Ведьмина неделя

– О, что вы говорите? – учтиво откликнулся Чарлз.

– Да, и кобылка тоже, – снова кивнула мисс Кэдвалладер.

Какая кобылка?! Тем не менее бедному Чарлзу пришлось взвалить на себя бремя непостижимой светской беседы. Нирупам вздохнул с облегчением, а Нэн ограничилась тем, что сделала умное лицо. Говорить она не решалась, боясь, что стоит открыть рот – и опять ее понесет описывать еду!

Мисс Кэдвалладер говорила, Чарлз волей-неволей отвечал, одновременно пытаясь есть маринованные помидоры (именно помидоры, а не освежеванных мышей!) одной вилкой, без ножа. В конце концов все это стало казаться ему утонченной пыткой…

Чарлз подумал, что для мисс Кэдвалладер тоже надо подыскать кодовое обозначение. Может быть, это она будет «рагу в горшочке»? Ведь невозможно, чтобы подобный ужас происходил с ним чаще чем раз в месяц, – это было бы уж слишком! Но тогда надо придумать слово для Нэн…

Рагу унесли. Чарлз почти ничего не съел. Мисс Кэдвалладер все говорила и говорила о городских достопримечательностях, потом перешла к особнякам и замкам графства, и наконец принесли пудинг. Пудинг, белесый, бледный, тающий, трепетал на тарелке, и белые зернышки в нем казались букашками в янтаре… (Ой, мама, Нэн Пилигрим, оказывается, заразная!)

И тут Чарлз понял, что нашел обозначение для Нэн!

– «Рисовый пудинг»! – воскликнул он.

– О да, это так вкусно! – улыбнулась мисс Кэдвалладер. – И питательно!

Тут произошло невероятное: мисс Кэдвалладер протянула руку и взяла вилку. Чарлз вытаращил глаза. Она что, собирается есть полужидкий пудинг вилкой? Но именно это и случилось…

Директриса подхватила вилкой кусочек пудинга и понесла его ко рту, роняя молочные капли.

Чарлз тоже взял вилку, медленно занес ее над тарелкой и покосился на Нэн с Нирупамом. Они глазам своим не верили…

Нирупам с несчастным видом уставился в тарелку. Тающий пудинг вот-вот собирался перетечь через край.

– В «Тысяче и одной ночи» есть история о женщине, которая ела рис по зернышку булавкой, – убитым голосом сообщил он. Чарлз в панике покосился на мисс Кэдвалладер, но та беседовала с лордом. – Оказалось, что эта женщина – упырь, – продолжал Нирупам. – Каждую ночь она наедалась до отвала мясом мертвецов…

Чарлз покосился в другую сторону – на Нэн. – Ты что, дурак? – зашипел он. – Она же сейчас опять начнет!

Однако оказалось, что одержимость оставила Нэн. Она склонила голову к тарелке и прошептала – так тихо, что ее слышали только мальчики:

– Глядите, мистер Уэнтворт ест ложечкой! – Думаешь, можно? – прошептал в ответ Нирупам.

– Я тоже буду, – решился Чарлз. – Есть хочу!

Они взялись за ложки. Когда обед наконец закончился, бедняги в ужасе обнаружили, что мистер Уэнтворт подзывает их к себе. Однако оказалось, что ему нужна только Нэн. Когда она неохотно подошла, он сказал:

– Зайди в четыре ко мне в кабинет.

Нэн поняла, что только этого ей не хватало до полного счастья. А день только-только перевалил за середину.

Глава третья

После обеда Нэн вернулась в класс и обнаружила, что на ее парте лежит метла… Это была старая облезлая метла, на которой осталось лишь несколько прутьев, садовник иногда подметал ею дорожки. Кто-то принес ее из сарая. А кое-кто другой привязал к палке бирку: «Пони Дульсинеи». Нэн сразу узнала округлый ангельский почерк Терезы Муллетт.

Нэн оглядела хихикающие выжидающие лица. Тереза никогда не осмелилась бы стащить метлу. Эстель? Нет. Ни Эстель, ни Карен Григг в классе не было. Нет, это Дэн Смит. Точно. По лицу видно! Нэн перевела глаза на Саймона Силверсона – и решила, что ошиблась. Ни тот ни другой этого не делали – просто потому, что никогда и ничего не делали вместе, а выражение лиц у них сейчас было со-вер-шен-но одинаковое!

Саймон, улыбаясь до ушей, проворковал сладким-пресладким голосом:

– Ну, садись, Дульсинея, покатайся!

– Давай-давай, садись, Дульсинея, – гоготнул Дэн Смит.

Тут все расхохотались и стали кричать, чтобы она села на метлу. Брайан Уэнтворт, который обожал мучить других, когда его самого не мучили, скакал в проходе и верещал: «Покатайся, Дульсинея!»

