Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья

Архитектура других поселений показывает не столь абсолютную приверженность к окружностям. К примеру, в Шенгавите есть много прямоугольных помещений. В Закавказье круглые дома считались нормой, как, например, в Джераховиде, где было обнаружено четыре слоя с ними, а глубина культурных слоев – не менее 10 м, то есть намного ниже уровня грунтовых вод. В поселении Хизнаант-Го-ра D один круглый дом имел две концентрических стены, отпечатки кольев и переносной очаг в центре.

Керамики в Яник-Тепе было так много, что теперь она считается лучшим образцом изделий, форм и украшений, хотя последние в основном резные. Правда, качество украшений не всегда таково, чтобы считать набор керамики с этих раскопок удовлетворительным во всех отношениях. Несомненно, лучшие «творения» гончаров Яник-Тепе могут соперничать с произведениями армянских мастеров. Но некоторые изделия намного ниже по качеству исполнения. Если критерием для раздела между двумя периодами (II и III) ранней закавказской культуры в Яник-Тепе взять архитектурные, а не керамические традиции, тогда можно выделить три фазы этой культуры II. Важно, что в первой фазе (Яник-Тепе XXVI–XXI), которая недостаточно представлена в количественном отношении, вырезанные линии тоньше и изящнее, чем в следующей стадии, намного более продолжительной (Яник-Тепе XX–XVI).

Параллели с резными украшениями Яник-Тепе не так легко обнаружить на землях, граничащих с Закавказьем, разве что некоторые мотивы, вырезанные на дольменах Абхазии и западной части Кавказа, можно считать связующим звеном с мотивом ранней закавказской культуры II. Такое сравнение вряд ли представляется уместным, не говоря уже о разных материалах и масштабах. В Анатолии есть керамика с резными украшениями в Тарсе и Зинсирли, датируемая периодом II киликийского раннего бронзового века. Параллели вовсе не близкие, и схожесть простых геометрических орнаментов, вероятнее всего, естественна. Но с точки зрения хронологии сравнение возможно, поскольку период II киликийского раннего бронзового века завершился примерно в 2300 г. до н. э.[113 - H. Goldman, The Excavations at G?zl? Kule, Tarsus II, Princeton, 1956.]

Археологи Квачхелеби решили, что, хотя период В отличается от периода С, ему предшествовавшего, керамические традиции этого поселения на протяжении всего 3-го тыс. до н. э. могут считаться типичными для Грузии в целом. Три слоя Квачхелеби В показывают, что отличительными чертами керамики тогда являлись черная поверхность – снаружи, серая или розовая – внутри, хорошее лощение. А керамика Квачхелеби С отличалась неровностью окраски. Подчеркивается сходство с керамикой Сачхере, хотя последняя обычно датируется третьим заключительным периодом ранней закавказской культуры. Резные украшения на керамике в Квачхелеби менее претенциозны, чем в Яник-Тепе. Они ограничиваются простыми шевронами. В целом полученные из Квачхелеби свидетельства доказывают, что в это время поселение находилось в консервативном регионе ранней закавказской культуры периода II. То же самое представляется справедливым для всей Грузии.

В Баба-Дервише (долина Куры, северо-запад Азербайджана) на керамике из уровней рассматриваемой культуры периода I украшений не было. Рельефные украшения обнаружили только на средних уровнях. Вырезанное изображение птиц, примером которого является осколок чернолощеного сосуда, обследованный автором, скорее относится к периоду III. Какова бы ни была его точная датировка, он обеспечивает очевидную северную параллель с керамическими традициями Яник-Тепе.

С наступлением периода III ранней закавказской культуры, то есть около 2300 г. до н. э., культурная стагнация, установившаяся на большей части высокогорной зоны – но не в долине Аракса, подошла к концу, и началось возрождение культуры. Прежняя однородность от Кавказа до верхнего Евфрата по большей части исчезла, и ее сменило ускоренное развитие региональных культур, которые сохранили старые традиции, но создали новые формы в керамике и металлообработке. Перемены вовсе не стали признаком «взрыва» и засилья пришельцев. Скорее это было обогащение старой культуры благодаря внешним контактам, особенно с цивилизацией Месопотамии, где правила Аккадская династия, начавшая поиск новых коммерческих предприятий и рынков в горах к северу и востоку от долин Тигра и Евфрата. В это время в Северной Сирии возникла основанная на шумерских прототипах традиция металлообработки и начала распространяться на Анатолийское плато[114 - D.B. Stronach, “The Development and Diffusion of Metal Types in Early Bronze Age Anatolia”, AS VII, 1957. P. 89–125.].

