Жить дальше

Но Тригви покачал головой, и только тогда Пейдж заметила его карточку с фотографией, фамилией и названием газеты.

– Что вы от меня хотите?! – Пейдж никак не могла понять, что здесь делает этот человек.

– Я просто хотел узнать, как вы себя чувствуете. А Алисон… как давно она была знакома с Филиппом Чэпменом? Что он был за парень? Он был очень крут? Или вы полагаете… – Репортер продолжал напирать на нее, но Тригви резко оборвал его:

– Я думаю, что сейчас не время… – Тригви встал и подошел к журналисту, но тот сделал вид, что не замечает этого.

– Вы знали, что за рулем второй машины была жена сенатора Хатчинсона? Она, кстати, совершенно не пострадала, – начал провоцировать он Пейдж. – Как вы себя чувствуете, миссис Кларк? Вы, наверное, потрясены!

У Пейдж от изумления расширились зрачки: что этот человек от нее хочет? Он что, думает, что она сумасшедшая? Какое имеет значение, кто был за рулем второй машины? Неужели в нем нет ни капли сострадания? Она беспомощно оглянулась на Тригви и увидела, что он также взбешен поведением репортера.

– Как вы думаете, миссис Кларк, подростки могли быть пьяны? Был ли Филипп Чэпмен приятелем вашей дочери?

– Что вы вообще тут делаете? – Пейдж встала и в бешенстве уставилась на него. – Моя дочь умирает, и не ваше дело, какие у нее отношения были с этим мальчиком, кто был второй водитель и что я сейчас чувствую. – Ее слова перемежались со всхлипами. – Уходите! Оставьте нас одних! – Она села и закрыла лицо руками, а Тригви встал между нею и репортером.

– Я требую, чтобы вы немедленно ушли. Убирайтесь. Вы не имеете права здесь находиться. – Он пытался говорить жестко, но его голос от горя был столь же слаб, как и у Пейдж.

– У меня есть право. Общество имеет право знать, что происходит. А что, если они были пьяны? Или жена сенатора?

– Какое вам дело?! – рявкнул Тригви. Он не мог взять в толк, какое отношение к общественности имеют их несчастные дети. Действия этого газетчика обусловлены чистым любопытством. Именно из-за него все эти писаки причиняют боль людям, которые и так убиты горем.

– Вы потребовали, чтобы жена сенатора прошла проверку на состояние опьянения? – Репортер снова обращался к Пейдж, рассеянно смотревшей на мужчин. Для нее это было слишком – она могла думать только об Алли.

– Я уверена, что полиция сделала все, что нужно в таких случаях. Почему вы об этом спрашиваете? Зачем вы мучаете нас? Неужели не понимаете, что вы делаете? – в отчаянии спросила его Пейдж. Но он, похоже, не собирался уступать.

– Я пытаюсь установить истину, это мое профессиональное право. Вот и все. Надеюсь, ваша дочь выживет, – холодно сказал он и отправился на поиски более сговорчивых собеседников. Еще час и репортер, и оператор телевидения слонялись по приемной, но уже не приближались к Пейдж. Однако Тригви все еще был взбешен тем, что этот репортеришка осмелился наезжать на Пейдж в такой момент. И потом, его тон, его вопросы – словно он их специально придумал для того, чтобы доконать их. Просто омерзительно!

Они были настолько шокированы вторжением репортера, что, только когда тот наконец ушел, заметили, как к ним робко направился рыжий парень, который уже около получаса торчал в приемной. Пейдж никогда раньше не видела его, но Тригви он казался знакомым.

– Мистер Торенсен? – нервно обратился юноша к Тригви. Он был очень бледен и не отводил взгляда от отца Хлои.

– Да? – непонимающе взглянул на него Тригви. Ему не хотелось сейчас ни с кем разговаривать, ему хотелось лишь дождаться конца операции и узнать судьбу Хлои. – Мы знакомы?

– Меня зовут Джейми Эпплгейт. Я был с Хлоей в… той машине… – У него дрожали губы, когда он произнес это, и Тригви в ужасе уставился на него.

– Кто ты? – Тригви встал навстречу парню, вид его был ужасен. Джейми до сих пор не оправился окончательно от контузии, ему наложили несколько швов на лбу, но он, можно сказать, легко отделался в отличие от остальных, жизнь которых была сломана навсегда.

– Я друг Хлои, сэр. Я… мы… просто поехали поужинать.

– Вы были пьяны? – перебил его Торенсен, но юноша только помотал головой. У всех была взята кровь на анализ, и все тесты оказались в норме.

