Солярий для Снежной королевы

– Однако тебе удалось узнать о самом главном: твой брат замыслил преступление!

– Да не преступление это было вовсе! – вспылил парень. – Толя бы никогда не согласился ни на какое преступление. Ему просто деньги были нужны, а этот тип собирался брату хорошо заплатить.

– И сколько же?

– Не знаю, много.

И сколько ни бились с ним полицейские, парень так и не сказал, где сейчас может быть его брат. То ли и впрямь не знал, то ли был куда хитрее, чем казался на первый взгляд.

– Ладно, побудешь пока у нас, – сказал ему наконец Ромашенко, утомившись от бесплодного допроса.

– Как это – у вас? Мне в школу надо!

– Поздно же ты спохватился! Про школу тебе на какое-то время придется забыть.

– Дяденька, мне и правда в школу надо, – испугался парень. – У нас завтра контрольная по географии. Мне ее кровь из носа написать надо хотя бы на трояк, а то географичка мне пару в году влепит. И в летнюю школу грозилась определить.

Ромашенко посмотрел на парнишку с некоторой долей жалости во взгляде. Витька явно не понимал, как здорово он влип. Ведь его поступки можно трактовать как пособничество в похищении человека. А сроки по таким делам бывают очень солидными. И юный возраст самого преступника его в данном случае от тюрьмы не спасет.

И все-таки Ромашенко не хотелось отправлять юного вымогателя за решетку надолго. Но и оставить его поступок совсем без наказания он тоже не мог.

– Побудешь пока у нас, – повторил он. – В школу ты в этом году больше не пойдешь. И тебе еще придется ответить за то, что ты втянул в преступную аферу младшего товарища.

Услышав это, Гуца совсем скис. Ромашенко мог быть доволен. Он напугал юного правонарушителя, а несколько дней за решеткой окончательно научат парнишку уму-разуму. Парень имеет паспорт, ему уже четырнадцать. А значит, его можно привлечь к ответственности по тяжелым и особо тяжелым статьям. А участие в похищении другого ребенка, да еще с целью выкупа, могло потянуть на приличный срок. Но Ромашенко совсем не собирался всерьез и надолго отправлять младшего Гуцу в колонию, он легко поверил в рассказ паренька, настолько он соответствовал его глуповатому виду. Только такой вот дурачок мог придумать план передачи денег, который было так легко просчитать. Будь Гуца чуть поумнее, он бы смог придумать простенькую схему увода чужих денег через интернет-ресурсы. Ромашенко встречал таких гениев, которые были способны обчистить карман любого среднестатистического гражданина менее чем за пять минут. И при этом самим гениям случалось не иметь даже паспорта!

Да и вообще, требовать такой смехотворно маленький выкуп с учительской четы – это было как-то очень уж глупо и по-детски несерьезно. Так что Ромашенко не собирался предъявлять пареньку обвинение в похищении. Максимум – мелкое хулиганство. Но самому Гуце об этом знать не надо. Пусть паренек думает, что крупно влип.

Ромашенко полагал, что некоторое время, проведенное за решеткой, возможно, даже отправка в специальное учреждение, ожидание суда хотя бы несколько дней в компании других правонарушителей, строгие надзиратели и учреждения для несовершеннолетних должны были произвести на паренька неизгладимое впечатление, отучив раз и навсегда делать что-то такое, что может заставить его туда вернуться. Может, это было и слишком сильное лекарство, но Ромашенко полагал, что иные тут будут уже неэффективными.

Однако долгое пребывание в таком месте могло сломить слабого духом подростка. Поэтому Ромашенко предполагал продержать Гуцу у себя ровно столько, чтобы хватило для его перевоспитания. Но не дольше.

Что касается старшего Гуцы, то тут Ромашенко был непреклонен. Этот тип должен сесть в тюрьму, и надолго! Неважно, что он, похоже, похитил ребенка не ради выкупа, а по заказу какого-то третьего лица. Важно то, что этот поступок Гуца-старший совершил.

Однако разговор с юным вымогателем почти ничего не дал следователю в плане поисков его старшего брата. И хотя мальчишка утверждал, что старший должен был передать похищенного ребенка заказчику, следователь сомневался, чтобы тот знал имя этого человека и прочие подробности похищения. Ромашенко и его помощники так и этак пытались разговорить младшего Гуцу, но уже через час самый упрямый из них сдался и понял: парень не врет. Он и впрямь ничего больше не знает о планах своего брата. Младший Гуца подслушал и узнал о замыслах старшего слишком мало, чтобы быть полезным в этом плане полиции.

