Нереал

Лешка, как старший, распорядился – Сашке бежать звонить Васе Горчакову, а он сам будет пасти киллера до Сашкиного возвращения и до Васиного приезда.

Сашка понесся, что было сил.

Пока один толокся на лестнице, то спускаясь, то поднимаясь на пролет, другой несся к телефонной будке, но мысль у них сейчас прокручивалась одна на двоих. Оба очень ярко представляли, как повяжут киллера, как прославятся на весь город, как понабежит пресса, как Ротман оценит их высокий профессионализм и повысит зарплату!

Вася на другом конце провода ушам своим не поверил.

– Вы же его ровно секунду видели!

– Это он, зуб даю! – как можно убедительнее отвечал Сашка. – Коротко стрижен, носяра – во, морда кирпичом! Ну, нельзя было не узнать!

– Какого рожна он на стройке околачивается? – не мог понять Вася.

– А ты его спроси!

– Фантастика-а-а… – протянул молодой следователь.

И позволил себя убедить – приехал!

Вася Горчаков был не из тех плечистых красавцев, от которых женщины тормозят и теряют дыхание. Росточка средненького, с физиономией круглой и невыразительной, из разряда физиономий, которые словами описать совершенно невозможно, рыжеватый, на вид даже простоватый – он умел входить в любую команду. Попадал ли он по долгу службы в кабинет, где грызлись насмерть проворовавшиеся бизнесмены, или в раздевалку с полуголыми танцовщицами, или в тот самый закоулок продовольственного склада, где тетки в серых халатах стоят насмерть, охраняя совершенно левый товар, – всюду он каким-то образом делал так, что становилось тихо, драчуны расступались, глотки затыкались, а кроткий Вася с грацией маркиза, танцующего менуэт, проникал туда, куда нужно и задавал вопросы тому, кому нужно. Что интересно – он обычно и узнавал как раз то, что ему нужно.

На сей раз что-то не ладилось.

Киллер в ковбойских сапогах выслушал вполне приемлемую легенду – мол, похоже, что он – свидетель преступления, так пусть расскажет, что он видел вчера в восемь часов вечера у входа в лучшую сауну города «Суоми». И он, естественно, страшно изумился. Он сказал, что как раз в это время смотрел с семьей телевизор, в частности – «Поле чудес». Вася на всякий случай уточнил его имя и фамилию, записал адрес, во всем с киллером согласился – и на прощание попросил газетку с телепрограммой. Ему было желательно установить время передачи.

– Откуда я тут тебе газетку возьму, родной? – возмутился киллер. – Что ты ко мне привязался?

И непроизвольно отвел правый локоть чуть назад, как бы замышляя резкий зубодробительный удар.

Если бы Вася находился не при исполнении, он бы сделал легонький, чисто балетный глиссад вперед, поднял полусогнутую и красиво округленную ручку, в которой только кружевного платочка бы недоставало, аккуратно прикоснулся к летящей ему в лицо руке – и как-то так бы получилось, что здоровенный мужик устремился за своим пронзающим пустоту кулаком вплоть до тяжкого и громкого падения на грязный пол.

Но и киллер не попытался треснуть следователя, и следователь не приложил киллера рожей к полу. Обошлось. Во всяком случае, так сперва показалось возмущенному киллеру.

– Ну, денек! – сказал он. – С самого утра сплошная непруха! То банка с краской со шкафа на ногу валится, а в ней десять кило, в заразе, то менты вяжутся!

И сказал этак героически. Мол, какой ты следователь, ты для меня, нормального мужика, – мент.

Примерно час спустя начались неприятности!

Оказалось, что как раз во время нападения на Ротмана программа «Поле чудес» уже завершилась. Будучи спрошен о ее подробностях, киллер плел несусветицу. Отправились к нему домой, благо адрес и фамилию, к некоторому удивлению Васи, он дал правильные. Отыскали жену, работавшую продавщицей по соседству. Жена высказалась в том смысле, что у которой дамы легкого поведения этот сукин сын провел вечер и часть ночи, у той менты пусть им и интересуются!

Кончилась же вся эта суета именно тем, чем должна была кончиться сразу. Киллер, Валентин Сергеевич Башарин, тридцати восьми лет, рост – метр восемьдесят четыре, вес предположительно девяносто пять – девяносто восемь килограммов, телосложение атлетическое, волосы русые, очень коротко стриженые, глаза серые, нос прямой, крупный, подбородок выдающийся, и так далее, – так вот, он исхитрился и сбежал. Как был – в заляпанных белой краской фуфайке, штанах и ковбойских сапогах!

