Берлинский транзит

– Да. У нее тоже, – явно сдерживаясь, произнес Цверава.

– Я была спортсменкой, много ездила на соревнования, – вмешалась Альбина, – даже выступала у вас в Кракове на чемпионате Европы.

– По какому виду спорта? – уточнил офицер.

– Биатлон, – ответила она. – У вас есть еще вопросы?

– Нет. Все в порядке. Счастливого пути. – Он вернул им документы.

– Мерзавец, – пробормотал Цверава, когда пограничник прошел в следующее купе, – все ему интересно. А ты тоже нашла время лгать. Ты же говорила, что занималась лыжным спортом.

– Нужно было отвлечь его внимание, – попыталась оправдаться Альбина, – вот я и вспомнила про их чемпионат.

– У нас все в полном ажуре: документы и визы сделаны в немецком посольстве. Они не могут ни к чему придраться, – пробурчал Цверава. – И вообще, больше ничего не говори, когда я разговариваю с людьми. Я сам буду решать, когда тебе встревать в разговор. Поняла?

– Конечно. Не нервничай.

– Это очень важно. Будем считать, что сегодня ты сделала это в последний раз. В первый и в последний.

– Да, да, конечно, – торопливо согласилась она, хихикнула и добавила: – Даю тебе слово, что в последний раз.

Дронго вышел в коридор. Вокруг светились огни. Весь состав был освещен огнями пограничных прожекторов. Он услышал, как пограничник спрашивает у пассажира из четвертого купе о цели его визита.

– Бизнес, коммерция, – пояснил Гаврилко. – У меня важные переговоры в Ганновере.

– Счастливого пути. – Пограничник вернул ему паспорт и пошел дальше.

В коридор из своего купе вышла Альбина и взглянула на Дронго. У нее были красивые зеленые глаза. Женщина была в светло-сером спортивном костюме известной немецкой фирмы.

Он улыбнулся, но она не приняла это как приглашение к разговору или даже знакомству. Напротив, посмотрела сквозь него, затем отвернулась и вошла обратно в купе, обдав его ароматом своего парфюма. Очевидно, имея такого грозного и ревнивого друга, как Георгий Цверава, она справедливо считала, что не может улыбаться чужому мужчине из соседнего купе. Следом за ней в коридор вышел сам Жора Бакинский. Он посмотрел на Дронго и кивнул ему в знак приветствия.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Дронго.

– Как вы думаете, скоро они закончат? Я слышал, что вы дипломат?

– Думаю, что скоро. У них обычно работает несколько бригад. Но вообще-то, я не совсем дипломат.

– Мы раньше встречались? – спросил Цверава, взглядываясь в Дронго.

– Не думаю, – ответил тот, – у меня хорошая память. Иначе я бы вас запомнил.

– Я бы вас тоже, – кивнул Цверава, – у вас слишком запоминающаяся внешность. Может, поэтому мне кажется, что я вас где-то видел.

– Возможно, где-нибудь на Кавказе, – согласился Дронго.

– Вы из Тбилиси? – уточнил Цверава.

– Нет, из Баку.

– Тогда мы земляки, – усмехнулся Цверава, – я тоже из Баку. Правда, уехал оттуда еще двадцать лет назад. Но с тех пор много раз возвращался. – Он протянул руку: – Меня зовут Георгий Нодарович Цверава. А как ваше имя?

– Меня обычно называют Дронго, – сказал он, сознавая, что этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Но в него словно вселился какой-то бес, или ему хотелось, чтобы Альбина вышла из своего купе и снова посмотрела на него уже несколько другим взглядом.

Рука Жоры Бакинского повисла в воздухе. Затем он сжал пальцы в кулак. Покачал головой, нехорошо улыбнулся, убрал руку.

– Так, так, – сказал он, – значит, это вы? Тот самый знаменитый Дронго, о котором я столько слышал… Только не говорите, что вы никогда не слышали о Жоре Бакинском. Все равно не поверю.

– Если это вы, то я не знал, что Георгий Цверава и Жора Бакинский одно и то же лицо, – спокойно соврал Дронго.

– Не может быть, – убежденно ответил Цверава. – Насколько мне известно, вы должны знать все. Абсолютно все. Братья Гогия много про вас рассказывали. Вы ведь у нас известная личность…

– Надеюсь, что они не говорили ничего плохого?

– Нет, – ответил Цверава, – про вас говорили, что вы обычно держите слово и не подставляете своих собеседников. Но все равно, вы обычно работаете на другую сторону. Вы ведь мент.

– Вы же прекрасно знаете, что это неправда, и я ни одного дня не работал в милиции. Хотя считаю их работу нужной и полезной в отличие от вашей.

– Всю свою жизнь вы работали на них, – убежденно произнес Цверава. – И как мне теперь нужно расценивать ваше появление в этом вагоне? Как невероятную случайность? Или вы действительно охотитесь за мной?

– Вы же умный человек, – поморщился Дронго. – Если бы я охотился за вами, неужели я стал бы представляться таким образом? Я бы назвал вам любое имя, и вы бы его приняли. Не говоря уже о том, что мне совсем необязательно говорить свою кличку. Ведь пограничнику я ее не назвал. Она не записана в моем паспорте или в моих документах.

– Она записана в вашей судьбе, – буркнул Цверава.

– Возможно. Но именно поэтому вы должны понимать, что наша встреча – абсолютная случайность. Просто я, как и вы, люблю путешествовать по Европе с комфортом и не очень люблю самолеты.

– Ясно. Альбина, можно тебя на минуту, – обернулся Цверава.

Молодая женщина снова вышла из купе.

– Посмотри, – торжественно показал на Дронго ее спутник, – это один из самых известных сыщиков в мире. Я бы даже сказал – лучший сыщик в мире. Он не любит, когда его называют по имени, и представляется всем как мистер Дронго.

Она взглянула на него. На этот раз в ее зеленых глазах был явный интерес. Еще бы, ведь ее спутник выдает такие эпитеты!

– Не думаю, что самый лучший, – возразил Дронго, – но стараюсь быть как можно профессиональнее.

– Зачем вы в этом вагоне? – не унимался Цверава.

– А зачем вы именно в этом вагоне? – вопросом на вопрос ответил Дронго.

– Я еду на отдых со своей подругой, – возмутился Жора Бакинский, – и должен поверить, что вы случайно оказались рядом? Я провел в тюрьмах и колониях в общей сложности двадцать семь лет. Меня трудно провести, молодой человек. Вы лет на двадцать моложе меня.

– Я и не думаю вас обманывать. Утверждаю, что это всего лишь случайная встреча. Не стоит быть таким подозрительным. Завтра утром в Берлине мы расстанемся – и, надеюсь, навсегда.

По вагону шли две женщины – сотрудницы польской таможни. Дронго посторонился, пропуская их.

– Вы ничего не будете декларировать? – спросила одна.

– У него дипломатический паспорт, – пояснила ей вторая, – не нужно ничего спрашивать. Извините. Спроси у пассажиров третьего купе.