Давно были отмечены параллели в Закавказье с шумерскими инструментами и орудиями[115 - V.G. Childe, New Light on the Most Ancient East, London, 1952.]. Все имеющиеся свидетельства указывают на укрепление коммерческих связей с Месопотамией. Точные маршруты, по которым велась эта торговля, неизвестны. Тот факт, что ассирийские купцы создали торговую колонию (карум) в Канеше (Кюль-Тепе), где слой IV (самый ранний) датируется 2100–2050 гг. до н. э.[116 - P. Garelli, Les Assyriens en Cappadoce, Paris, 1963, etc.], означает организованные контакты и ввоз олова с востока через Иран и Ашшур в Анатолию. Так Восточная Анатолия была обойдена стороной, и месопотамские связи через западную часть высокогорной культурной зоны представляются нам менее вероятными, чем через Западный Иран в северном направлении к долине Аракса. Тем не менее есть много свидетельств, подтверждающих существование торговых связей в 2300–2000 гг. до н. э. через бассейн Урмии и на юг через Загрос. Если помнить о том, что в Яник-Тепе нет современных захоронений, его не следует считать очень отсталым в это время, а отсутствие изделий из металла – имеющим первостепенную важность.

Современным поселением периода III ранней закавказской культуры, находившимся к югу от Кавказа, был большой могильник в Майкопе – в долине Кубани, о котором долго говорили[117 - Описание Майкопского кургана приводится в: F. Hancar, Urgeschichte Kaukasiens, Leipzig, 1937. P. 247–252. Описание майкопской культуры. H.H. Formozov, The Stone Age and Aeneolithic of the Kuban Country, Moscow, 1965. P. 64–152.]. Сейчас общепринято датировать его 2300–2200 гг. до н. э., иными словами, он в определенных аспектах сравним по крайней мере с наиболее поздними из богатых захоронений поселения Алака-Хююк (Аладжа-Хююк, Центральная Анатолия). Позднее этот район стал жилищем хеттов, но тогда в нем жили неиндоевропейские хатты[118 - Stronach, “The Development and Diffusion of Metal Types in Early Bronze Age Anatolia”, AS VII. 1957. P. 89–125.]. Таким образом, археологически подтверждены контакты между жителями долины Кубани и Центральной Анатолии. Однако нам неизвестно, каким образом связаны соответствующие захоронения или поселения с нагорьями Восточной Анатолии, чьи культурные отношения с излучиной Галиса и остальной частью Центральной Анатолии, судя по артефактам, были непрочными. Центрально-Анатолийская культурная провинция периода II раннего бронзового века, ранее называемого медным веком, раскинулась до понтийского побережья через Самсун, где Дюндар-Тепе и другие поселения имели схожие черты с Алака-Хююком и окрестностями[119 - C.A. Burney, “Northern Anatolia before Classical Times”, AS VI. 1956. P. 179–203.]. Хороз-Тепе и Махмутлар, впоследствии ставшие центром Понтийского царства, дали нам золотые и бронзовые предметы, сравнимые с аналогичными изделиями из Алаки, хотя бронза Хороз-Тепе имеет и отличительные черты[120 - T. ?zg??, Mahmut Akok, Horoztepe: An Early bronze Age Settlement and Cemetery, Ankara, 1958, etc.]. Аналогичные фигурки оленей были найдены на черноморском побережье в районе Гиресуна. Морская торговля на относительно короткие расстояния между этим городом и участком побережья, к северу от Абхазии, вероятно, являлась главным фактором поддержки связей между Анатолией и степями, расположившимися к северу от Кавказских гор. Обратное культурное влияние из долины Кубани в Грузию вполне могло дать толчок развитию металлообработки в этой части ранней закавказской культурной зоны. Такое влияние, достигшее грузинских поселений, может объяснить явный прогресс в этом регионе в периоде III ранней закавказской культуры. Конечно, такой прогресс могло подтолкнуть и прямое влияние с юга через Армению, но в предшествующий период этого не наблюдалось.

