Оценить:
 Рейтинг: 0

Брачная ночь в музее

<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 11 >>
На страницу:
3 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Хотя нет, никогда бы этого не случилось! И вовсе не из-за совестливости Ксюши. Но девушке претило то, как Веня, а с его легкой руки и все прочие стали относиться к музею. Как к какому-то отжившему свое ветхому и ненужному хламу. Память великого фельдмаршала ошельмовывалась, подвиги его затирались, а на свет извлекались какие-то биографические данные, вовсе не существенные в свете его славы, но оттого еще более пошлые и скабрезные. Фельдмаршалу предстояло стать в руках этих людей каким-то паяцем, ярмарочным скоморохом, чьи выходки должны были забавлять толпу туристов, а не служить делу обучения подрастающего поколения патриотизму и горячей любви к Отчизне.

Когда Инна Карловна услышала, как Веня разглагольствует о якобы существовавших неуставных отношениях фельдмаршала с его молодыми адъютантами, ей стало дурно. У женщины так сильно закружилась голова, что она попросила Ксюшу проводить ее из зала наверх в ее рабочий кабинет. И там, расположившись в огромном, обтянутом кожей кресле, Инна Карловна дала волю обуревавшим ее чувствам.

Слов у нее нашлось немного. От гнева пожилая женщина могла лишь повторять одно и то же:

– Какая мерзость! Какая низость!

По мнению Ксюши, тот накал чувств, который демонстрировала Инна Карловна, полностью компенсировал отсутствие у нее красноречия. Когда Ксюша дала начальнице стакан с водой, ей показалось, что он моментально нагрелся, вода в нем начала булькать, а над поверхностью воды даже появился характерный для закипающего напитка пар.

– Уверена, это все ложь, – попыталась утихомирить она Инну Карловну.

– Они извращают правду. А это есть худший вид лжи. Конечно, у фельдмаршала были адъютанты, у всех высших офицеров они были. И фельдмаршал, относящийся по-отечески ко всем, мог покровительствовать этим молодым людям. Но в его чувствах не могло быть ничего низкого. Низость и его имя просто несовместимы!

Инна Карловна вновь затряслась от злости с такой силой, что вода выплеснулась из стакана, и даже громоздкое кресло под ней подпрыгивало.

– Нет, не могу такое простить, – бормотала она, вцепившись в ручки кресла и словно готовясь к полету. – Что угодно, но только не это! Напрасно я не верила словам Глеба! Оказывается, это все правда! Эти двое вливают грязь в уши приходящих к нам детей! А я-то радовалась, что у нас в музее появилась толковая молодежь!

Тут она спохватилась и виновато взглянула в сторону Ксюши:

– Разумеется, к тебе это не имеет никакого отношения.

Вошедший в этот момент в кабинет Глеб Михайлович одобрительно кивнул в знак своего полного и безоговорочного согласия.

– Да, у нашей Ксюши закваска правильная, – сказал он. – Перебродит, дело будет. Не то, что у этих двоих – нутро у них гнилое. Сколько ни пытайся, ничего доброго из них уже не получится.

Инна Карловна взглянула на своего старого друга.

– Как с теми?

И голос у нее прервался от волнения. Но Глеб Михайлович не дрогнул.

– И с другими тоже, – твердо произнес он.

И двое старейших сотрудников музея обменялись друг с другом долгими взглядами. Как ни наивна была Ксюша, но даже она должна была признать, что вид у этих двух старичков был в этот момент на редкость заговорщицкий. Но что они замышляют, Ксюша понять не могла.

Глава 2

После того как Ксюшу вежливо, но твердо попросили удалиться из кабинета Инны Карловны, туда проскользнули двое или трое старейших сотрудников, пока еще сохранивших верность былым традициям. Но, приняв присягу на верность от своих вассалов, Инна Карловна и этих товарищей также безжалостно выдворила прочь. В кабинете остались вновь лишь Инна Карловна с Глебом Михайловичем. И там начался настоящий военный совет. Ксюша готова была голову поставить в заклад, что эти двое сейчас придумывают план, как им избавиться от наглых сопляков, вздумавших покуситься на святое.

Ксюша не могла себя заставить отойти от дверей кабинета. Девушку мучило жгучее любопытство. Что же затевают стариканы? Вид у них обоих был достаточно интригующий. А лица тех, кто заходил в кабинет после Ксюши и вышел назад, заставляли насторожиться еще больше. На них читались и озабоченность, и испуг, и даже легкая паника, как у Зинаиды Никитичны – их главного бухгалтера, на должность которой никто и не думал покушаться, потому что только сама Зинаида Никитична была способна разобраться в своей бухгалтерии, которую вела уже почти сорок лет кряду, ни разу не изменив родному музею.

Зинаида Никитична была существом чудаковатым даже по здешним меркам. Всякий раз, когда Ксюша заходила по какому-нибудь вопросу в бухгалтерию, она обнаруживала, что горы бумажных папок выросли над склоненной головой главбуха: еще немного и, того и гляди, обещают рухнуть и похоронить под своей лавиной саму Зинаиду Никитичну, чье маленькое тельце совершенно терялось среди окружающей ее горы бумажной макулатуры.

– Зинаида Никитична, цифровые технологии на дворе. Что вы все распечатываете? И не лень вам!

