Прямо по замкнутому кругу

Он старался не реагировать на ее слова. Как понимать?! Как пьяный бред талантливого психопата, которого надо было осадить с самого начала! «Тебе двадцать семь лет, дочка!» – хотелось рявкнуть ему.

– Даша, постой тут, я выпить принесу, – сказал он.

– Не бросай меня! – Даша схватила его за руку.

– Видишь девушку в платье цвета морской волны? – спросил он. Даша кивнула. – Она тебе кажется подозрительной? – Даша помотала головой. – Это писательница Маша Царева, замужем, есть ребенок, – Андрей считал, что наличие мужа и детей успокоит Дашу. Он подвел ее к писательнице. – Маша, привет, я Андрей, мы с вашим мужем и Коротковыми, помните, сидели в «Чипполино»… – Маша помнила. – Это моя девушка Даша, она обожает ваши книги. Я ее на минутку с вами оставлю.

И, не глядя на Дашу, не оборачиваясь, Андрей сбежал к бару, роль которого играла столовая.

– Прочитали?

Он даже не сразу понял, что это к нему обращаются. Обернулся. Та самая девушка с бульвара.

– О, привет… – вдруг смутился он.

Девушка была прекрасна. Пышная юбка-пачка серого цвета, дымчатая. Небесно-голубой свитер без рукавов с высоким горлом. Стеклянные бусы. И белая искусственная роза в волосах, как у испанки, Карменситы…

– Понравилось? – спросила девушка.

– Что?

Выражение лица у него, наверное, было самое что ни на есть идиотское.

– «Американские боги». Книга.

У нее были такие красивые скулы… Андрей даже и не думал, что скулы могут завораживать.

– Книга? Ах, книга! Так это вы ее оставили? – воскликнул он.

– Ну да, – кивнула она.

– Здорово! Так… прикольно! – О боже, он произнес это детское слово! – Вам не жалко было?

– В тот момент – нет. Вы так забавно спали там, на скамейке. Я решила, что такому человеку пригодится хорошая книга. К тому же я тогда ее только прочитала и мне хотелось поделиться впечатлениями.

– А я похож на человека, которому пригодится хорошая книга? – Андрей задавал один дурацкий вопрос за другим и тут же стыдился этого.

Но девушка только усмехнулась.

– Вы все сами поймете, – сказала она и ушла.

Андрей видел, как она уходила, и колыхалась юбка-пачка, и изгибалась спина, и стучали каблуки, обтянутые серебристой кожей… Она была прекрасна. Может, конечно, обычная дура, которая хочет произвести впечатление, но…

Андрей принес Даше вино, себе – виски, но настроение уже было не компанейское.

– Хочешь домой? – спросил он у нее.

– А ты? – в ее глазах была мольба.

А ведь Даша единственная, кто не бросил бы его… тогда. В той жизни. Если бы он ее не сломал. Ей, наверное, тоже было больно – только он об этом ничего не хотел знать. Неожиданно он ощутил щемящую благодарность. Она сказала только:

– Э-э… Так мы не поедем на MTV?

Тем вечером вручали кинонаграды.

Андрей обнял Дашу, поцеловал в макушку. Даша обмякла, а он поймал взгляд той самой девушки. Она смотрела сквозь него.

Глава 4

Без четверти восемь солнце уже скрылось за горизонтом.

* * *

В это время на Сухаревской площади, во втором подъезде дома, выходящего на Садовое кольцо, сценарист Александр Гинзбург поставил последнюю точку в рукописи и крупными буквами написал КОНЕЦ. Одновременно он испытывал и облегчение, и подъем. Александр любил это чувство – ты уходишь от чего-то прекрасного, чтобы встретиться с удивительным.

Он получит деньги, уедет в… Марокко, а вернется к началу съемок, и будут артисты, режиссер – его друг, и суета, и невроз, и творческий катарсис… Сценарист Гинзбург был счастлив. Сейчас он позвонит своей девушке (она ждет звонка), и они отметят финал в их любимом ресторане.

* * *

Ровно в ту же минуту на Пашу Сорокина, журналиста, подвизавшегося на освещении международных конфликтов, бросилась девушка, за которой он заехал, чтобы забрать ее и угостить в кафе ужином. С девушкой он встречался уже пятый раз, и все было серьезно, только вот Паша никак не мог взять в толк, как же она к нему относится.

Девушка обняла, поцеловала Пашу, прижалась и сказала, что очень его хочет. Паша пробормотал, что он все не так себе представлял. Девушка ответила, что это не просто секс, что она не хочет кино, не хочет кафе, а хочет только Пашу – она это поняла, и она его, наверное, любит.

* * *

В семь часов сорок шесть минут студентка последнего курса юридической академии Наташа ударила ногой по кровати своего любовника и заявила, что он жлоб и козел. Любовник сделал вид, что не понимает, о чем речь, что он не готов к очередной женской истерике. Наташа ответила, что перед тем, как спать с кем попало, надо было подготовиться к тому, что его схватят за задницу, а то он выступает не только жлобом, козлом, но еще и тупицей. Она собрала вещи, а когда уже была в дверях, любовник наконец осознал, что происходит, и попытался ее удержать. Наташа заявила ему, что он глупый, жадный, перестал за ней ухаживать, а секса у них не было с ее прошлых месячных – теперь она знает почему. Наташа ехала в лифте и радовалась, что избавилась от обременительных отношений с человеком, с которым у нее нет ничего общего.

* * *

В семь сорок семь Лере, проститутке, дежурившей на Ленинградском шоссе, позвонила тетка из Нарофоминска и сказала, что умер отец.

Это было неожиданное, незаслуженное счастье. Мать Леры погубил рак, когда девочке было три года, ее воспитывала бабушка, сошедшая с ума накануне Лериного тринадцатилетия. Отец с трудом узнавал дочь – все эти годы он пил, отбирая у бабушки пенсию. Однажды отец не узнал Леру и попытался ее изнасиловать. Не получилось – к тому времени он уже ходил под себя и целыми днями спал, как многие пьяницы, а потому был немощен и неуклюж. Лера убежала из дома и в итоге оказалась здесь, на трассе. К счастью, квартира все еще была государственной, и прописана там только она, Лера.

* * *

Жизнь продолжалась. Повсюду люди встречались, влюблялись, расставались, веселились, грустили… Андрей Панов завидовал всем – за то, что они не знают, что будет завтра, а потому имеют полное право ошибаться.

Вместе с Дашей он сидел за столом в доме ее родителей – и это было самое унылое воскресенье в его жизни. Хотя, конечно, случались в его жизни разные эпизоды, однажды он провел выходные в аэропорту Хитроу… были ночи без сна на работе, как-то раз он отметил собственный день рождения в пробке на Рублевском шоссе… Но тогда было хоть занятно.

А сейчас его арестовало семейство из рекламы бульонных кубиков – и каждая новая секунда падала и разбивалась вдребезги, со звоном напоминая о бездарно потерянном времени.

Андрей не считал себя эстетом, но он умел слушать и учиться.

Он узнал, что нельзя помыкать домработницей.

Что хайтек – дурной тон.

Что бильярдная в загородном доме – пошлость.