Волшебное наследство

– Будем надеяться, Бабка уже выкорчевалась, – пробормотал он.

Ничего подобного. Более того, Бабка укоренилась в кровати прочнее прежнего. Когда бабушка Сью бодро воскликнула: «Бабка, встаем-встаем! Нам же хочется посмотреть на наш чистенький новенький домик?» – Бабка лишь с вызовом зыркнула на нее.

– Ладно тебе, мама, хватит уже! – воскликнул дядя Артур. – Ну и дурацкий вид у тебя!

– А нечего пялиться, – парировала Бабка. – Я же предупреждала – корнями вперед. Я в этом доме всю жизнь прожила!

– Ерунда! Какую там всю жизнь! – Папа снова стал красный и блестящий. – Ты двадцать лет прожила напротив Городского совета в Хоптоне, а потом уже сюда перебралась! В последний раз говорю: вставай, а не то перетащим тебя в Лощину вместе с кроватью!

– Развлекайтесь. Ежели тебя заклинило, Гарри, я ничего поделать не могу – с тех пор, как ты был маленький, – заявила Бабка и закрыла глаза.

– Отлично! – Папа разозлился пуще прежнего. – По моей команде все поднимаем кровать – раз, два, взяли!

В ответ Бабка постаралась сделаться как можно тяжелее. Под весом кровати затрещал голый пол. Никто не смог даже сдвинуть ее с места.

Марианна услышала, как скрипнули папины зубы.

– Превосходно, – процедил папа. – Все насылаем летательные чары.

Если наслать летательные чары, то можно сдвинуть что угодно одним пальцем. Но Бабкино колдовство свело их на нет. Все потели и пыхтели. У бабушки Клариссы от натуги развалилась прическа, изящные заколки и гребешки градом посыпались на Бабкины корни. А от всегдашней безупречной опрятности бабушки Сью не осталось и следа. Марианна подумала про себя, что трех слонов и то легче было бы поднять. Дядя Чарльз и четверо троюродных, оставшиеся грузить тележку Долли, бросились наверх на помощь, а за ними – дядя Ричард и дедушка Лестер. Но кровать все равно не желала сдвигаться и на волосок. В конце концов, когда все кто можно столпились вокруг кровати, шепча заклинание и напрягшись изо всех сил, Бабка зловредно ухмыльнулась и сняла свое заклятие.

Кровать подпрыгнула на два фута и полетела вперед. Все заспотыкались и зашатались. Бабушку Сью кроватью вынесло к двери и только на пороге отбросило в сторону. Больно притиснув ее к косяку, кровать вылетела в коридор второго этажа, повернула и застряла. Бабушка Кларисса высвободила бабушку Сью, наспех наслав чары, раздалось громкое «Чпок!», и кровать снова понесло вперед. Она мчалась к лестнице, и никто не поспевал за ней, кроме дяди Артура. Дядя Артур обогнал кровать, вцепился в прутья изножья, мощно налег на них и остановил ее.

– Дурацкий вид, говоришь? – безмятежно улыбнулась ему Бабка.

И кровать понеслась по лестнице вниз, а дядя Артур кинулся со всех ног улепетывать, как был, спиной вперед. На площадке кровать грациозно повернула, отбросила дядю Артура вбок – он подпрыгнул на обширном животе, словно мячик, – и проскочила последний пролет, будто санки с горки. В передней раздался дикий мяв Фундука (тот, видно, опять сбежал и явился на старое место) – кот едва успел убраться с дороги.

Все, кроме дяди Артура, в ужасе свесились через перила и увидели, как Бабка со свистом вылетает в парадные двери и с оглушительным «Хрясь!» таранит автомобиль дедушки Лестера.

– Моя машина, моя машина! – взвыл дедушка Лестер и помчался за Бабкой.

– Хотя бы остановилась, и то радость, – сказал папа, когда все толпой ринулись следом за дедушкой Лестером. – Сама-то она цела? – спросил он, когда они увидели огромную вмятину в борту автомобиля, гору щепок и Бабку, которая лежала на спине – корни никуда не делись – все с той же безмятежной улыбкой.

– А что ей сделается! – ответил дедушка Лестер, ломая руки. – Только поглядите, что она натворила!

– И поделом тебе, – не открывая глаз, проговорила Бабка. – Ты сломал мой кукольный домик.

– Мне было пять! Шестьдесят лет прошло, кошмарная ты старуха! – простонал дедушка Лестер.

Папа склонился над кроватью и спросил:

– Теперь-то ты встанешь и пойдешь?

Бабка притворилась глухой.

– Прекрасно! – взорвался папа. – Всем снова наслать летательные чары. Умрем, но доставим ее в Лощину – я так решил!

– Умрете-умрете, куда денетесь, – ласково посулила Бабка.

По мнению Марианны, если им и суждено было умереть, то от стыда. Они снова развернули кровать и, нашаривая, за что бы ухватиться, и наступая друг другу на пятки, выволокли ее за ворота на деревенскую улицу. Тут преподобный Пинхоу, который стоял в церковном дворе, перемахнул через ограду и поспешил на подмогу.

