Остров обреченных

– Польщена, полковник. Кстати, вам приходилось когда-либо сражаться на дуэли?

– На дуэли? Вы спрашиваете об этом меня, ломбардийца?! Да по крайней мере раз пять. А почему, собственно?..

– Хотела узнать, сразились ли бы вы, если бы пришлось, на дуэли из-за меня. То есть я хотела сказать: сумели бы отомстить за меня?

– А что, есть повод? Вас кто-то оскорбил?! – вызывающе осмотрел фон Ринке всех ближайших мужчин. – У нас, в Ломбардии, каждый второй мужчина дуэлянт. Пистолеты, шпаги, мечи, ножи…

– Убедили, полковник, у-бе-дили. Вообще-то, мне приходилось слышать, что ломбардийцы любят преувеличивать и храбрость свою, и свои успехи. Но уверена, что вас эта молва не касается. Вы нравитесь мне, полковник, и я предоставляю вам право провести меня завтра до моей каюты на «Короле Франциске».

– Счастлив принять ваше предложение, герцогиня. Когда я поведаю об этом своим офицерам, некоторые из них действительно сочтут, что я преувеличиваю. Так вот и рождается молва о страсти ломбардийцев к преувеличениям.

– Но тогда уже я сумею защитить вас, полковник фон Ринке. К тому же значительная часть города будет свидетелем тому, что именно вам выпала честь сопровождать меня на борт. При этом в моей свите может оказаться разве что маркграф де Мовель. Надеюсь, вам понятно, что…

– Мне все понятно, герцогиня.

«Не все, не все…» – снисходительно улыбнулась Маргрет. Она предвидела, что завтра адмирал может повести себя довольно грубо. А она не желала, чтобы перед «правом на дуэль» оказался маркграф, избранник ее матери. Пусть этим правом попытается воспользоваться барон фон Ринке. Вот о чем пока еще даже не догадывался обольщенный ее полковник.

– Кстати, смею заметить, – все еще не унывал ломбардиец, – что командовать отрядом солдат на «Короле Франциске» будет мой друг, майор барон фон Шигль.

– Тоже ломбардиец; нет, лотаринжец, саксонец? – почти механически уточняла Маргрет, поскольку интересовало ее не происхождение майора, а то, каким образом полковник может сблизить ее со своим другом.

– Швейцарец. Но храбр, как дьявол; отличился в нескольких битвах и награжден золотой шпагой из рук короля.

– Ого!.. Почему же он все еще в майорах? – намекнула она на то, что способна позаботиться о его повышении.

– Я тоже все еще не генерал, хотя, как вы понимаете…

– Поверьте, мой полковник, – провела рукой по его плечу Маргрет, мило улыбаясь при этом, – что я не дам вам повода для ревности. В полковниках вам тоже ходить уже недолго. Но для меня очень важно, чтобы вы отрекомендовали мне своего приятеля-барона. И чтобы с первых же дней плаванья он стал моим другом и защитником. Следует ли вам объяснять, насколько это будет важно для меня, пребывающей в окружении сотен мужчин?

«Послушай, – вдруг молвила себе Маргрет, – а ведь, с благословения корсиканской пиратки ты становишься отъявленной хитруньей и интриганкой. Но ведь к этому тебя понуждает жизнь», – тотчас поспешила оправдать себя.

– К тому времени, когда вы прибудете на корабль, – а это, уверен, случится не раньше полудня, – барон уже будет извещен. У нас состоится разговор, который запомнится ему надолго.

– Уж не знаю, кто из вас перед кем останется в конечном итоге в долгу, но что я окажусь должницей вас обоих – в этом сомневаться не приходится.

– Поверьте, я с нетерпением буду ждать вашего возвращения, – заверил ее полковник. – Кстати, может, мне все же стоит поговорить с адмиралом?

По тому, с какой неуверенностью фон Ринке предложил это, Маргрет поняла, что особого желания говорить с адмиралом у него нет, и что случись эта встреча, ни к чему хорошему она бы не привела.

– То есть вы хотите поговорить с моим дядей? – напомнила ему Маргрет.

– Ах да, конечно, совсем упустил из вида.

– Не в этом дело, полковник. Просто говорить с ним – скажу вам по секрету как человеку близкому – бесполезно. Боюсь, что наиболее тщательно майору фон Шиглю придется оберегать меня в противостоянии с адмиралом. Как думаете, он окажется готовым к этому?

– Вряд ли, – почти не задумываясь, выпалил ее случайный покровитель.

– Вы сказали «вряд ли»?! Но почему?!

– Видите ли…

– Он трус? Так и скажите.

– В бою – нет. Но он из тех, кто столь же бесстрашен в бою, сколь и робок в придворных баталиях. Адмирал выше его и по чину, и по дворянскому достоинству. На француза это вряд ли оказало бы какое-то особое влияние. Но ведь барон – германец, – кисло ухмыльнулся полковник.

– Так замените его, полковник.

– К сожалению, это не в моей власти.

– Тогда смените его, сами примите командование.

По тому, как расширились от удивления глаза полковника, Маргрет поняла, что подобная идея никогда раньше даже не приходила ему в голову.

– Что тоже не в моей власти.

– Но и с адмиралом вы тоже знакомы не столь близко, чтобы позволять себе подобные разговоры, – тут же дала герцогиня понять, что интерес к нему падает. – Вряд ли он сочтет возможным принять вас в своей каюте, а тем более – считаться с вами.

– Адмирал и в самом деле слишком дурно воспитан, – напрямик заявил полковник. – За те несколько недель, которые он провел здесь, в Гавре, готовя свою эскадру, это стало известно каждому моему сержанту. Которые, как вы знаете, сами особым воспитанием никогда не отличались. Нет в городе такого офицера и такого чиновника, которому бы адмирал не нахамил. Пусть и с налетом деликатности, но все же… Если до сих пор это и сходило ему с рук, то лишь потому, что все знают о приверженности к нему короля и важности его экспедиции; а еще все помнят, что имеют дело с человеком из рода Робервалей.

– А вы, полковник, оказывается, тоже германец, – сказала Маргрет, не скрывая своего разочарования, и направилась к просторному балкону. – Я-то принимала вас за истинного француза.