Время нашего страха

– Потерплю, – решил Ледков, – ничего со мной не случится. Вообще-то я бросил курить восемь лет назад, и уже давно меня к этой гадости не тянуло. Но вот сейчас… После смерти Байрама и Бориса.

– Когда погиб Туричин?

– Прошло уже две недели.

– И кого вы подозреваете?

– Мы думали об этом. Учтите, что у нас разные профессии и разные интересы, – заметил Ледков, – и о нашей дружбе в детстве знают только люди, которые были с нами знакомы в те годы, примерно сорок лет назад.

– Правильно, – согласился Дронго, – если только вы шестеро получили эти конверты, значит, их мог послать человек, знавший о вашей дружбе. Может, был ещё и седьмой?

– Седьмого не было. Но в нашем дворе жил ещё один молодой человек. Вернее, там было несколько ребят старше нас. И среди них Толик Хомичевский. Его отец погиб в Венгрии в пятьдесят шестом, когда Толику было полгода. Он был старше нас на несколько лет. И часто ловил по одному и больно бил. Отнимал деньги, устраивал разные мелкие и не совсем мелкие пакости. В детстве несколько лет – очень большой срок. К тому же он водился с блатной компанией и уже в двенадцать лет закурил. А в четырнадцать имел несколько приводов в милицию. В общем, мы все его очень боялись. Но однажды он избил Арнольда так, что тот попал в больницу. Арнольд спрятал деньги, которые ему дали на книги. Его мама рассказала об этом во дворе, и Толик знал, что у Арнольда должны быть деньги. Он его остановил, обыскал, но ничего не нашел. Откуда ему было знать, что Арнольд передал их мне, чтобы я их спрятал. Толик искал деньги, а когда не нашел, избил нашего друга.

Ледков невольно нахмурился и продолжал:

– Ни родителям, ни учителям Арнольд ничего не рассказал. Но я ведь знал, что Толик искал эти деньги. И тогда мы решили, что «беспределу» Хомичевского нужно положить конец. Когда в следующий раз он подкарауливал уже Кима, мы все оказались рядом. Справиться с пятью пацанами, даже намного младше него, он не смог. Мы дрались, как очумелые. Он разбил нос Жене, поставил мне огромный синяк под глазом, вывихнул руку Киму. Но мы всё равно победили. И он позорно убежал. С тех пор он не трогал никого из нашей компании.

Дронго неожиданно улыбнулся.

– Почему вы улыбаетесь? – нервно спросил Ледков. – Мы должны были ждать, пока он отколотит нас поодиночке? Или вызвать его на дуэль. Он был старше нас. Почти подросток. А мы были ещё дети. Конечно, мы не должны были впятером нападать на одного, но как нам нужно было поступить? Может, это не очень по-мальчишески, но, по-моему, справедливо. Или нам нужно было ждать, пока кто-то из нас снова попадет в больницу?

– Нет-нет, – возразил Дронго. – Дело в том, что у нас был похожий случай. Нам с младшим братом не давал проходу один хулиган, который был старше нас на несколько лет. Каждый раз, когда кто-то из нас двоих появлялся во дворе, он начинал задираться, прекрасно понимая, что сильнее нас. Любая драка заканчивалась не в нашу пользу. Нам с братом это надоело. И тогда мы решили действовать. Брат, якобы убегая от него, забежал в подъезд, где я их поджидал. И мы вдвоём отлупили обидчика. Больше он к нам никогда не приставал.

Спустя несколько лет подобный инцидент повторился уже в школе. В наш дружный класс попал второгодник, который умудрялся оставаться в каждом классе по два или три года. Нам было по двенадцать лет, а ему уже шестнадцать. И он не просто колотил наших мальчишек, но и позволял себе над нами издеваться. Особенно доставалось тщедушным и слабым ребятам, которые его просто боялись. Вот тогда мы и решили действовать. Сразу несколько самых крепких ребят набросились на него в раздевалке. Знаете, что было самое смешное? Даже самые слабые ребята просили разрешить им подраться с этим мерзавцем. И мы его хорошо побили. Это моё самое приятное воспоминание, – признался Дронго. – Через несколько дней он перевелся из нашего класса.

– Ну вот, видите, – обрадовался Ледков. – Только Хомичевский никуда не перевелся. Он ведь жил в нашем дворе и водил дружбу со своей компанией. К этому времени он ушел из школы и учился в каком-то ПТУ. Но однажды, сорвавшись, ударил ножом преподавателя физкультуры нашей школы. Говорили, что тот узнал про наркотики, которыми они торговали. Толик Хомичевский принес нож и хотел спрятать его за флигелем, но Байрам увидел, куда он его прячет. И потом рассказал нам. Кто-то из нас проговорился родителям. Нож нашли, передали участковому, и Толику дали четыре года тюрьмы. Потом говорили, что ножом ударил не он, это был не его нож, он хотел помочь кому-то из своей компании, но ничего уже нельзя было сделать. Через несколько лет Толик снова появился у нас во дворе. Он прошел мимо нас и зло погрозил нам всем кулаком, но подходить не решился. К тому времени мы уже заканчивали школу и довольно сильно вытянулись. Боря Туричин занимался боксом, я был неплохим самбистом, Женя ходил в секцию дзюдо. В общем, нападать на нас шестерых было безумием, и, похоже, он это понимал. Потом он снова попал в тюрьму, на этот раз за грабеж и покушение на убийство. Ему дали восемь или десять лет. Больше я его не видел. Но Женя встретил его однажды, лет пятнадцать назад.