– Надо же, – покачал он головой. – Вот уж не ожидал такого от старой миссис Пинхоу!

Он вклинился в общую сутолоку, и они заковыляли под горку, через всю деревню. Склон становился все круче, и под конец носильщики только радовались, что преподобный Пинхоу не силен в летательных чарах. Кровать очень сильно разогналась, а старания преподобного Пинхоу ее хоть немного, да притормаживали. Процессия уже не брела, а торопливо трусила, однако со всех сторон стекались неколдуны и не-Пинхоу и пристраивались трусить в ногу, чтобы поглазеть на Бабку с ее корнями. И из окон тоже высовывались.

– В жизни не видели, чтобы человек такое вытворял! – твердили все. – А что, она теперь всегда такая будет?

– А черт его знает! – страшно ругался папа, красный и блестящий пуще прежнего.

Бабка улыбалась. Вскоре выяснилось, что она приберегла для них еще по крайней мере один трюк.

Позади кто-то отчаянно закричал. Все вывернули шеи и увидели, как по улице к ним несется дедушка Лестер, а за ним мучительно хромает дядя Артур. Что они кричат, никто не разобрал, зато жесты были очень даже понятные: дедушка Лестер с дядей Артуром махали тем, кто нес кровать, чтобы прижались к обочине.

– Всем принять вправо, – скомандовал папа.

Кровать вместе с толпой носильщиков тяжко свернула вправо, к домам, и все, кто был со стороны Марианны, стали спотыкаться о пороги и обдирать щиколотки о крылечки, и тут позади них на улице показалась ослица Долли, которая мчалась со всех ног, таща за собой громыхающую тележку с мебелью.

– Караул! – закричал дядя Ричард.

За Долли, настигая ее с каждым шагом, гнался на шести толстенных ножках огромный кухонный стол из Лесной усадьбы. Все на улице предостерегающе закричали, загалдели и разбежались в стороны. Дядя Артур съежился на ступеньках «Герба Пинхоу». Дедушка Лестер метнулся в противоположную сторону и скрылся в продуктовой лавке. И только дядя Ричард храбро выпустил кровать и бросился выручать Долли. Он хотел оттащить ее в сторону, но Долли, с остекленелым от ужаса взглядом, увернулась от него и бешено зацокала копытцами прочь. Дяде Ричарду пришлось броситься ничком: массивный стол развернулся и помчался на него, молотя шестью ножками, будто поршнями. Скорее всего, Бабка хотела, чтобы стол погнался за кроватью и носильщиками, однако, когда он подскакал поближе, дядя Чарльз, папа, дядя Симеон и преподобный Пинхоу дружно пнули стол в ребро столешницы. Стол развернуло обратно на улицу. Никто глазом не успел моргнуть, как он снова погнался за Долли.

Пока стол вертелся, Долли успела немного увеличить дистанцию, но тут он помчался так быстро, что стало ясно: если Долли не успеет свернуть вправо к подножию холма, в сторону Дрокового коттеджа, или влево, к Лощине, ее расплющит о кирпичную ограду почты. Все, кроме Марианны, затаили дыхание. А Марианна выпалила:

– Бабка, если ты убьешь бедную Долли, я тебя не прощу!

Бабка открыла один глаз. Марианне показалось, что глаз глядит пристыженно.

Долли обнаружила, что бежит прямо в стену, и испустила отчаянное «Иа!». И умудрилась – как именно, никто не понял – вместе с тележкой броситься в Лощинный проулок. Тележка подскочила, сбросила птичью клетку, журнальный столик и сушилку для полотенец, но устояла на колесах. И Долли и тележка скрылись из виду – только затихали вдали истошные «Иа! Иа!».

Стол свернуть не успел и на всех парах протаранил ограду почты. Гордо игнорируя засыпавшие его кирпичи, он вломился в палисадник и пропахал альпийскую горку за оградой.

И лишь тогда застыл.

Потрясенные кроватные носильщики робко приблизились к дыре, чтобы оценить масштаб разрушения, на руинах альпийской горки высилась тетя Джой, грозно скрестив руки на груди.

– Ну что, счастливы, кошмарная вы старушенция? – проговорила она, глядя в самодовольное лицо Бабки. – Постыдились бы – всех заставить себя таскать! А денег у вас хватит ремонт оплатить? Хватит или нет? Я тут ни при чем, я раскошеливаться не обязана!

– Абракадабра! – заявила Бабка. – Рододендрон!

– Давайте-давайте, прикидывайтесь, будто у вас шарики за ролики заехали, – кивнула тетя Джой. – Родня-то потом все покроет, как обычно. А я бы на их месте давно вывалила вас в утиный пруд! Ах вы, растрекля…

– Тихо, Джой! – приказал папа. – Ты имеешь полное право сердиться, а за ограду мы заплатим, как только продадим дом, но будь любезна без проклятий!

– Ладно, стол хотя бы уберите, – сдалась тетя Джой, повернулась и ушла обратно на почту.

Все посмотрели на огромный стол, полузаваленный землей и кирпичами.

– Что, потащим его в Лощину?.. – с сомнением проговорил кто-то из троюродных.