Симеон Полоцкий

В братской монастырской школе во все времена ощущалась острая нехватка в учителях. Об этом прочитаем в послании патриарха Никона, который повелевал: «Отроков, в Полоцком епископстве пребывающих, учить и направлять, избирая на сие учителей благих, достойных и богобоязненных». Не подлежит сомнению, что монах Симеон отвечал этим требованиям.

…Любой здравомыслящий человек, памятуя о том, что не только на хлебе едином зиждется бытие земное, непременно придет к сознанию необходимости союза с людьми, близкими по помыслам и духу.

Первые православные братства появились в землях Украины и Беларуси во второй половине XVI века в противовес насильно насаждавшимся католичеству и униатству[38 - Брестская уния была заключена в 1596 году и привела к расколу православного населения Малой и Белой Руси.]. Трудно, да и невозможно определить структуру братств, однако в их архаике, в ритуалах, в самих названиях[39 - Наиболее распространены были так называемые медовые братства.] был сокрыт незримый протест, который в конечном итоге привел к идее духовного единения православных христиан, необходимости просвещения и образования народов славянских.

Так на слуху мирян появилось словосочетание «братская школа». Устроители братских школ, не мудрствуя лукаво, пошли проторенным путем, благо у тех же иезуитов было чему поучиться. Trivium и quadrium – основы обучения. Тривиум – это грамматика, риторика, диалектика. Квадриум – арифметика, геометрия, музыка (пение), астрономия.

Если внимательно присмотреться к программе преподавания в братских школах, то напрашивается ее сравнение с «семью свободными художествами», которые должны были вывести отроков на путь дальнейшего совершенствования. Прочтем об этом у Симеона Полоцкого[40 - «Siedm nauk wyzwalonych» («Семь свободных наук»), подстрочный перевод с польского В. Былинина.]:

Хочешь знать, что заключает в себе грамматика:
Врата к мудрости перед тобой открывает.
Подобно страусу, прилепляющему к яйцам взоры,
Вперяй их в книгу с непритворной охотой.

Приятное красноречие в риторике обретаем,
Если, читая, мы слушаем учителей.
Слушая, часто и речи произносим,
Или к речам способности не имеем?

Диалектика достойного Платона
Матерью всех наук справедливо наречена.
Смысл, мудрость она находит,
Разум просвещает, узлы развязывает.

Арифметика ту мудрость заключает в себе,
Что быстро что угодно сосчитает тебе.[41 - Пифагорическая прогностика, которая изучалась в то время, основывалась на спекулятивных магических толкованиях чисел. – Прим. авт.]

Геометрия измеряет, что необходимо –
Величину, высоту до самого неба.

Астрология бег небес отмечает,
По звездам будущее легко определяет.

Из разных голосов приятную мелодию
Учит музыка создавать, а также – симфонию.

Такая традиция уходила своими корнями в VI век. Основоположник ее, средневековый эрудит Флавий Кассиодор определил ее как подготовительную к изучению высших предметов – философии и богословия. Это, как говорится, желаемое. В действительности же Полоцкая братская школа, «от латинян сильно притесненная», в начале учительствования монаха Симеона переживала далеко не лучшее время, и все усилия дидаскала сводились к тому, чтобы дать отрокам хотя бы элементарные знания.

В рукописях Симеона Полоцкого сохранился вопросник, составленный им для «малых учней». «Что есть псалтырь?» – вопрошал наставник. Ответ: «Разум». «Что – гусли?» – «Мысли», «Что – струны?» – «Персты», «Что – орган?» – «Гортань», «Что – трубный глас?» – «Пение к Богу» и т. д.

Вот стержень Симеоновой педагогики! Развить у отроков воображение, просветлить их души необходимостью познания слова Божьего, отбросить леность праздную и избавиться от неуверенности в собственных силах. Способ воспитания таких качеств – публичные выступления, орации и декламации виршей, автором которых, как правило, выступал сам Симеон. Отроки старались на славу и вскоре ни одно из церковных или общественных торжеств не обходилось без декламаций, которые глаголили братчики.

Мы обращаемся к теме, которая воочию убеждает, что в своем поэтическом творчестве Симеон Полоцкий не замыкался только на белорусском языке. Скорее всего, его литературная речь – это целый ряд заимствований, слов, форм, оборотов из церковнославянского, польского и латинского языков.

Писах в начале по языку тому,
Иже свойственный бя моему дому.
Таже увидев много пользу быти
Славенскому ся чистому учити…

Уже упоминалось, что небезызвестная «Грамматика» Мелетия Смотрицкого стала сущим путеводителем в познании русского языка для братчиков, студентов учебных заведений Малороссии и Белоруссии. Учебник во многом помог Симеону освободиться не только от приземленности и провинциализма наречия, бытовавшего на родине, но и от засилья языковых варваризмов, сплошь и рядом употребляемых в Малой Руси. Научился сам – научи других, «малых» братчиков: этому педагогическому правилу Симеон Полоцкий будет следовать неизменно.

…Год 1656-й оказался знаковым не только в судьбе Симеона, но и в его творчестве. Прибытие русского царя в Полоцк позволило дидаскалу Богоявленского монастыря проявить во всем блеске свои ораторские, поэтические и философские способности. Он отчетливо стал сознавать, что ему тесны стены монастыря, а в родном городе, хоть и горячо любимом, он не в состоянии был реализовать ни приобретенные знания, ни свои задумки.

