Маленький принц

Я показал свой шедевр взрослым и спросил, не пугает ли их мой рисунок. Они мне ответили: «Разве шляпа может испугать?» Мой рисунок не шляпу изображал, а удава, в желудке которого переваривался слон. Пришлось рисовать не закрытого, а открытого удава, чтобы взрослым стало понятно. Вечно нужно им все объяснять. Мой рисунок № 2 был таким:

Взрослые посоветовали отложить в сторону открытых и закрытых удавов и заняться географией, историей, арифметикой и грамматикой. Так, в возрасте шести лет, мне пришлось отказаться от заманчивой карьеры художника. Потерпев неудачу с рисунками № 1 и № 2, я совсем перестал рисовать. Ничего они не понимают, эти Взрослые, до чего же утомительно нам, детям, всегда и все им объяснять…

Пришлось выбирать совсем другую профессию: я научился водить самолеты и облетел почти весь земной шар. Мне очень пригодились знания по географии! С первого взгляда я умел отличить Китай от Аризоны. Это необходимо, чтоб не затеряться в ночи.

Во всю свою долгую жизнь мне пришлось повстречать много серьезных людей. Слишком долго я жил среди взрослых. Видел их совсем близко. Только лучше думать о них не стал. Когда я встречал взрослого, что казался «своим», то начинал его проверять, показывая рисунок № 1, что всегда со мной. Нужно было понять, действительно ли взрослый – «свой». Только всякий раз взрослый говорил: «Это шляпа». Тогда я не обсуждал с ним удавов, дремучие леса или звезды. Я делался таким же, как и он. Я говорил о бридже, о гольфе, о галстуках.

Ивзрослый радовался, что повстречал столь рассудительного собеседника.

Глава вторая

Вот так я жил, и не с кем мне было говорить по-настоящему до аварии, что случилась в пустыне Сахара, шесть лет тому назад. Что-то сломалось в моторе моего самолета, а помочь было некому – один я был, ни механика, ни пассажиров. Вся жизнь зависела от того, починю я самолет или нет: запасов питьевой воды было только на восемь дней…

В первый вечер я уснул посреди песков, за тысячу миль от всего на свете. Даже тому, кто терпел кораблекрушение в океане, на плоту, не так одиноко было, как мне. Восходило солнце, когда я услышал, как кто-то, обращаясь ко мне, тихонько произнес: «Прошу Вас, нарисуй мне барашка». Вообразите мое изумление…

– Что?!

– Нарисуй мне барашка…

Я вскочил, будто в меня ударила молния, хорошенько протер глаза, внимательно посмотрел и увидел необычного, маленького человечка, он внимательно смотрел на меня. Вот самый удачный его портрет, какой только удалось потом нарисовать. Разве может рисунок передать, каким он был? Когда мне было шесть лет, взрослые сделали все, чтобы художником я не стал. И я не виноват, что научился рисовать только закрытых и открытых удавов.

Круглыми от удивления глазами я смотрел на него. Не забывайте, что мы находились за тысячу миль от всего на свете. Маленький человечек не был похож на умирающего от голода, жажды или страха. Ничего общего с путником, заблудившимся в пустыне, за тысячу миль от всего на свете. Когда я смог говорить, то спросил: «Что… ты… делаешь здесь?» И он медленно, как говорят о самом главном, повторил: «Прошу Вас, нарисуй мне барашка».

Разве можно не подчиниться тайне? В пустыне, за тысячу миль от всего на свете, где смерть особенно кажется близкой, сколь ни абсурдным мне это казалось, но пришлось извлекать из кармана листок бумаги и карандаш. И вот тут я вспомнил, что не был обучен ничему, кроме географии, истории, арифметики и грамматики. Не без досады пришлось сознаваться, что рисовать я не умею. Он же повторял: «Ничего. Нарисуй мне барашка». Барашка рисовать я не умел, а вот удава – закрытого – изобразил на листке и был потрясен, когда услышал: «Нет, нет, не хочу слона в удаве. Удавы – очень опасные, а слоны – очень большие… Там у меня совсем мало места. Прошу о барашке. Мне нужен барашек. Нарисуй мне барашка». И я нарисовал. Он внимательно посмотрел и сказал: «Нет, этот болен, нарисуй другого». И я нарисовал. Мой друг ласково улыбнулся и повторил: «Не взрослый барашек нужен, прошу о маленьком».