Поселения периода III рассматриваемой культуры есть в разных культурных провинциях. Некоторые регионы, например вокруг озера Ван, вероятно, пребывали во власти культурной стагнации, однако в Армении, судя по всему, не было упадка в жизни оседлых сообществ. Выполненная доктором Ханзадян классификация поселений по разнообразию керамики приводится ниже. Кроме описанных ею поселений, есть и другие, например в Харидже (Артик), возможно более раннее (отметим, что одной из черт керамики этого поселения являются фрагменты предметов в форме бараньей головы), а также Франганоц, Кизнавур (Kiznavour), Степенакерт и др. В Грузии приходится больше полагаться на материалы из могильников – Амиранис-Гора, Сачхере, горы над Тетри-Цкаро. Возможно, люди продолжали жить в Садахло и Баба-Дервише, существовало святилище и в Баланте[121 - G.F. Gobejishvili, Results of Archeological Field Work in the Territory of Georgian SSR in 1958, Tbilisi, 1959.]. Наскальные изображения лошадей в Кобистане могут датироваться этим периодом или началом 2-го тыс. до н. э. Здесь определенности нет. Геой-Тепе К3 и Караз II также были заселены. Самые явные изменения в керамике произошли в юго-западной культурной провинции Элязыг – Малатья: формы остались прежними, но изменились материалы и украшения. Керамики в этой культурной провинции нашли много – от Феро (возле Дивриги) до целой группы курганов около Элязыга (Алтынова – золотая равнина)[122 - Burney, AS VIII. 1958. P. 200–208.]. Арслан-Тепе (Малатья) оказался особенно богат керамикой, изначально неверно названной хеттской. Также были проведены раскопки соседнего кургана Гимислик-Тепе, относящегося к тому же времени. Продолжает культурную зону на севере Кавказа поселение Заглик. Луговое, Великент, Каякент и Мамайкутан – населенные пункты Дагестана и Чечено-Ингушетии, где керамика и каменные орудия схожи с ранней закавказской традицией. Эти свидетельства дополняются материалами, найденными в курганах Нового Аршти и Катарагач-Тапа[123 - R.M. Munchaev, “The Earliest Culture of the North-East Caucasus”, MIA 100. 1961. P. 71–131.]. Рельефные декорации в виде шишечек – это намек на то, что распространение культурной зоны на северо-восток могло иметь место до периода III ранней закавказской культуры, шарики, рельефные орнаменты и «ушки» – характерные черты керамики этих поселений.

Здесь нет таких ясных указаний на большой временной промежуток, как в Яник-Тепе – для периода II и Кюль-Тепе – для периода I. В Яник-Тепе есть ряд культурных слоев (XIII–VII), которых вместе с субфазами всего девять; но те, что раскопаны на вершине кургана, свидетельствуют о том, что они существовали в мирное время, когда периодически производились ремонт и переделка домов, в отличие от слоев, относящихся к периодам полных уничтожений и последующих восстановлений. Три фазы в Квачхелеби В не предполагают очень уж большой продолжительности. Упомянутые выше радиоуглеродные даты для Шенгавита IV (2020 г. до н. э. ± 80) и Яник-Тепе (2086 г. до н. э. ± 104 и 1816 г. до н. э. ± 63) являются единственными указаниями на абсолютную хронологию, помимо сравнений с поселениями за пределами культурной зоны. Самое важное поселение для таких хронологических параллелей – Хасанлу (долина Солдуз, к югу от озера Урмия), для которого имеется очень полезная серия радиоуглеродных дат[124 - Radiocarbon 12, 1970.], в том числе пять – для Хасанлу VII периода раскрашенной оранжевой керамики – от 2280 г. до н. э. ± 140 до 2121 г. до н. э. ± 138. Хотя одну дату нельзя переоценивать, вторая из Яник-Тепе поддерживает теорию о том, что ранние закавказские культурные традиции в бассейне Урмии существовали и во 2-м тыс. до н. э. Возможно, то же самое можно сказать о районах вокруг озера Ван. Нахождение раскрашенной оранжевой керамики к востоку и западу от озера Урмия (например, в Геой-Тепе К3) указывает на хронологическое пересечение этого класса керамики с изделиями периода III ранней закавказской культуры[125 - Раскрашенная оранжевая керамика характерна для Хасанлу VII, для которого средняя из пяти радиоуглеродных дат – 2170 г. до н. э. ± 138.].

