Кризис современной демократии

Приоритетным, абсолютным определением справедливости является «правильный». Это понятие «беспристрастия»: справедливое распределение званий, титулов, благ и обязанностей; беспристрастные отношения среди граждан, членов общества. Общество, устанавливая и распределяя звания, которые необходимы для гарантии возможностей, благ и обязанностей, не должно нарушать критерий справедливости. Правильное общество должно всегда гарантировать par condicio[29 - Равные условия (лат.). Прим. пер.], равенство, но подразумеваемое не в идеальном смысле, а, скорее, как равные возможности для участия. С того момента, как человек выбрал общество, проголосовал, он претендует на то, чтобы все было распределено равным образом: не должно быть отличий между одним человеком и всеми другими.

Но что на самом деле представляет собой равенство? Здесь не имеется в виду равенство в общепринятом понимании этого слова[30 - Потому что его не существует в обществе: то равенство, которое рассматривают в ходе различных дискуссий, не является реальным.], в реальности речь идет о технических отношениях, которые означают, что:

1) каждый человек знает, что определенный закон, министерство, парламент, власть были приняты всеми, и все соблюдают и уважают то, что было установлено. Каждый знает, что этот закон должен соблюдаться всеми; индивид знает, что другие соблюдают этот принцип так же, как и он. Таким образом, все равны, каждый человек равен другому, потому что знает, что другие также подчиняются правилам: каждый человек является равным перед лицом одного и того же принципа, одних и тех же указаний;

2) этот принцип применяется по отношению ко всем, кто совершает определенное действие в определенных обстоятельствах, то есть по отношению к любому действующему гражданину, который совершает некое предусмотренное действие (продает, покупает, помогает, спасает, убивает, крадет и т. д.) конкретным образом. Речь идет об очерчиваемости преступления, содеянного (res acta – сделанная вещь). Это техническая мера, поэтому все те, кто совершают определенное действие в определенных обстоятельствах, получают пенсию, продвижение, в то время как те, кто совершает другое определенное действие в других определенных обстоятельствах садятся в тюрьму на месяц, десять лет и т. д. По отношению к каждому гражданину, который совершил определенное действие в определенных обстоятельствах, на техническом уровне происходит равное распределение благ или обязанностей, применение власти, закона. Именно в этом смысле «все люди равны».

Из этого следует, что все принципы веры, победы, славы, национальной гордости, знамени, личностной значимости ничего не означают: на самом деле, это свидетельствует о том, что человек есть ничто перед современной демократией. Например, некий человек (сей факт подтвержден документально, посредством специального физиологического, психологического анализа и т. д.) в возрасте тридцати лет дает деньги на покупку дома, строительства дороги и т. д. Однако у этого человека нет имени, не зарегистрировано его место рождения, он не обладает идентичностью социальной бюрократии. Для государства, например, итальянского, этот человек не существует, он как бы не рождался вовсе, так как он не отмечен в книге записей актов гражданского состояния, он не может быть собственником, потому что не существует, как предпосылка, как номер, состоящий на учете у государства. Если гражданин, состоящий на учете, продает и берет деньги у такого человека, происхождение которого подтверждено только природой, то его действие не соответствует общественному устройству. Заключенный контракт ничего не будет значить, потому что он был заключен с одной стороны, субъектом, обладающим правами и необходимыми документами и, с другой стороны, тем, кто не входит в общепринятую систему контроля. Также в случае, если этот человек тридцати лет убивает десять человек, он не может быть осужден или посажен в тюрьму, потому что в «общем компьютере» этой демократии его не существует.

Человеческие существа являются индивидами, обладающими определенными правами и обязанностями в рамках гарантий, власти, которые суверенное общество установило через свои выборные органы, или же в рамках беспристрастия, где все равны.

Прошли времена Гитлера, Муссолини, Сталина, Нерона и прочих: сегодня существуют только люди, которые, представляя собой народное демократическое общество, устанавливают такую справедливость, равенство, в котором невозможно думать о свободе, потому что все живут внутри юридической матрицы, где люди установили правила – начиная со статус-кво – и заключили себя в определенные рамки.

Каждая страна имеет свои «равенства», отличные от «равенств» других благородных демократий. Здесь ценность имеет территория, а не личность. Например: голландский гражданин может попросить об эвтаназии, итальянец – нет. И это право имеет свою силу только на той территории где это возможно. Поэтому если итальянский гражданин поедет в Голландию, то он может прибегнуть к эвтаназии; если голландец приедет в Италию, эвтаназия для него будет запрещена.

Лекция третья

1. Неосведомленность великих в вопросах преследований юридического и социального характера

Неизменной проблемой в культуре, обществе, традициях и законодательной системе остается состояние неосведомленности, которое многие социологи, а также эксперты-аналитики в области социальной справедливости, не принимают в расчет, никогда не проверяют и не оценивают. Теперь считается само собой разумеющимся существование достаточно объемной «магмы», «пробивающей» все современные социальные системы безопасности, научные убеждения и т. д.