– Нет, сэр. Мы не были пьяны. Мы ужинали у «Луиджи». Я выпил бокал вина, но я не сидел за рулем, а Филипп – и того меньше, может быть, полбокала, а потом мы выпили капучино на Юнион-стрит и поехали домой.

– Парень, вы ведь еще несовершеннолетние, – спокойно сказал Тригви. – Вы не имели права пить. Даже и полбокала.

Джейми знал, что отец Хлои прав, и поэтому начал извиняться:

– Я знаю, сэр. Вы правы. Но мы не были пьяны. Я не знаю, что случилось. Я ничего не видел. Мы сидели сзади… болтали… а потом я очутился здесь. Я ничего не помню, только патрульные сказали мне, что то ли мы в кого-то врезались, то ли кто-то в нас. Я правда не знаю. Филипп хорошо водит машину… он заставил всех нас пристегнуться, и он не отвлекался. – Тут он начал всхлипывать. Его лучший друг был мертв, и ничто уже не может помочь Филиппу.

– Ты хочешь сказать, что виноват был другой водитель? – уточнил Тригви. Его тронул рассказ Джейми, ясно, что парень потрясен случившимся.

– Я не знаю… я ведь ничего не видел… разве что… Хлоя и Алисон… и Филипп… – При воспоминании о друзьях он снова начал всхлипывать, и Тригви дружески обнял его. – Мне так жаль… так жаль, сэр. Все это просто ужасно.

– И нам… все в порядке, сынок. Считай, тебе повезло сегодня… Это судьба… Она выбирает кого-то одного и отнимает у него жизнь. Она – как молния, которая ударяет внезапно.

– Это нечестно… почему я уцелел, а они…

– Так бывает. Тебе повезло. Ты должен быть благодарен судьбе.

Но Джейми Эпплгейт чувствовал себя виноватым. Он не хотел, чтобы Филипп умирал, а Хлоя и Алисон остались калеками… Почему он не был за рулем вместо Филиппа?

– Кто тебя отвезет домой? – заботливо спросил его Тригви. Как ни странно, он не испытывал никакой злости на мальчика, несмотря на все, что случилось.

– Сейчас приедет мой отец. Я просто увидел, что вы здесь сидите, и решил поговорить… рассказать вам… – Он перевел взгляд с Тригви на Пейдж и заплакал.

– Мы понимаем… – Пейдж пожала его руку, а потом, всхлипывая, обняла его.

Наконец подошел его отец, и снова были слезы, и упреки, и брань. Понятно, что Билл Эпплгейт был порядочно испуган, но одновременно рад тому, что сын уцелел. Он всплакнул при известии, что Филипп Чэпмен погиб, но его-то сын остался жив, и он благодарил судьбу. Билл Эпплгейт был известен в поселке, и Тригви часто встречал его на различных школьных торжествах и соревнованиях.

Старший Эпплгейт, искренне огорченный, пытался как-то загладить вину сына, извинился за Джейми, за его в общем-то невинный обман. Но все трое взрослых людей понимали, что теперь не до оправданий и извинений, сейчас время надежды и молитв. Билл Эпплгейт, прощаясь, сказал, что свяжется с Тригви, чтобы узнать о судьбе Алисон и Хлои.

Когда Эпплгейты ушли, Тригви, совершенно обессиленный, покачал головой и сказал:

– Жаль парня… – Он не знал, кого винить: Филиппа, который вел машину, Хлою, обманувшую его, другого водителя – если это была ее вина. Но кто знает, что произошло на самом деле? Патрульный объяснил им, что сила удара была такова, что установить вину не представлялось возможным, а по положению машин невозможно было сказать, кто из них пересек линию. Анализ крови показал присутствие алкоголя в крови Филиппа, но недостаточное для того, чтобы считать его пьяным. Жена же сенатора выглядела настолько безупречно, что они и не подумали проверить ее на алкоголь. Они могли только предполагать, что что-то отвлекло внимание Филиппа, может быть, разговор с Алисон, и тогда именно он виноват в катастрофе. Но кого обвинять теперь?!

Пейдж могла думать только об Алисон, только о том, когда же она сможет увидеть ее. Прошел еще час, прежде чем в приемной появилась сестра и сообщила, что врачи хотели бы поговорить с ней.

– А Алисон я могу наконец увидеть?