Но Зинаида Никитична в ответ лишь фыркала:

– Ничего, ничего! Когда вся эта «технология» накроется, вы меня еще вспомните добрым словом!

Несмотря на то что вся информация о выплатах сотрудникам, оплате счетов музея и закупке необходимого инвентаря фиксировалась в компьютере, Зинаида Никитична сохранила стойкое недоверие к электронике и предпочитала все дублировать на бумаге. Это ее увлечение стоило музею множества упаковок бумаги для принтера, а на самой краске для принтера, по словам завхоза Юрия Петровича, можно было разориться.

Несколько раз директором предпринимались попытки выжить Зинаиду Никитичну из ее царства, но всякий раз как-то так получалось, что компьютеры давали сбой, вся электронная статистика исчезала, и восстановить ее можно было исключительно из бумаг. А что и где у нее лежит, знала одна лишь Зинаида Никитична, которая ни с кем этой информацией не стала бы делиться. И очередное начинание директора гасло как-то само собой.

И вот эта маленькая старушенция, выйдя сейчас от Инны Карловны, выглядела такой бледной и напуганной, что Ксюша поспешила к ней.

Зинаида Никитична протянула ей сухую лапку и неожиданно цепко ухватила Ксюшу за руку:

– Деточка, пойдем ко мне. Нам с тобой надо хорошенечко потолковать.

Недоумевая, о чем могла бы поговорить с ней Зинаида Никитична, которую редко видели вне стен ее родной бухгалтерии, Ксюша все же пошла вместе со старушкой. И уж вовсе она удивилась, когда Зинаида Никитична отвела ее в заднее помещение, куда не допускала, на памяти Ксюши, еще никого. Это были личные владения бухгалтерши, обжитые ею за долгие годы службы не хуже, чем родной дом. Да так оно и было, потому что тут Зинаида Никитична проводила большую часть своей жизни. У себя дома, куда она приходила поздно, а уходила рано, старушка разве что спала. Настоящая жизнь Зинаиды Никитичны проходила здесь. И девушка с любопытством озиралась по сторонам.

На окнах висели простенькие занавесочки, стены украшали скромные акварели, мебель была музейной с инвентарными бирками. На столе стоял старомодный электрический чайник с пестрым тряпичным шнуром, белым штепселем, и внутри у него была спираль, покрытая многолетним слоем ржавчины от богатой железом местной воды. Чай был заварен в керамическом чайничке с розочкой на боку.

– Дорогая моя девочка, – начала Зинаида Никитична, разливая чай по белым бокалам с наполовину стершейся золотой каймой и используя для этих целей заварку в очень разумных пределах. – Я всегда хорошо к тебе относилась и должна тебя предупредить: очень скоро в нашем музее произойдут значительные события.

– Да, я это понимаю. Чувствую.

– Тебе могут поступить некоторого рода предложения… ммм… тебе могут предложить примкнуть к молодым людям, задумавшим…

– Бунт!

– Реконструкцию, – деликатно поправила ее Зинаида Никитична. – Новые правила. Новшества.

Эту фразу она произнесла, презрительно скривившись. И Ксюше сразу стало ясно, какого мнения их бухгалтерша о том, что назревает в музее. Но зачем она ее позвала?

– Дело в том, что я помню еще твою бабушку, она бы хотела, чтобы я присмотрела за тобой. Это мой долг. Да-да, долг.

– Вы знаете мою бабушку?

– Мы с ней когда-то учились вместе.

Было в этой фразе что-то значительное. Но что именно, Ксюша не понимала. Какие эти старички все таинственные. А ведь бабушка Ксюши и впрямь в молодости училась в университете на экономическом. Тогда этот факультет вовсе не считался престижным. Поступить на него было легко. Студентов он не привлекал. Ну скажите, что за интерес сидеть в пыльной бухгалтерии, считая ведомости? То ли дело языковое отделение, дающее хотя бы шанс на то, что будущая работа окажется связанной с поездками за границу, куда мечтал попасть каждый среднестатистической советский гражданин, чтобы хоть одним глазком увидеть, как оно у них там. А уж если за границу удавалось попасть так, чтобы родное правительство тебе за это еще и приплачивало, то это вообще была мечта жизни. О таком приключении потом можно было рассказывать многие годы подряд, и слушатели бы не переводились.

Но мечтали многие, а сбывались мечты у единиц. Так что бабушка Ксюши, будучи разумной и рассудительной особой, предпочла верный кусок хлеба бухгалтера.

– А бабушка никогда мне про вас не рассказывала.

– Мы с ней не были подругами, – с достоинством объяснила Зинаида Никитична. – Тем не менее мы сохранили хорошие отношения даже спустя многие годы после окончания учебы. Так иногда бывает, близкие друзья ссорятся и расстаются, а всего лишь хорошие знакомые продолжают мирно общаться и спустя многие годы после окончания учебы. Поэтому ты для меня человек не чужой, я должна тебя предупредить: смотри, не ошибись, чью сторону тебе принять.

– Я уже все для себя решила!

– И к кому же ты примкнешь?

– Конечно, я останусь с Инной Карловной!

Глаза старушки блеснули за толстыми стеклами ее очков в старомодной пластмассовой оправе.

– Молодец! – растроганно произнесла старушка. – Молодец! Я в тебе даже не сомневалась.

<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 11 >>
На страницу:
3 из 11