Я переделал рисунок, но и на этот раз не угодил ему. «Барашек слишком немощный, старый, хочу, чтоб он жил долго».

Мне не терпелось поскорее приступить к ремонту двигателя и, чтоб отделаться, я что-то начеркал, протянул: «Держи, вот коробочка. В ней – барашек», – и удивился, что лицо его просияло. «Ну вот, теперь он такой, как нужно. Думаешь, много травы понадобится для него?

– Отчего ты спрашиваешь?

– Там у меня травы не так много…

– Должно хватить, я дал тебе совсем маленького барашка».

Он склонился над рисунком. «Не такого и маленького… Смотри-ка, заснул».

Вот как мы познакомились с Маленьким принцем.

Глава третья

Понадобилось время, чтобы понять, откуда он был родом. Маленький принц задавал много вопросов, но не слышал, о чем его спрашивал я. Что-то можно было уловить из случайных слов. Когда он увидел мой самолет (для меня слишком сложно нарисовать самолет), то спросил:

– Что это за штука такая?

– Это не штука? Это летает. Это самолет. Это мой самолет.

Мне было приятно сообщить, что я умею летать.

– Как! Ты упал с неба!

– Да, – скромно заметил я.

– Странно!.. – И Маленький принц рассмеялся так мило и трогательно, но мне стало обидно. Мне хотелось, чтоб мои несчастья принимали всерьез. Затем он прибавил: – Значит и ты упал с Неба? С какой ты планеты?

В этих словах я ощутил нечто, способное приоткрыть тайну его появления и резко спросил:

– Ты с другой планеты?

Он не ответил. Склонив голову, он разглядывал мой самолет. Потом пробормотал:

– На таком не прилететь с другой планеты.

Погрузился в свои мысли, долго молчал. Потом извлек из своего кармана барашка и начал им любоваться.

Вообразите, как меня изумило его полупризнание о других планетах. Я сделал попытку больше узнать:

– Откуда ты, маленький человечек? Где твой дом? Куда ты хочешь увезти моего барашка?

Он молчал, размышляя о чем-то, а потом сказал:

– Хорошо, что ты дал мне коробочку, он сможет в ней спать.

– Будешь хорошим мальчиком, я дам тебе веревку и колышек, чтоб его привязывать.

Предложение привязывать барашка очень его удивило.

– Привязать барашка? Что за странная мысль?

– Не привяжешь, уйдет, заблудится.

Мой друг рассмеялся:

– Куда уйдет? Он может пойти прямо, не сворачивая…

Маленький принц задумался и сказал:

– Нет, я не боюсь – там, у меня, очень мало места. – Затем прибавил, не без грусти: – Далеко не уйдешь, если прямо пойдешь…

Глава четвертая

Я узнал очень важную вещь: его планета была как дом. Не скажу, чтобы меня это удивило. Знал же я, что во Вселенной, наряду с большими планетами, у которых есть имена – Земля, Юпитер, Марс, Венера, – существуют сотни других звезд и планет, до того маленьких, что в телескопе их не увидеть. Откроет астроном новую звезду – вместо имени присвоит ей номер, например: «Звезда 325».

Всерьез полагаю, что планетой Маленького принца была планета Б 612. Эту планету всего один раз, в 1909 году, разглядел в телескопе некий турецкий астроном. Он сделал доклад о своем открытии на международном астрономическом конгрессе, но ему не поверили, потому что он был по-восточному одет. Они такие, эти взрослые.

Впрочем, звезде Б 612 повезло: турецкий султан издал указ, предписывавший всем подданным, под страхом смертной казни, переодеться в европейскую одежду. В 1920 году астроном вновь доложил о своем открытии, на этот раз – в элегантном костюме. На сей раз ему поверили и все из-за того, что он был одет как все.

Я так подробно рассказываю о звезде Б 612 – это из-за взрослых! Взрослые любят цифры. Начнешь им рассказывать о новом друге – никогда не спросят: «Какой у него голос: высокий или низкий? Во что любит играться? Коллекционирует ли бабочек?» Нет, взрослых интересует совсем другое: сколько лет новому другу, сколько у него братьев, сколько он весит, сколько зарабатывает его отец. Только тогда они подумают, что знают о нем все.