Флирт в Севилье

Ингеборга Липските – спортсменка, занимала призовые места на соревнованиях по гимнастике, у нее отличная реакция, и поэтому она сумела избежать прямого нападения. Но волосы и часть шеи были повреждены. Она попала в больницу.

Мы сразу передали по факсу сообщение о том, что вторая девушка не сможет приехать. После некоторых колебаний фирма разрешила нам прислать девушку, которая заняла третье место. Лену Доколину. Что мы и сделали, включив ее вместо Ингеборги. Через несколько дней я собрал группу и рассказал им, что принимающая сторона перенесла съемки из Бильбао в Севилью. И сказал в шутку, что это ближе к Африке. На следующий день кто-то прислал письмо с угрозами в адрес Ингрид, которая заняла первое место. Письмо было набрано на компьютере. У меня есть копия этого письма. Она в той дискете, которую я вам передал.

Дронго сел к компьютеру и вставил дискету. Он нашел письмо и, очертив его, дал команду распечатать. Через несколько секунд у него в руках был текст, выданный лазерным принтером. В письме было всего три предложения.

«Тебе лучше не ездить в Испанию. Тебе не удастся спрятаться нигде, даже в Африке. Я все равно вас найду».

– Вот и все, – мрачно сказал Зитманис. – Но обратите внимание на слова «тебе» и «вас». Получается, что неизвестный обращается конкретно к Ингрид, но угрожает всем, всей группе.

– Да, – согласился Дронго, – похоже, что так. Как к ней попало это письмо?

– Положили в ее сумочку, когда она была на съемках в нашем агентстве, – признался Зитманис. – Как видите, у меня появился еще один мотив подозревать кого-то из тех, кто работает вместе со мной. Разумеется, Ингрид была в шоке. Нам пришлось вызвать врача и обратиться в полицию. Всех моих сотрудников еще раз допросили, но выяснить ничего не удалось. Единственное, что смогли установить эксперты, что письмо было напечатано не на нашем принтере. В полиции сочли, что это чья-то неудачная шутка. Но я ведь знаю, что про Африку могло быть известно только членам нашей группы. И поэтому не стал ничего сообщать полиции, решив найти маньяка без ее помощи. Я обратился к Эдгару, через которого можно было выйти на вас, господин Дронго.

Дронго не ответил. Он смотрел на фотографии трех девушек, читал их данные. Затем взглянул на Зитманиса.

– Конечно, я, может быть, субъективен, но мне кажется, что Доколина гораздо более фотогенична, чем остальные. И у нее почти идеальные стандарты. Да и рост отменный – метр восемьдесят один. Это ведь настоящая модель. Другие две гораздо ниже. Ингрид на десять сантиметров, а Ингеборга на одиннадцать. И у Лены, мне кажется, более правильные черты лица.

– Там была специальная комиссия, – нервно пожал плечами Зитманис, быстро отводя глаза, – я тут ни при чем.

– Если вы хотите, чтобы я занялся этим делом, то не нужно от меня ничего скрывать, – сказал Дронго, отрываясь от монитора компьютера. – Или я не прав?

– Правы, – глухо сказал Зитманис, – в отборочную комиссию входили представители нашего министерства культуры. У них был четкий критерий отбора – нашу страну в Европе не может и не должна представлять девушка с русской фамилией. Поэтому первое и второе место заняли соответственно Ингрид Грайчунайте и Ингеборга Липските, а Доколина получила только третье место.

– Политическая толерантность, – поморщился Дронго, – только в другую сторону.

– Называйте как хотите, – дернулся Зитманис, – но было принято именно такое решение.

– Представляю, как обиделась Доколина, – сказал Дронго.

– Возможно, – согласился его собеседник, – но решение было принято, и никто не возражал.

– Тем не менее полиция наверняка начала проверку именно с Доколиной? – уточнил Дронго.

– Она была первой из подозреваемых, – признался Зитманис, – сотрудники полиции проверили все ее связи, всех ее знакомых. И до сих пор проверяют. Но у нее абсолютное алиби. Она ведь не могла знать, что испанцы согласятся на замену. После того как было оглашено решение комиссии, она уехала домой. Уже не рассчитывая ни на что.

– Мотивы мести исключены?

– Вероятно. Зачем ей нужно было мстить Ингеборге? Скорее нужно было облить кислотой тех членов комиссии, которые не присудили ей первое место. Я думаю, Доколина все равно бы не пропала. С такими внешними данными она может уехать в Россию и выиграть там самый престижный конкурс. Или куда-нибудь в Европу. Я даже думаю, что именно потому, что у нас в резерве была Елена Доколина, испанцы разрешили провести съемки со значительным изменением первоначальных сроков и перенесли их в Севилью.

– Интересное признание, – сказал Дронго. – Итак, вы решили, что поедут Ингрид и Елена. Кто должен их сопровождать? И кто был в комнате, когда вы говорили о предстоящей поездке?

– Наш коммерческий директор Рута Юльевна Озолиня, режиссер Витас Круминьш, оператор Эуген Меднис, гример Лилия Омельченко и уже известный вам Ионас Балодис. Больше никого не было, я попросил своего секретаря ни с кем меня не соединять и никого к нам не пускать.

– Кроме вас, в комнате было семь человек? – уточнил Дронго. Он смотрел на монитор компьютера.

– Да, вместе с двумя девушками семь. Они и должны лететь в Испанию.