– Д-да, – подтвердил Петунин, поправляя очки, – мы в-встретились с ним на футболе. Я б-был с двумя друзьями. Мы п-проходили мимо, когда он м-меня окликнул. Я его не сразу узнал. Он сильно п-постарел, был одет в старую к-куртку. Он п-попросил денег. И я ему д-дал. Немного дал. Он поблагодарил, схватил м-мою руку двумя своими руками. З-зубы у него были п-плохие.

– И всё?

– Д-да.

– И вы полагаете, что спустя тридцать или сорок лет он решил отомстить вашей компании таким непонятным образом? Послал всем предупреждения, чтобы они знали о готовящихся убийствах? В таком случае почему не намекнул, за какие грехи? И почему так долго ждал?

– Не знаю, – признался Ледков. – Но кто-то начал с того, что задушил именно Байрама Низамова. Поэтому мы и подозреваем Толика Хомичевского. Его называли «Кривой Толик». В лагере кто-то ударил его, и у него был неприятный шрам на левой стороне лица.

– А как он послал письмо вашему другу Кроссу? По почте?

– Нет. Письмо подбросили в почтовый ящик. Как и остальные пять. Или три, про первые два мы не знаем, как они попали к Боре и Байраму.

– Когда пришли письма?

– Примерно полтора месяца назад. Почти всем сразу. Мы проверяли.

– И Кроссу в Эстонию?

– Да. Мы поэтому и вычислили Толика. Ведь из-за него Арнольд тогда попал в больницу. Вот он и решил проявить такое воровское «благородство». Сначала приговорил Низамова, который увидел нож, а последним решил убить Арнольда, которого он немного пожалел.

– Теория интересная, но, по-моему, дикая, – пожал плечами Дронго. – Прошло столько лет. Зачем ему столько ждать? И зачем мстить подобным образом? Если он хочет убивать, то может сделать это так, чтобы следователи не думали о самоубийствах. Зачем тогда он выбросил из окна вашего друга Туричина, а не задушил его? Или не убил каким-нибудь другим способом? Ножом или пистолетом. Почему оставил возможность двусмысленного толкования смерти фармацевта?

Ледков огорченно кивнул в знак согласия. Очевидно, эту теорию выдвинул именно он. Петунин сразу согласился.

– Я т-тоже не думал, что это Толик. – Признался он. – Я его в-видел тогда на футболе. Он имел т-такой жалкий вид.

– Больше никаких подобных типов в вашем дворе не было? – уточнил Дронго.

– Не было, – ответил Ледков. – Мы до сих пор туда ездим. У нас был очень дружный двор. И все нас помнят.

– И никто из вас больше там не живет?

– Почему? Живут. Мама Жени там живет, – показал на Петунина Ледков. – Родители Кима там живут до сих пор. Отец очень старый, на улицу почти не выходит. С ними живет сестра Кима и её семья. У неё двое мальчиков-близнецов, уже в девятом классе. И прекрасный муж, тоже врач. Сипаков был известный хирург и получил тогда большую четырехкомнатную квартиру.

– А остальные?

– Наша семья переехала в Сокольники, отец перешел на работу главным технологом на другое предприятие. Сейчас у меня квартира на Ленинском проспекте. У Байрама никого не осталось, сестра уехала в Казань. У Бори не было сестер и братьев, семья Кросса сейчас в Эстонии. Вот, собственно, и всё.

– Вы не рассказали про свою семью и про семью вашего друга Петунина, – напомнил Дронго. – Вы были единственными детьми в своих семьях?

– Нет, – ответил Ледков, – у меня два брата. Оба младше меня. Один работает дипломатом в Мексике, он там советник в нашем посольстве. Другой, самый младший, пошел по папиной линии. Стал главным технологом на Новолипецком комбинате. А у Жени Петунина сестра вышла замуж за грузина и сейчас живёт в Санкт-Петербурге, её супруг возглавляет крупную страховую компанию.

– У вас есть семья? – уточнил Дронго.

– Есть. Сын и дочь, – кивнул Ледков. – У Жени тоже сын и дочь. Не понимаю, почему вы спрашиваете?

– Хочу узнать обо всём более подробно. А вы рассказали следователю о своих подозрениях?

– Конечно, рассказали. Почти сразу, как только нас вызвали на допрос. Они нашли наши фотографии, где мы все вместе, а бывшая супруга Бори рассказала, что мы дружили и встречаемся до сих пор.

– У него были дети?

– Сын, – помрачнел Ледков. – Он сейчас учится в десятом классе. Хочет стать фармацевтом, как и его отец.

– У Сипакова есть семья?

– Есть, но детей нет. Не знаю, кто виноват, но они живут вместе уже лет пятнадцать. И живут дружно. У его жены Тамары это второй брак, но про первого мужа она никогда не вспоминала. Она очень хорошая жена.

– А Кросс?

– Он трижды был женат, – оживился Ледков. – И у него трое детей от каждой жены. Старшей уже двадцать три года. Она закончила институт и теперь работает дизайнером. Удивительно красивая и умная девочка. Остальные двое мальчишек младше. Одному пятнадцать, другому четыре или пять.

– Ш-шесть, – подсказал Петунин.

– Значит, уже шесть, – согласился Ледков.

– Вы говорили о своих подозрениях следователю?

– Конечно, говорили. Но она только улыбалась в ответ. Похоже, она в эту мальчишескую историю не очень верит. Но обещала послать запрос и проверить, где сейчас находится «Кривой Толик». До сих пор мы никакого ответа от неё не получили. Тогда мы посоветовались и решили, что будет правильно, если мы начнём собственное расследование. Нужно точно знать, что это такое. Глупая шутка или настоящая опасность для оставшихся ребят. Для нас четверых.