Он мог встретиться с Алексеем Михайловичем в поверженном Вильно – Всевышний отложил эту встречу. Но в том, что Провидение сопутствовало ей, сомнений не имеется. Как мы помним, 15 июля царь во главе войска выступил против шведов и на пути к Риге разгромил гарнизоны неприятеля в Динабурге и Кукейносе, заложив в первом церковь св. Бориса и Глеба, а последний переименовав в «Царевичев Дмитриев город». Неудачная осада Риги продолжалась до начала октября. Царь, огорченный таким непредвиденным ходом событий, вернулся в Полоцк, исходный пункт похода, где намеревался дожидаться результатов переговоров с поляками.

Конечно, монаху Симеону был неведом ход этих переговоров, но слухами, как говорится, земля полнится, и неким образом стало известно, что польская шляхта сватает «на Корону Польскую московского государя и его царское величество». А возможно, об этом обмолвился и сам Алексей Михайлович. Так появилось «Приветствие…».

Веселися, царю, што Бог с тобою,
Будеш владети морем и всею Двиною.
…
Але на прох венец прими лауровы,
А затым небесный будет ти готовый.

В редкий день многомесячного пребывания в Полоцке царь не заглядывал в келью монаха Симеона, где велись душеполезные беседы, в которых прозвучали «Стихи на счастливое возвращение его милости царя из-под Риги».

Побывал Алексей Михайлович и на одной из декламаций, устроенной в его честь учениками братской школы. Отроки и на сей раз не оплошали.

Придеше, вся верный, восплещем руками,
Се Бог Господь показа милость си над нами,
Возврати царя здрава и чесна повсюду,
Стерта врагом их выя горделиву люду.
…
Венц Бог в России, якобы на небе
Маестат вечный зготовал для себе.
Россия завше з Богом пребывает,
Бо на престолах Бога в церквах мает.

Твердо можно сказать, что Симеон был в курсе событий Ливонской войны, об этом говорит и его стихотворение «Приветствие на взятие Дерпта[42 - Ныне г. Тарту. – Прим. авт.]». Тонкий психолог, монах Симеон остро чувствовал, что неудачный военный поход терзает ум и душу российского самодержца, для которого взятие Дерпта являлось слабым утешением. Но Симеон выстроил декламацию и стихотворение таким образом, чтобы избавить Алексея Михайловича от пораженческого настроения. И следует признать, что это ему удалось. Царь-полководец, представленный в виршах Симеона, вовсе не неудачник, а боец, готовый к новым ратным подвигам. И не только к ним. Симеон зрел в российском самодержце подлинного освободителя, истинного радетеля Православия и поборника справедливости и добра.

Симеон напишет еще целый ряд панегирических стихотворений в честь Алексея Михайловича, в которых библейские сюжеты будут соседствовать с заимствованиями из древнегреческой и древнеримской истории. Не резало слух и смешение персонажей из различных эпох и сказаний – напротив, царь дивился обширности познаний монаха Симеона и возможно уже тогда у него зародилась мысль пригласить того в Москву.

Известно, сколь трепетно и нежно Алексей Михайлович относился к своей родне, особенно к сестрам, которым почти регулярно посылал весточки с театра военных действий. Но царица Мария Ильинична, вне всяких сомнений, его самая прочная сердечная привязанность. Алексей Михайлович бесконечно обожал супругу, которая одарила его многими детушками, и неизменно посылал ей гостинцы и подарки. Кто из придворных первым озвучил Марии Ильиничне стихотворение, посвященное ей Симеоном, покрыто тайной. Да и была ли в том надобность? Дело-то сугубо интимное, личное! Вероятно, первым чтецом-декламатором был все-таки сам Алексей Михайлович.

Две Бог светиле велие на небе,
Две созда в Руси, – с государем тебе,
Царице наша, бы мир просвешчати,
Як луна з слонцем светло исправляти.
…
Свет диадимы тебе украшает,
Россиа тебе лепотою знает.

Разве кому-нибудь из окружения российского самодержца такое было дано! Образный стих пиита Симеона из Полоцка действовал словно бальзам на душу венценосных супругов и, без сомнения, стихи проторили дорогу не только к их сердцам, но и в саму Первопрестольную. Не остался без внимания и наследник престола царевич Алексей Алексеевич, в котором «надежду все мы полагаем». Симеон умел угождать, и его поэтический дар задолго до прибытия в Москву подготовил благодатную почву.

Алексей Михайлович был наделен от природы завидной наблюдательностью и «встретил в Полоцке формы жизни более утонченные и развитые, чем в Москве».

В беседах до первых петухов, в которых частенько принимал участие настоятель Богоявленского монастыря Игнатий Иевлиевич, выяснилось удручающее положение монастыря и братской школы. Назвать Алексея Михайловича прижимистым не поворачивается язык. От назойливых просьб прихлебателей он либо отмахивался, либо отделывался небольшими подачками. Но на дело святое, христианское царь жертвовал со всей широтой души.

Почти сразу же по возвращению в Москву после длительного похода Алексей Михайлович распорядился: чудотворную икону Богородицы, которая находилась в Богоявленском соборе, доставить в Первопрестольную. По сему случаю Симеон сочинил вирши «Априль 27. Взенто образ Насвентшэй Богородзицы з Полоцка до Москвы». В поэтических строфах – и боль расставания с иконой, и опасения за драгоценную реликвию, намоленную веками. «Воскую град сей ы его гражданы оставляешь в сиротве, без обраны?» – вопрошает монах Симеон. Но царь был предусмотрителен, и драгоценный для града Полоцка святой образ Богородицы был благополучно доставлен в Москву.