Так что Ромашенко пока что мог лишь ждать ответа на ориентировки на старшего Гуцу, разосланные им по всем отделениям города и области, и надеяться, что похититель где-нибудь да объявится.

Конечно, в идеале было бы хорошо устроить засады во всех местах, где Гуца мог рассчитывать на кров, ночлег и еду, но столько свободных сотрудников в распоряжении Ромашенко не имелось. Ведь неизвестно, когда и где Гуца появится в первую очередь. А дежурить у его собственного дома, квартиры невесты и двух самых близких дружков показалось следователю слишком накладным. Разумеется, он лично побеседовал со всеми этими людьми, объяснив тяжесть содеянного и пригрозив, что в случае укрывательства похитителя они и сами пойдут по той же статье как его сообщники.

Справившись с этой задачей, следователь вздохнул. Теперь ему предстояло последнее на сегодня дело, которое он откладывал, сколько мог. Ему надо было сообщить несчастным родителям похищенного ребенка, что Павла он не нашел и где его искать, тоже не знает. Разговор этот был таким трудным, что Ромашенко предпочел бы лучше десять раз провести задержание опасного преступника, чем объяснить родителям, почему он не может вернуть их ребенка. И хуже того, он не может даже дать им каких-либо гарантий, что это вообще произойдет.

Если самого Гуцу они и сумеют рано или поздно схватить, то с будущим маленького Павла все не так оптимистично. Как правило, большинство похищенных детей похитители убивают в первые же сутки. Чем больше проходит времени с момента похищения, тем больше вероятность, что ребенка убьют. Чудесные исключения, конечно же, бывают. Но в подавляющем числе случаев полиции лучше здорово поспешить, если она хочет передать ребенка в руки родителей живым.

А Ромашенко как раз и не мог спешить. Он мог только ждать, сознавая, что промедление в такой ситуации смертельно опасно для Пашки. И Ромашенко, хотя он и был ни в чем не виноват, а все сделал правильно, ежился от одной только мысли, что ему придется взглянуть сейчас в глаза родителей ребенка.

Глава 3

Сегодняшняя ночь Тани очень сильно отличалась от предыдущей. Если вчера она заснула мертвым сном, еще не дойдя до кровати, то нынче она проворочалась без сна до самого утра. Разговор со следователем начисто отбил у нее всякое желание спать. Следователь не скрыл от нее правды по поводу личности вымогателя. Но Таня считала, что братья Гуцы могут быть в сговоре друг с другом.

– Старший не захотел сам мараться с получением выкупа, а поручил это младшему. А следователь купился на рассказ мальчишки о том, что он якобы не знает, где его старший брат. Надо было не арестовывать мальчишку, а проследить за ним! Уверена, он бы вывел нас к тому месту, где старший держит Пашку!

С трудом дождавшись утра, Таня позвонила следователю, чтобы потребовать от него выпустить младшего Гуцу на свободу.

Но ее поджидал сюрприз. Полицейские сами без помощи мальчишки нашли его старшего брата.

Ромашенко так и сказал:

– Ваш план хорош, но он уже не понадобится. Мы нашли Гуцу и сами.

Вот только голос его почему-то звучал невесело. Но Таня не обратила на это внимания и воскликнула:

– Замечательно! Вы его уже допросили?

– Нет.

– Чего же вы ждете? – возмутилась Таня.

– Сложно сказать.

Следователь отвечал уклончиво, но Таня не сдавалась. Перед ней была возможность заполучить своего сына назад, и она не собиралась отступать.

– А когда допросите? – настаивала она. – Сегодня?

– Вряд ли это возможно.

– Почему? Гуца что… в другой стране?

– Я бы сказал, в другом мире.

Таня помолчала, силясь разгадать смысл сказанного следователем, а потом все же призналась:

– Не поняла, о чем вы говорите.

– Я говорю, что старший Гуца недоступен для нас.

– Но вы же сказали, что нашли его?!

– Правильней было бы сказать: мы нашли его тело.

Таня вздрогнула. А тяжесть, давившая на нее все эти дни, кажется, усилилась многократно.

– Тело? Как – тело? Он что… умер?

– Точней сказать, убит.

Тяжесть буквально задавила Таню. И она едва слышно прохрипела:

– Как – убит? Кем?