Это состояние неосведомленности прослеживается от статус-кво до совокупности всех составляющих современного общества; оно является частью индетерминизма, в котором существуют свободные зоны поддержания и развития любого типа автономии: группировка, мафия, теневики, «параллельная» полиция и рынки, и т. д.

Любому, кто хочет быть функциональным оператором общественного блага от интеллектуального до любого другого уровня обслуживания, я напоминаю, что чрезвычайно важно принимать в расчет это множество различных пробелов, щелей, несоответствий, потому что они не иллюзорны. Для любого человека незнание реальной структуры гражданского устройства современной демократии является смертельной проблемой. «Смертельной» потому, что в какой-то момент оно может убить не только ребенка, играющего на улице, или иммигранта, но также лучшие умы, которые делают честь человечеству.

В связи с этим было бы интересно провести исследование жизни всех великих ученых, писателей, поэтов, музыкантов, психоаналитиков, физиков, математиков, медиков с целью проанализировать тип преследования со стороны общества и закона, которому они подверглись. В школах, книгах, энциклопедиях общество чествует достижения и вклады этих великих людей, но оно скрывает за собственными текстами, памятниками и прославлениями те микро? и макропреступления, посредством которых законным образом были «накрыты» эти великие мыслители, поэты, музыканты, журналисты, заслуженные ученые, учителя, достигнувшие эффективных и признанных результатов.

Неизменная причина всегда одна: великий не должен питать иллюзий относительно поощрения и признания со стороны современного общества. Наоборот, лучшие всегда сталкиваются с наибольшими препятствиями, поскольку большинство людей мнит, что обладает прерогативным правом вершить суд, устанавливать справедливость, но, пребывая во фрустрации и зависти, оно наносит удар тому, кто представляет собой наибольшую ценность. На политическом, административном и юридическом уровне обостряются зависть, низость, подлость, та индивидуальная фрустрация, причиной которой является не система, а ошибки, совершаемые большинством с самой ранней молодости. Ни один великий ученый, признанный таковым в любой области, не избежал общественного преследования со стороны закона. Ошибка этих великих состояла в том, что они поверили в доброту, честность, справедливость общества, в реальность определенных истин и в то, что с момента признания их в качестве просветителей, которые способствуют общественному развитию, их никогда не смогут обвинить и вывести из игры.

По этой причине данные лекции послужат тем, кто обладает внутренней потребностью сотрудничать с историей бытия: необходимо быть бдительными и исключительно точными, совершенными в своих действиях, всегда оставаясь максимально внимательными, сохраняя обостренную осмотрительность кобры, потому что в любой момент расслабленности, рассеянности, наивности, различные принудительные меры, налагаемые законом большинства, сразу же перерастают в животную агрессию. Эти лекции также должны научить защищать собственные универсальные ценности (это не индивидуальные ценности) от этой шизофрении законного насилия нашей демократий.

2. Реальное значение демократии

В наши дни республиканская или демократическая власть, власть народа, который далек от представлений древних греков и римлян[31 - «Демократия» или «республика» являются одним и тем же: «демократия» (гр. ????? и ?????? – сила, власть (??????), власть в руках народа (??????); «республика» (от лат. res publica) – государство есть общественная реальность, богатство; то, что принадлежит всем.], находится не в руках бога, догматической веры, природного права, не является следствием внутренней, сокровенной честности в отношениях между вещами, а, наоборот, всегда находится под властью количества, влиянием мнения момента[32 - Например, 300–400 лет назад в Италии тех, кого обвиняли в ереси, ждали арест, пытки и казнь. Так случилось со многими выдающимися личностями, например, с катарами, альбигойцами и другими. Сегодня опасность заключается в возможном обвинении в терроризме. Существуют некоторые страны, в которых паника и страх быть обвиненными в терроризме вызывают тревогу, особенно в странах средиземноморского бассейна. Достаточно нескольких подставных свидетелей и игра начинается.], той массы, которая кажется превалирующей благодаря информационным источникам. Власть, также, зависит от характера влияния на СМИ. В одиночку СМИ не обладают такой властью, но достаточно определенного решения, глубинного экономического течения и удар нанесен.