Нэн медленно подняла метлу. Она была девочкой мягкого, мирного нрава и редко выходила из себя – возможно, это-то и было ее главной бедой, – но уж если она теряла терпение, то сама не знала, чем это кончится! Берясь за метлу, она была уверена, что собирается с достоинством поставить ее в угол… Но стоило ей ощутить в ладони узловатую палку – и терпение покинуло ее. Нэн повернулась к глумливо гогочущей толпе, бурля от ярости. Она подняла метлу над головой и оскалила зубы. Все подумали, что так еще смешнее.

Нэн хотела хлестнуть метлой по сияющей физиономии Саймона Силверсона! Она хотела огреть Дэна Смита по башке! Но, поскольку прямо перед ней скакал, верещал и гримасничал Брайан Уэнтворт, ему досталось первому… К счастью для себя, он вовремя заметил опускающуюся метлу и отскочил в сторону. После этого ему пришлось отступать вдоль всего прохода к двери, прикрыв голову локтями и моля о пощаде, а Нэн бежала за ним и бушевала как безумная.

– Помогите! Остановите ее! – провизжал Брайан и распахнул дверь – как раз тогда, когда в нее входила мисс Ходж с большой стопкой учебников по литературе. Брайан налетел на нее и сполз на пол, осыпаемый градом книг. – Ой… – простонал он.

– Что происходит? – осведомилась мисс Ходж.

Второй «игрек» затих, словно его выключили. – Вставай, Брайан, – приказал Саймон Силверсон голосом, исполненным праведного гнева. – Нечего было дразнить Нэн Пилигрим.

– Ну правда, Нэн! – укоризненно пискнула Тереза, которую все происшедшее ужасно расстроило. – Надо держать себя в руках!

При этих словах Нэн чуть не ударила Терезу метлой. Спасло Терезу только своевременное появление Эстель Грин и Карен Григг. Они влетели в класс, виновато потупившись и держа в охапках большие пакеты с клубками шерсти.

– Извините за опоздание, мисс Ходж, – заскулила Эстель. – Нам позволили пойти в магазин, честное слово!

Нэн забыла о метле. Клубки в пакетах были белые и пушистые, в точности как у Терезы. «Ну почему, – в тоске подумала Нэн, – все хотят быть как Тереза?!»

Мисс Ходж взяла метлу из безвольных рук Нэн и аккуратненько поставила ее за дверь.

– Все садитесь, – сказала она.

Мисс Ходж была страшно расстроена. Она-то думала, что тихонько войдет в класс, полный тихих детей, и взбудоражит их своими неожиданными действиями. А оказалось, что они уже взбудоражены – и все из-за ведьминой метлы! Теперь уже не удастся поймать врасплох ни колдуна, ни автора записки! Но не пропадать же хорошему плану!

– Сегодня у нас будет не совсем обычный урок, – сообщила мисс Ходж, когда все наконец расселись. – Дела со стихами у нас не очень-то ладятся, верно? – Она лучезарно улыбнулась классу.

Второй «игрек» ответил ей настороженными взглядами. Кому-то казалось, что лучше что угодно, чем когда тебя заставляют думать, будто стихи – это красиво. Другие предпочитали подождать, что предложат взамен. Прочих занимало совсем другое: Нэн пыталась не разреветься, Брайан зализывал ссадину на руке, а Чарлз глядел. Стихи Чарлзу нравились: в них строчки короткие. Вокруг остается достаточно места для собственных мыслей.

– Сегодня, – продолжала мисс Ходж, – вы поработаете сами!

Все в ужасе отпрянули. Эстель подняла руку: – Мисс Ходж, простите, я совсем не умею писать стихи…

– А я и не собираюсь заставлять вас писать стихи! – воскликнула мисс Ходж. Все расслабились. – Сегодня мы разыграем несколько сценок…

Все снова в ужасе отпрянули. Мисс Ходж не обратила на это внимания и стала объяснять, что она будет вызывать всех к доске парами – мальчика и девочку, все пары будут разыгрывать одну и ту же сценку.

– Так что у нас получится пятнадцать сценических миниатюр! – заключила она.

К тому времени весь второй «игрек» глядел на нее в немом отчаянии. Мисс Ходж нежно улыбнулась и приготовилась взбудоражить класс. Как бы там ни было, думала она, а ее план все равно должен сработать.

– Теперь надо выбрать тему для сценок… Что-то сильное, впечатляющее, оставляющее простор для смелых импровизаций. Прощание влюбленных? – Кто-то застонал. (Мисс Ходж ожидала этого стона.) – Ну хорошо. Есть предложения?

Поднялись две руки – Терезы и Дэна Смита. – Телезвезда и ее поклонник, – мяукнула Тереза.