– Минуточку, миссис Кларк. Сначала врачи хотели поговорить с вами и объяснить, в каком состоянии она находится. – По крайней мере теперь ей хоть что-то объяснят. Она встала, и Тригви взволнованно посмотрел на нее. Он был хорошим другом – они много раз встречались на разных школьных мероприятиях и пикниках, и, хотя не дружили особенно, он ей всегда нравился, их дочери были неразлучными подружками с того времени, как Кларки переехали в Росс.

– Я могу пойти с вами? – спросил он, и Пейдж, поколебавшись, кивнула. Она боялась того, что они могут сказать ей, и еще больше – предстоящего свидания с дочерью. Она больше всего на свете хотела увидеть ее… и боялась того, с чем ей придется столкнуться при встрече.

– Я не хотела бы обременять вас, – прошептала она, извиняясь, когда они шли в комнату, где их ждали хирурги.

– Не говорите глупостей, – ответил Тригви. Они были похожи на брата и сестру – оба со светлыми волосами, спортивные, похожие на скандинавов. Он действительно красив, и с ним так легко. Даже в этой ситуации Тригви излучал спокойствие и понимание. Пейдж чувствовала себя так, словно находилась под его защитой, хотя скорее всего их можно было бы назвать товарищами по несчастью.

Уже сама дверь в ординаторскую выглядела зловещей, в просторном кабинете их ожидали трое мужчин в халатах. Они сидели за овальным столом. Маски болтались у них на груди, и Пейдж с ужасом заметила на халате одного из них кровь. Господи, вдруг это кровь ее дочери?

– Как моя девочка? – Пейдж не терпелось услышать их вердикт. Но иногда дать ответ бывает гораздо сложнее, чем задать вопрос.

– Она жива, миссис Кларк. У вашей дочери сильный организм. Она пережила очень мощный удар, и у нее тяжелая травма. Большинство даже взрослых людей просто не выжили бы. Но Алисон выжила, и мы полагаем, что это само по себе хороший признак. Но ей предстоит пройти длинный путь к выздоровлению. Основных травм две, и каждая может дать свои осложнения. Первая – сам по себе удар, отсюда – тяжелое сотрясение мозга. Сейчас невозможно утверждать определенно, есть ли разрыв сосудов, не исключена и аневризма. А это может привести к очень серьезным последствиям. Но девочка пока в таком состоянии, что мы не можем провести дополнительные исследования. Вторая травма – на первый взгляд более тяжелая, но на самом деле она не повлечет серьезных последствий. Я говорю об открытой травме черепа. Скорее всего это следствие сильнейшего удара о стальной обломок при столкновении.

Пейдж вскрикнула и невольно сжала руку Тригви. Она явно не была готова услышать страшные подробности и постаралась собрать все силы. Она говорила себе, что должна вынести и узнать все до конца.

– Велика вероятность… – неумолимо продолжал завотделением, понимавший, насколько это тяжело для родителей, но исполнявший свой долг – они должны знать, что произошло с их дочерью. Тригви он принял за отца Алисон. – Мы часто сталкивались со случаями, когда такие открытые травмы черепа не влекли за собой серьезных последствий. Гораздо больше меня беспокоит сильнейшее сотрясение. Разумеется, последствия травм могут наложиться, что может дать непредсказуемый результат. Она потеряла много крови, и давление резко упало. Организм очень ослаблен потерей крови. Кроме того, мозг подвергся гипоксии… Мы пока не знаем, как это отразилось на функционировании мозга, но последствия могут быть непредсказуемы – катастрофическими или же совсем незначительными. Пока нельзя сказать с определенностью. Сейчас мы должны продолжить борьбу за ее жизнь. Если объяснить вам доступным языком, мы должны приподнять осколок черепа и облегчить состояние ткани мозга. Затем обработать рану. Ну и заняться ее глазами – от этого удара она может ослепнуть. Есть и другие поводы для тревоги. Возможно заражение крови, и у нее проблемы с легкими. Это естественно при такого типа травмах, но это серьезно осложняет положение. Мы оставили в трахее кислородную трубку, поставленную реаниматорами, и продолжаем подавать кислород. Мы только что уже сделали томографию и получили очень важную информацию. – Он смотрел прямо на Пейдж, чтобы определить, что она поняла из его слов. Она казалась совершенно оглушенной, и отец девочки выглядел не лучше. Врач решил обратиться к нему, так как женщина вряд ли могла что-то воспринять. – Вы понимаете меня, мистер Кларк? – спросил он, стараясь говорить как можно спокойней.

– Нет-нет, я не отец девочки, – поспешно сказал Тригви, потрясенный словами врача не меньше Пейдж. – Я друг, друг семьи. Моя дочь тоже лежит в вашем госпитале. Девочки были вместе в машине.