Другая концепция демократии, являющаяся техникой, реальностью и требующая глубокого осмысления, состоит в следующем. «Демократия» – это конъюнктура, где некое количество людей, соблюдающее правила игры, может превалировать над фактическим большинством. Это означает, что меньшинство может получить власть, занять привилегированную позицию благодаря соблюдению правил игры, даже если на самом деле количественно не представляет большинство. Примером данной ситуации могут быть недавние выборы в Италии, выигранные левоцентристским блоком, даже если могло показаться, что на самом деле одержали победу правоцентристы (этому еще нет окончательных доказательств). Правоцентристы, однако, даже осознавая свое количественное превосходство, должны подчиняться и следовать установленным правилам игры и демократической конвенции того меньшинства, которое в большей степени действовало в соответствии с правилами. Левоцентристы набирают относительное большинство голосов, даже если и не представляют собой наиболее сильную сторону, но в игре они оказываются успешными: согласно правилам игры, схеме, предварительно одобренной всеми партиями этой демократии, данная партия или блок вправе претендовать на власть.

В демократии под риском всегда находятся лучшие (дающие очевидные результаты). И, как следствие, критерии добра и зла, справедливости и несправедливости, красоты и уродства (подумайте об искусстве, музыке, моде), функционального и нефункционального, экономичного и неэкономичного определяются согласием со стороны тех, кто находится у власти, поэтому на практике человек подчиняется случайному волюнтаризму той демократии, которая превалирует посредством системы или большинства.

Из этого следует, что для социального оператора, для аутентичного и способствующего развитию индивида, бесполезно терять время, обсуждать, оправдываться: необходимо уметь опережать, предвидеть, используя бдительность кобры.

Чем более человек справедлив, истинен, тем более внимательным он должен быть ради собственного выживания в рамках установленной для всех правовой нормы. Если он хочет совершить переход на более высокий уровень, он должен детально проработать основные моменты (выстроить конъюнктуру, инфраструктуры, системы взаимосвязей, которые гарантировали бы ему реальное управление проектом, возможность, своевременность результата). Необходимо учитывать количество «солдатиков», конкретных силовых точек поддержки, а не степень своей правоты, красоты или истинности.

Все законы и справедливость на самом деле находятся в руках избирателей. Однако они не знают, что представительский совет их избранников «плетет веревки», то есть издает законы и модифицирует их в соответствии с выгодой некоторой группы, части людей, с интересами, которые всегда экономичны или связаны с отмщением из-за зависти. В связи с этим я считаю, что роль экономики должна быть пересмотрена, потому что дело не в деньгах, фабриках, уране, золоте или нефти. Под «экономикой» должен пониматься тот стержень власти, который определяет временной промежуток, понятие «иметь», территориальную психологию, конкретное оперативное пространство, управление большим количеством людей на определенной территории, в тех государственных учреждениях, которые представляют наибольшую ценность, поскольку являются инструментами реализации проекта определенной части, партии. Модуль законов, таким образом, даже если они определяются нуждающимися или несчастными людьми, всегда выгоден для некой части, которая формализуется согласно двум критериям: 1) организованная экономическая власть; 2) доминирующее, превалирующее выживание собственных сознательных и бессознательных стереотипов. В отношении этого я думаю, что момент выборов является наиболее драматическим, когда общественное сознание достигает своего апогея, потому что в этот момент еще можно что-то решить; затем уже ничего не изменить.

И то, что сделано и будет сделано, основано на волюнтаризме момента. Таким образом, незнание допускается, гарантируется и обладает мажоритарным правом[33 - Мажоритарная система (от франц. majorit – большинство) – система определения результатов голосования при выборах в представительные органы. При мажоритарной системе избранным по данному округу считается тот кандидат (или список кандидатов), который набрал установленное законом большинство голосов.], поскольку поддерживается индивидами с недоказанными убеждениями. Соответственно, бесполезно устраивать дебаты относительно рациональных принципов.

3. Равенство и свобода

Социальное право – это беспристрастное распределение возможностей и обязанностей, или того, как индивид распоряжается правом и того, как он должен расплачиваться, выплачивать долг. Для понимания современной демократии необходимо понимать, что распределение равенства соответствует распространению насилия, которое должно быть прожито и пережито одинаковым, равным образом. Для примера, можно представить игру в шахматы. Пешка не равнозначна королеве, но может взять ее, однако сделать это может только в рамках схемы, программы установленного насилия внутри игры. Королева может взять пешку, только если каким-то образом приближена к ней (сбоку или по диагонали), она не может ничего сделать, если есть другая фигура между ними. Конь не может бить напрямую, но всегда должен перепрыгивать: если наносит прямой удар или не перепрыгивает, это противоречит справедливости игры.

Все фигуры в шахматной игре подчиняются беспристрастным правилам, и в этом равенстве, свободе каждый обусловлен в своих действиях установленной социальной властью. Подобным образом «все люди равны» в том смысле, что каждый должен соблюдать определенные правила. Таким образом, они равны в использовании прав и исполнении обязанностей согласно тому, как те были установлены государством, Конституцией и т. д. В реальности неправда, что все люди равны: президент едет на работу на машине, на самолете и в сопровождении охраны, в то время как, например, рабочий идет пешком.