Словарь латинских выражений,

употребляемых не в меру образованным Игорем Синицыным где надо и где не надо

(по мере использования)

Rara avis in terris – редкая на земле птица. Говорится о предмете крайне необычном. Пусть даже в области общепита.

Aquila non captat muscas – орел мух не ловит. Орел в этом случае – сам Игорь.

Hirundo volant – ласточка летящая. Так, очевидно, Игорь представил себе спуск киллера со второго этажа на первый.

Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia – где ты, Гай, там я, Гайя. Вот как выглядит этот афоризм на самом деле. Так говорила в Древнем Риме невеста жениху во время свадебного обряда. Но обалдевший от несчастной любви Игорь может формулу и сознательно переврать.

Experientia docet – опыт учит. Игорь имеет в виду опыт всего человечества за последние пять тысяч лет

De lingua stulta veniunt incommoda multa – от глупого языка происходят многочисленные неприятности. Игорь нечаянно назвал глупым собственный язык, потому что собеседник ему попался глухонемой.

Haurit aquam cribro, qui discere vult sine libro – черпает воду решетом тот, кто хочет учиться без книги. Возможно, Игорь хотел проявить изощренное ехидство, но не исключено, что он просто забыл смысл длинной фразы.

Salus patriae suprema lex est – благо родины есть высший закон. Салон «Инферналь» не самое подходящее место для подобной педагогики, но Игорь уже несколько лет пытался хоть куда-то употребить это изречение и никак не находил повода.

Margaritas ante porcos – жемчуг перед свиньями. Имеется в виду неточно переведенное евангельское изречение «не мечите бисера перед свиньями, да не попрут его ногами». Игорь искренне полагает, что всякий, посягнувший на его жемчужинку-Маргариту, – свинья, и по-своему он прав…

plusquamperfectum – давнопрошедшее время в латинской грамматике. Возможно, это все, что уцелело у Игоря в голове от склонений и спряжений. Применить латынь к постройке казармы мог только Игорь и только с перепугу.

Non scholae, sed vitae discimus – мы учимся не для школы, а для жизни. Игорь имеет в виду юный возраст и странные заявки ролевиков.

Jacta est alea – жребий брошен. Сравнить перепуганного Башарина с Гаем Юлием Цезарем, который произнес эти великолепные слова, собравшись переправляться через Рубикон, мог, конечно, только Игорь!

Dum spiro, spero – пока дышу, надеюсь. А что еще оставалось бормотать Игорю в такой ситуации???

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sanctum! – во имя отца, и Сына, и Святого Духа! Очевидно, выучить по-русски «Отче наш» Игорю оказалось слабо…

Festina lente – спеши медленно. Вполне разумная инструкция, вот если бы только она прозвучала по-русски…

Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus – будем радоваться вместе, пока мы молоды. Первые строчки средневекового студенческого гимна. Естественно, иначе выразить свою радость от спасения Игорь физически не мог!

Age quod agis – делай, что делаешь. Выделываться по-латыни под дулом пистолета – это даже для Игоря малость чересчур…

Vox populi – vox dei – глас народа – глас Божий. Очевидно, Игорь действительно считает инкубов народом, хотя на самом деле это племя.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая.

Как я вообще влип во всю эту историю

Кафе было уникальное. Rara avis in terris. Отродясь такого не видывал. И не слыхивал.

Во-первых, мрачное, как декорации в фильме Тарковского. Его окна выходили на бетонный забор, наводящий на мысли о той самой стенке, к которой ставят… Внутри все те полчаса, что я там проторчал, не было ни души – я имею в виду и душу буфетчицы.

Во-вторых, каждые десять секунд за стенкой гремело. И хорошо гремело – хоть уши затыкай.

Это треклятое кафе какой-то умалишенный открыл при тире. А другой умалишенный, то есть я, сидел там и ждал, пока его высочество Александр Четвертый отстреляться изволят. Нет, я не хочу сказать ничего плохого про Александра Четвертого, он и мне предлагал – но я человек сугубо мирный. Мое оружие на сегодняшний день – три фотоаппарата. И, собственно, попал я сюда лишь потому, что мне заказали портрет Александра Четвертого на фоне его загородного особняка. И я сдуру решил, что будет справедливо, если он сам меня туда отвезет и доставит обратно.