Любить и умереть только в Андорре

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Анчелли французу.

– Думаю, будет правильно, если наделим этими полномочиями единственного человека среди нас, кто наверняка не мог совершить этого преступления. Это мадемуазель Офра Мандель. Во-первых, она единственная оставшаяся среди нас женщина, во-вторых, ей трудно было бы задушить подушкой такую сильную женщину, как мадам Шернер. И в-третьих, она единственная кандидатура, которая не будет вызывать у вас, господа, возражений.

– Я перееду вместе с Гусейном, – невозмутимо решил Ли, – хотя этого отеля я не видел. Он в стороне от центральной улицы?

– Когда поднимаетесь вверх в горы, он с левой стороны, чуть в глубине, между домами, там еще неплохое кафе, – сказал Поль.

– Откуда вы знаете? – спросил Анчелли.

– Я ведь француз, это почти моя территория. Можно даже сказать, что вы у меня в гостях, господа. Если вам, конечно, нравится быть у меня в гостях.

– Мне не нравится, – сразу сказал я, – вы знаете, Поль, как вы мне симпатичны, – он чуть прикрыл глаза, – мне очень нравится в Андорре, но два убийства подряд – это уже слишком. Согласитесь, это очень неприятно.

– Понимаю, – ответил Поль, – мне действительно очень жаль.

– Мы по-прежнему будем собираться здесь? – спросила Офра.

– Думаю, это лучший вариант, – осторожно сказал Гусейн, – но только завтракать мы будем в своем отеле.

– У меня была такая ручка «Рок Бланк», – вспомнил я, – мне ее привезли, кажется, из Испании. Это, видимо, такая фирма?

– Не знаю, – немного волнуясь, ответил Гусейн, – возможно, и фирма, но я думаю, будет лучше, если меня не будет в вашем отеле. Два убийства подряд – это слишком много, я не хотел бы быть третьим.

– А почему вы считаете, что будете третьим? – спросил вдруг Анчелли.

– На этом убийства не кончатся, – покачал головой Гусейн и вдруг добавил: – Когда кончится наша жизнь, известно только Аллаху, но боюсь, что один из сидящих с нами людей хочет стать орудием шайтана.

– Шайтан – это дьявол, – ласково сообщил я своим коллегам. Все-таки мы были почти соседи. И в бывшем СССР было довольно много мусульман. Я не раз слышал это слово и уже знал, что оно обозначает.

– Вы все знаете, – дотронулась до моей руки Офра, – может быть, тогда вы знаете, кто именно убил мистера Мортимера и мадам Шернер?

– Конечно, знаю, – ответил я, почувствовав, как все замерли. Даже невозмутимый китаец метнул в меня очень неприятный взгляд. Гусейн замер, как загипнотизированный. Поль осторожно поставил свою чашечку с кофе на тарелку, Анчелли вытащил изо рта сигарету, и только Офра, почти не изменившись в лице, смотрела мне прямо в глаза.

– Их убил человек, который решил перехитрить всех нас, – невозмутимо сообщил я, – он думает, что он и есть самый умный и самый хитрый из нас. Но он ошибается. С сегодняшнего дня мы будем следить друг за другом. И если кто-нибудь попытается и в третий раз применить свое мастерство, думаю, ему придется несладко. Убийца достаточно осторожен. Ему удалось подсыпать бедняге Мортимеру яд прямо в стакан. Я не совсем понимаю, как ему удалось это сделать и почему Мортимер выпил этот стакан, но тем не менее убийца это сделал. И с мадам Шернер – вы, наверное, тоже задаете себе этот вопрос – как ему удалось? Как сумел убийца войти в ее номер достаточно тихо и придушить несчастную подушкой? Она ведь была не девочка. Значит, этот убийца рассчитывает, что ему удастся обмануть нас в третий раз. Но у него ничего не выйдет. Мы должны отныне следить друг за другом. И пары составить из… ну, скажем, антагонистов, то есть людей, которые будут следить друг за другом достаточно плотно, не поддаваясь на уловки партнера. Я, например, не смог бы следить за нашей очаровательной мисс Офрой Мандель, потому что она мне очень нравится. Если она отвечает мне взаимностью, значит, и она не сможет следить за мной. Иначе вы все решите, что мы сговорились. Но если она не испытывает подобных чувств ко мне, тогда, конечно, она может легко быть моим «напарником».