Если верно предположение о том, что традиция строительства круглых домов была особенно характерна для восточной части рассматриваемой культурной зоны, тогда переход от круглых к прямоугольным строениям в периоде III ранней закавказской культуры (слои XIII–VII) в Яник-Тепе требует некоторых объяснений. Т. Н. Чубинишвили считает, что традиция строительства прямоугольных домов в основном существовала в Восточной Грузии и представлена планами построек, раскопанных в Квачхелеби, Гудабертка и Хизнаант-Гора. Круглые дома встречаются в тех же поселениях. Так что, очевидно, не было выраженного разделения между двумя разными архитектурными традициями. Дома в Квачхелеби на протяжении периодов C и B по большей части прямоугольные. Любой намек на круглый план исчезает к концу периода С. Однако в Яник-Тепе прослеживаются резко наступившие изменения. Прямоугольные дома здесь иллюстрируют мирный период, когда твердо установилась приверженность местных жителей к оседлой жизни без намека на кочевничество. Даже резные украшения на керамике исчезли, не оставив следов имитации резьбы по дереву, связанной с кочевым образом жизни предшествующего этапа. Главное здание, обнаруженное в Яник-Тепе, было довольно большим и имело полуподвальный этаж, куда, очевидно, спускались по лестнице. Но один след предшествовавшего периода остался: кухонное «оборудование» – очаг, печь и гладкая рабочая поверхность остались в точности такими же, как в круглых домах. Одна такая печь предназначалась для изготовления санжака – это вид хлеба, который до сих пор выпекают в этом регионе. Его готовят на гальке, разогретой на огне. Лепешка получалась с неровной поверхностью, слегка подгоревшей в тех местах, где тесто непосредственно контактировало с камнями. Одно поселение в Грузии являет собой архитектурный контраст, сравнимый с двумя периодами в Яник-Тепе. В Хизнаант-Гора В и С сменяют круглые дома в D.

Керамике периода III ранней закавказской культуры присуща тенденция к упрощению форм и украшений, спрямлению соединения горлышка сосуда с «плечами», других острых углов, а также к удлинению форм[126 - Khanzadian, The Culture of the Armenian Highlands in the Third Millennium BC, fig. 15 (P. 64).]. Ханзадян выделила три класса керамики периода III рассматриваемой культуры, найденной на раскопках в Эларе, Шенгавите и Арагаце. Относительная близость этих поселений указывает, что они едва ли могут относиться к трем географически разным культурным провинциям. Также нет явных свидетельств, предполагающих хронологический переход от одного вида керамики к другому. Первая ее группа, названная Ханзадян по имени поселения – Элар, в основном, но никоим образом не исключительно, представлена поселениями в Армении. Шенгавитская группа распространена по большей части в Грузии. Группа Арагаца включает керамические изделия из Армавира и Кюль-Тепе II. Можно также провести параллели с поселениями Луговое (Северо-Восточный Кавказ) и Яник-Тепе.

Помимо общей преемственности форм в Яник-Тепе, хотя и без резных украшений, появилось одно усовершенствование – серебристый блеск на чернолощеной керамике. Вероятно, эффект достигался с применением графита и имитировал серебро.

В Грузии известны аналогичные изделия того же периода – с имитацией серебра. Некоторые экземпляры предполагают наличие металлического прототипа. Речь идет о могильнике Тетри-Цкаро, находящемся в горах над более ранним поселением: здешняя керамика демонстрирует эстетические и технические стандарты, не превзойденные всеми прочими изделиями ранней закавказской культуры. Они датируются примерно 2000 г. до н. э. Здесь присутствует та же обработка графитом, как в Яник-Тепе, но сама керамика имеет превосходное качество. Также здесь имеются многочисленные свидетельства металлообработки, которых так мало в Яник-Тепе. Керамика из Амиранис-Гора, раскопанная Чубинишвили, тоже обработана графитом; характерны шишечки по плечам сосуда – похоже, они имитируют заклепки. Один сосуд имеет весьма замысловатую форму – два обычных кувшина соединены вместе под самой широкой частью[127 - Керамику из Тетри-Цкаро и Амиранис-Гора можно увидеть в Грузинском государственном музее в Тбилиси.]. К несколько более раннему периоду относится керамика из Садахло (вероятнее всего 2300–2200 гг. до н. э.). Само же поселение существовало с 4-го тыс. до н. э. Один кувшин с этих раскопок – образец высокого мастерства нанесения украшений на резную керамику, достигнутого в этот период в Грузии; он богато украшен изображениями птиц и спиралей. Еще один мотив можно назвать «подвешенное топорище»; поверхность чернолощеная. Чубинишвили считает, что такие изображения имитируют печати месопотамского происхождения, но для этой теории нет достаточных доказательств. А предположительная связь с культурой Джемдет-Наср хронологически возможна, если не считать географического расстояния[128 - (a) H. Frankfort, Stratified Cylinder Seals from the Diyala Region, OIP LXXII, Chicago, 1964; (b) Frankfort, Cylinder Seals, London, 1939.]. Садахло дал нам, возможно, антропоморфический рисунок, одно из немногочисленных изображений человеческих фигур в ранней закавказской культуре. Причем их небольшое число трудно объяснить. Вырезанные птицы на горшках из поселения Баба-Дервиш могут датироваться примерно тем же временем (2300–2200 гг. до н. э.), но для определенности не хватает хронологической информации. В Сачхере последовательность начинается с керамики этого периода, выполненной в старых традициях, в том числе с применением рельефного орнамента. Сачхере – современник могильника в Тетри-Цкаро и непосредственный предшественник известных курганов Триалети[129 - K.Kh. Kushnareva, T.N. Chubinishvili, “The Historical Significance of the Southern Caucasus in the Third Millennium BC”, SA. 1963 (3). P. 10–24. В статье подробно описаны раскопки в Тетри-Цкаро.]. В целом создается впечатление, что тогда грузинские поселения пережили великое возрождение в регионе, доселе бывшем относительно отсталым, по крайней мере в сравнении с долиной Аракса, раскинувшейся вокруг Еревана. Грузия перестала быть периферией. Здесь появились новые элементы и назревали большие перемены.