– И все работают у вас?

– Не все. Режиссер и оператор приглашены к нам специально для работы в Испании. Но их я знаю уже несколько лет. Вернее, знаю режиссера Круминьша. Оператора знаю не столь хорошо, но говорят, что он профессионал. Коммерческий директор работает у нас уже шесть лет. Гример, кажется, три или четыре года. Все данные есть на вашей дискете.

– Мне хотелось узнать ваше мнение, – сказал Дронго. – Вы можете охарактеризовать каждого из них?

– Конечно, я расскажу о каждом. Режиссер Круминьш – достаточно известный в Латвии человек. Снял несколько десятков роликов, клипов, различных телевизионных и документальных фильмов. Ему пятьдесят шесть лет. Он разведен, у него взрослая дочь. Круминьш немного меланхолик, неразговорчив, даже несколько угрюм. Но хороший режиссер. Он умеет работать, а это самое главное. Некоторые его фильмы получили призы на международных конкурсах.

– Следующий, – разрешил Дронго.

– Оператор Эуген Меднис. Он раньше был баскетболистом. Работает оператором с тех пор, как получил серьезную травму колена и решил переквалифицироваться. Для баскетболиста у него был не очень подходящий рост, кажется, метр девяносто два, но он подавал большие надежды. Его даже хотели пригласить в Америку, но все так глупо закончилось. Он повредил колено, и с баскетболом было покончено. Поэтому он стал оператором. Работает очень неплохо, официально числится на одном из наших частных каналов. Кстати, церемонию конкурса и отбора девушек тоже снимал Меднис. И в прошлом году он тоже работал с нашей группой.

– Вы остались довольны его работой?

– Разумеется, иначе мы не доверили бы ему еще раз работать с нашими моделями. Он старается учиться. Правда, производит не всегда приятное впечатление.

– Почему?

– Довольно замкнутый человек, – пояснил Зитманис, – и с людьми сходится трудно.

– Кто еще?

– Рута Юльевна Озолиня работает со мной больше шести лет. Кандидат психологических наук. Успела защитить диссертацию еще в бывшем Советском Союзе в восемьдесят восьмом году. Ей сорок три года. До того как перейти к нам, работала консультантом в нескольких коммерческих фирмах. Очень целеустремленная, деловая, умная женщина. Можно сказать, она моя правая рука. Во всех вопросах я полагаюсь только на нее. Еще она хороший коммерсант.

– Вам повезло, – улыбнулся Дронго. – Кто следующий?

– Лилия Омельченко, наш гример. Работает в косметической фирме «Фауна», и мы часто приглашаем ее для работы с моделями. Она знает свое дело. Открытая, дружелюбная, веселая женщина. Поэтому мы решили, что она поедет в Испанию. Вот все, кто там был.

– Нет, не все, – возразил Дронго, – вы еще не рассказали про вашего помощника Балодиса и про девушек, которые принимали участие в вашем конкурсе.

– Да, конечно, – смутился Зитманис, – но про Балодиса я уже говорил. Он у нас нечто вроде руководителя службы безопасности. Когда бывает нужно, мы вызываем из частного агентства еще несколько охранников для обеспечения порядка. Заодно Балодис помогает мне проверять состояние дел наших подопечных и заказчиков. В рекламном бизнесе нужно быть очень осторожным, можно нарваться на фирмы с сомнительной репутацией, а мы не можем себе позволить работать с подобными компаниями. Балодис аккуратен и исполнителен. Что касается девушек, то их я знаю совсем немного. Вернее, вообще не знаю ничего, кроме данных, указанных в нашей дискете. У Доколиной нет отца. Он был военным и, кажется, погиб на границе лет двенадцать назад. У Ингеборги отец работает в порту, а мать преподает в институте, а у Ингрид отчим – чиновник, а мать возглавляет косметическую фирму.

Дронго просмотрел все, что относилось к биографиям девушек. Затем вернулся к биографиям других членов группы.

– Здесь сказано, что мать Ингрид руководит косметической фирмой «Фауна», – заметил Дронго. – Это совпадение или вы намеренно оставили эти данные?

– Не совпадение, – ответил Зитманис.

– Интересно, – пробормотал Дронго. – Значит, Лилия Омельченко работает в косметической фирме, которую возглавляет мать Ингрид.

– Правильно, – спокойно согласился Зитманис, – мы часто работаем именно с этой фирмой. Лучшей в Риге.

– Может, поэтому ее дочь заняла первое место? – нахмурился Дронго. – И вы не хотели говорить мне об этом. А Омельченко работает у вас бесплатно?

– Конечно, нет. Вы думаете, нас купили? Нет, нет. Она получает деньги, и вообще мать Ингрид не имела отношения к нашему конкурсу. Но Рига небольшой город. Это не Москва. У нас все знают друг друга. И я не могу исключить, что Ингрид набрала лишние очки в том числе и потому, что у нее такие влиятельные родители.

– Простите, – сказал Дронго. Он продолжал разговаривать со своим гостем и одновременно читал появлявшуюся на мониторе компьютера информацию. – Здесь ничего не сказано об отце Ингрид.

– Отец у нее погиб десять лет назад, – объяснил Зитманис, – кажется, в автомобильной катастрофе. Я говорил об отчиме.

– Кто ее отчим? – быстро спросил Дронго. – Здесь не указано место его работы. Вы сказали, что он всего лишь чиновник. А где он работает?