонилась и заглянула в кабину. От пояса кверху тоже смотрелось неплохо.

– Когда он вернется?

– У него контракт на три года.

– Ох, черт возьми. – Несколько секунд она с досадой смотрела на меня, потом сказала: – Можно мне войти в кабину и поговорить с вами?

– Конечно, – согласился я и убрал карты с сиденья Голденберга. Она шагнула в кабину и, как много летавший человек, легко устроилась рядом со мной. Девушка явно не в первый раз садилась в маленький самолет. Вот так Ларри!.. Счастливчик Ларри.

– Полагаю, он не передал вам для меня... посылку... или что-то вроде этого. Или передал? – мрачно начала она.

– К сожалению, не передал.

– Тогда он чудовище, абсолютное чудовище. Хм... Он ваш друг?

– Я встречался с ним дважды.

– Он слямзил у меня сто фунтов стерлингов, – обиженно вздохнула она.

– Слямзил?..

– Да, черт возьми, стырил. Я уж не говорю о сумочке, ключах и остальном. – Она замолчала и сердито сжала губы. Потом продолжала: – Три недели назад я забыла сумочку в этом самолете, когда мы летели в Донкастер. И Ларри пообещал, что привезет ее, когда в следующий раз полетит на скачки, и отдаст Колину, а Колин – мне, и три долгие недели он забывал. Наверно, подумал, что раз собирается так надолго в Турцию, то может и не возвращать мне сумку.

– Колин... Колин Росс? – спросил я. Она рассеянно кивнула. – Ваш муж?

Она удивленно уставилась на меня, потом засмеялась.

– Господи, нет. Брат. Я только что видела его в паддоке. Я спросила, привез ли он сумочку, он покачал головой и начал что-то говорить, но я не стала слушать и, страшно разозлившись, помчалась сюда. А он, наверно, хотел мне сказать, что Ларри не прилетел... Черт возьми, терпеть не могу, когда меня грабят. Колин дал бы ему эту сотню, если уж он был в таком отчаянном положении. Зачем же он стибрил у меня сумочку?

– Довольно большая сумма, чтобы носить ее в сумочке, – заметил я.

– Понимаете, Колин дал мне их как раз в самолете. Какой-то владелец лошади сделал ему потрясающий подарок, наличными, и Колин из этих денег дал мне сто фунтов, чтобы оплатить счет. Это было так мило с его стороны. Едва ли он даст мне еще раз сто фунтов, потому что я такая раззява – оставила сумочку с деньгами... – Голос упал от огорчения. – Счет, – сухо добавила она, – за уроки по вождению самолета.

– И далеко вы продвинулись? – Я с интересом взглянул на нее.

– О-о, я получила лицензию. Меня учили на практике, как водить самолет. И радионавигация, ну и вся такая музыка. Я уже налетала девяносто пять часов. Хотя вся история тянулась, стыдно сказать, около четырех лет.

Значит, она новичок, набравшийся кое-какого опыта, и сейчас в самом опасном периоде. Потому что, налетав восемьдесят часов, пилот склонен думать, что он уже все знает. После ста часов он начинает понимать, что ничего не знает. Между восемьюдесятью и ста часами как раз и происходит большинство несчастных случаев.

Она задала мне несколько вопросов о "Чероки", я ответил.

– Ладно, нет смысла сидеть здесь весь день, – сказала она и вылезла на крыло. – А вы не пойдете на скачки?

– Нет, – покачал я головой.

– Ну пойдемте, – настаивала она. – Пошли.

Вовсю сияло солнце, девушка была хорошенькой. Я согласился и вылез вслед за ней. Бессмысленно сейчас размышлять, как бы все обернулось, если бы я остался в самолете.

Забрав куртку из хвостового отделения для багажа и заперев все дверки, я последовал за ней. Контролер у ворот паддока позволил мне пройти. Сестра Колина Росса не обнаруживала и признаков, что хочет бросить меня, когда мы оказались в паддоке. Напротив, угадав мое почти полное невежество, она вроде бы с удовольствием принялась просвещать меня.

– Видите ту каурую лошадь? – показала она и потянула меня к парадному кругу. – Видите, сейчас ее прогуливают в том конце, номер шестнадцать? В этом заезде с ней будет работать Колин. Она не производит впечатления сильной, но посмотрите, какие у нее прекрасные линии.

– Прекрасные?

– Определенно. – Она с веселым изумлением взглянула на меня.

– Тогда мне надо на нее поставить?

– Вам все шуточки!

– Нет, – запротестовал я.

– Конечно, шуточки, – кивнула она. – Вы относитесь к скачкам так же, как я – к занятиям спиритизмом. Свысока и с недоверием.

– Ух!

– Но на самом деле вы видите перед собой индустрию, производящую чистокровных лошадей на экспорт и как раз во время рекламной кампании.

– Учту на будущее.

– И если это происходит на свежем воздухе в прекрасный солнечный день, и всем весело и хорошо, что ж, тем лучше.

– Если смотреть с такой точки зрения, то, конечно, скачки лучше, чем автомобильный завод.

– Вы тоже включитесь в это, – уверенно заявила она.

– Нет. – Моя уверенность была не меньше.

– Если вы будете часто возить людей на скачки, то обязательно включитесь, – покачала она годовой. – Я знаю. Это проникнет в ваш ледяной панцирь, и вы в кои-то веки что-то почувствуете.

– Вы всегда так разговариваете с незнакомыми людьми? – ошеломленно заморгал я.

– Нет, – протянула она, – не всегда.

Разноцветная стайка жокеев выпорхнула на парадный круг и устремилась к небольшой оживленной группе тренеров и владельцев лошадей. Там одни с серьезными лицами говорили, а другие кивали. По совету сестры Колина Росса я старался, правда не очень усердствуя, воспринимать происходившее серьезно. Но особого успеха не добился.

Сестра Колима Росса...