Керамика из армянских поселений представляется чуть менее интересной. Имевшие место инновации не так показательны для ведущей роли металлообработки. Но и здесь изготавливались интересные вещи, начала появляться роспись, вероятно «проникшая» с юга, потому что она была совершенно чужда традициям ранней закавказской культуры в Грузии и применялась только в регионе Малатья – Элязыг. Раскопки Телемака Хачатряна поселения ранней закавказской культуры в Харидже (недалеко от Артика) были дополнены обнаружением могильника с керамикой периода III, а также первой половины 2-го тыс. до н. э.[130 - T.S. Khachatrian, The Material Culture of Ancient Artik (Erevan, 1963).] Несмотря на включение Ханзадян керамики Яник-Тепе в группу Арагаца, автор считает, что это в группе Элар есть сосуды с украшениями, выдавленными пальцами, и, таким образом, сравнимые с Яник-Тепе. Разница между группами керамики этого периода, помимо окрашенных изделий культурной провинции Малатья – Элязыг, сглаживается общей традицией.

До настоящего времени обсуждение ранней закавказской культуры основывалось главным образом на керамике, являвшейся самым широко распространенным и хорошо классифицируемым артефактом. Без керамических свидетельств оказалось бы трудно и даже невозможно различить три периода этой культуры-долгожительницы. В свете свидетельств больших усовершенствований и диверсификации в металлообработке последних двух или трех веков 3-го тыс. до н. э. можно было бы выделить только два периода. Ранее металлургия уже имела долгую историю в Закавказье, но это касалось обработки меди. При плавке в медь часто добавлялись примеси, вероятно ненамеренно – мышьяк и другие элементы, однако инструменты и оружие делались только методом ковки, а не литья. Это адекватный шаг для достижения многих целей, но с серьезными ограничениями в части разнообразия продуктов и скорости производства.

Открытие в Мецаморе выявило один из факторов, определивших процветание Армении в 3-м тыс. до н. э. Здесь доктор Ханзадян обнаружила центр металлообработки, уникальный по сложности и долгой жизни[131 - Автор лично побывал на раскопках Мецамора. См.: B. Mkrtichan, “The Mystery of Metsamor”, New Orient 3. 1967. P. 76–78.]. Большинство находок в этом удивительном поселении датируются 2–1-м тыс. до н. э., есть и более поздние следы. Но самая ранняя фаза – в районах поселения, где археологи нашли стратифицированную последовательность, – дала нам различные металлургические артефакты. Самый важный из них – это бронзовый шлак с касситеритом, рудой, из которой выплавляется олово. Ее нет в долине Аракса – должно быть, для переплавки в Мецаморе ее ввозили. Также были обнаружены вставленные в печи глиняные трубы, использовавшиеся в производстве вместе с мехами. К первой фазе в Мецаморе относятся и фосфорные брикеты, которые, очевидно, были сделаны из костей и мозгов животных и растерты с глиной. Говорят, что смесь фосфора, бария и стронция помогла определить возраст этих продуктов, которые были найдены в Мецаморе, – не позднее 1000 г. до н. э. Фосфор использовался для плавки касситерита и получения олова. Иными словами, здесь мы видим свидетельство существования армянского центра обработки бронзы в периоде III ранней закавказской культуры. Монополию шумеров в этой отрасли металлургии лучше всего демонстрирует царское кладбище Ура, как и ранний ввоз инструментов и оружия с юга в Закавказье и за его пределы. Однако данная ситуация, судя по всему, оказалась кратковременной[132 - Есть мнение, что металлоизделия Майкопского кургана имеют скорее иранское, чем шумерское происхождение, а Элам – общий источник, объясняющий параллели между Шумером и Майкопом. Вторая фаза кавказской металлообработки считается современницей Хиссару IIIС, оказавшей влияние и на Закавказье, и на Кубанский бассейн. Один пример металлических артефактов считается имеющим иранское происхождение – ряд втульчатых топоров, классифицированных как тип G. См.: J. Deshayes: Les Outils de Bronze de l’Indus au Danube, Paris, 1966. P. 408–409, 414–416.]. Северные варвары, каковыми их, вероятно, считали жители Шумера и Аккада, быстро освоили методику сплава меди с оловом и получения бронзы, что позволило им перейти к промышленному производству оружия и инструментов, а также приступить к литью по выплавляемым моделям. Последний метод был или перенят в Майкопе, или, что более вероятно, ввезен туда из Центральной Анатолии или некоего другого неизвестного места, расположенного к югу от Кавказа. Импорт шумерского металла в Закавказье мог начаться раньше того времени, которое определили ученые по уцелевшим образцам. Но эта торговля оказалась недолгой, о чем позаботились местные предприниматели.

Согласно статистике 1917 г., на Кавказе находилось не менее 418 месторождений меди. Скорее именно этот факт, а не близость к Ближнему Востоку объясняет прогресс металлообработки на Северном Кавказе по сравнению со степными регионами[133 - A.A. Iessen: “The Kuban Centre of Metallurgy and Metal-Working of the End of the Copper-Bronze age”, MIA 23. 1951, etc.]. Однако теории раннего зарождения всей металлообработки на Кавказе все же представляются сильно преувеличенными. Особенно богатыми медной рудой были районы Западной Грузии (долина верховья Риони и юго-восточное побережье Черного моря), центральная часть Закавказья и район Белокан – Кахетия. Сотрудники Государственного музея Грузии (Тбилиси) совместно с И. Р. Селимхановым (Баку) провели большую работу по анализу образцов, считавшихся созданными из местной меди, а также сплавов. В исследовательских лабораториях обоих городов, имевших прекрасное оборудование и квалифицированный персонал, добились очень интересных результатов, которые невозможно изложить кратко[134 - I.R. Selimkhanov, “Spectral Analyses of Metallic Articles from Archeological Monuments of the Caucasus”, PPS XXVIII, 1962. P. 68–79, etc.]. Одна серия медных образцов из Азербайджана не содержала следов мышьяка и сурьмы, равно как свинца, висмута и кобальта, но серебро, как и золото, не всегда присутствующее в местной меди, нашли во всех образцах, кроме одного[135 - I.R. Selimkhanov, “Was Native Copper Used in Trans-Caucasia in Aeneolithic Times?” PPS XXX. 1964. P. 66–74, etc.]. Так, высокое содержание серебра в целом предполагает местную медь, которую можно отжигать и ковать. Первым существенным прорывом в том деле стало освоение плавки, без которой нельзя говорить о настоящей металлообработке. Устранение примесей из природных руд расширило количество месторождений, доступных для разработки. Высокое содержание мышьяка или железа в образце, как считалось, из местной меди, означало, что на самом деле это халькопирит (медный колчедан) – минерал, из которого медь может добываться только плавлением. Район Кедабека в Азербайджане обладает халькопиритом с высоким содержанием меди и железа, но без других примесей, за исключением следов серебра. Образцы из Армении демонстрируют незначительное количество примесей. Селимханов обнаружил, что мышьяк и сурьма редко встречаются в местной меди Грузии и Артвина. Он утверждал, что в Грузии в энеолитическую эпоху (то есть периоды I и II ранней закавказской культуры) местная чистая медь не использовалась – только сплавы. Однако его утверждения не совпадали с выводами грузинских ученых, у которых было явное преимущество – свободный доступ к собственной территории. Представляется, что различие вызвано скептическим отношением Селимханова к спектрографическому анализу: он считал надежными только количественные методы анализа.