Шахматы являются примером стабильного правила. Более наглядно переменные социальной справедливости (справедливое распределение прав и обязанностей) представлены в карточной игре «Тресетте»[34 - Тресетте – это итальянская карточная игра (по происхождению, возможно, неаполитанская). Обычно в игре участвуют четыре человека, но также можно играть втроем или вдвоем (правила варьируются в зависимости от региона). Старшинство карт во время игры определяется в следующей последовательности: тройка, двойка, туз, король, дама, валет, семерка, шестерка, пятерка, четверка. Игроки должны бить карту той мастью, которую выложил первый игрок (пока не закончатся карты данной масти, игрок должен сносить карты масти противника).Чтобы сделать игру более интересной, при подсчете очков старшинство карт изменяется: туз получает наибольшее количество очков (1 очко), а двойка, тройка и все фигуры (король, валет, дама) оцениваются одинаково (по 1/3 очка), остальные не имеют ценности.Дополнительные очки начисляются за определенные комбинации: три очка за «неаполитанскую» комбинацию (туз, двойка, тройка одной масти), еще три очка – если имеются три туза или три двойки, или три тройки. Если их в комбинации оказывается по четыре, то присуждается четыре очка. Чтобы получить эти очки, игроки должны сделать заявки в начале партии.]. Значимая масть может постоянно меняться, так же, как это происходит в нашей демократии.

Тресетте – это карточная игра, в которой существуют определенные правила, отношения, определяющие выгоду или неудачу того или иного игрока (или команды). Интересное в этой игре заключается в том, что посредством сорока карт, которые переходят из рук в руки в течение всей игры, каждый раз возможно беспрерывное начало, и может случиться так, что некая карта, не обладающая никакой ценностью, являющаяся «фальшивой монетой», согласно внутренней логике игры может позволить заполучить три главные карты (например, три туза) за один ход.

Как все это связано с демократией? Маленький чиновник небольшого подразделения может вывести из игры важных министров или законный проект, используя правила демократии: в определенный момент, из-за определенного документа, телефонного звонка, дружеского контакта, счета и т. д., ставится под угрозу целый проект власти, функциональный для всех. Демократия включает в себя этот риск, который составляет часть игры. В положительном смысле демократия – это также возможность для применения, использования власти с большим умом, осторожностью, ответственностью, без наивности, потому что в демократии нет прощения, она непреклонна: сделав ошибку, мы выходим из игры.

Необходимо пересмотреть и уточнить понятия «свободы» и «равенства» с позиций приоритетного управления. Однако это управление было запрограммировано, обусловлено волюнтаризмом побеждающей группы, поэтому все свободны и равны в отношении следствий того, что они установили: в этих пределах, не больше и именно таким образом. Существует энергетический квант и модус свободы. Понятие свободы в общепринятом понимании не существует, оно ничего не значит: у каждого есть своя схема, называемая «свобода», если она задумана согласно детерминистической редукции.

Чем дальше продвигается этот анализ, тем очевидней становится концепция того, что люди были изгнаны из рая природных прав, которые также провозглашала Французская Революция, пусть с долей невежества, потому что не хватало аналитического взгляда на конкретный, материалистический детерминизм демократии (тиранию народа, согласно Алексису де Токвилю[35 - Алексис де Токвиль (1805–1859) – французский политический мыслитель, историк, социолог, государственный деятель, министр иностранных дел Франции в 1848 г. Прим. ред.]).

Понятие «равных возможностей» тоже не означает, что все равны: все обусловлены, все равны в том смысле, что все смогут жить или зарабатывать внутри определенной картотеки, типологии, где каждый индивид был предустановлен.

Законодательный аспект правительства, где все депутаты живут в воображаемом инфантильном превосходстве и не отдают себе отчет в том, что производят гвозди также для собственного распятия. Они думают, что в парламенте создаются законы, которые соблюдаются или должны соблюдаться в обществе. Существует легенда о двух статуях, которые находятся в фасадной части базилики на площади св. Петра, созданной Бернини в Риме. Одна статуя (св. Петр) с опущенным пальцем вниз словно говорит: «Здесь создаются законы» и другая статуя (св. Павел) с рукой, направленной к горизонту: «… а там соблюдаются».

4. Различные концепции социальной справедливости в истории

Вопрос социальной справедливости начал подниматься, в том числе на интеллектуальном уровне, во времена Папы Льва XIII (1810–1903), автора энциклики Rerum novarum[36 - Энциклика – это папское послание верующим по определенному вопросу. Энцикликой Rerum Novarum в 1891 году была сделана попытка поставить церковь во главе рабочего движения.], который интересовался данной темой.

У Маркса понятие социальной справедливости является необходимостью, принуждением, внутренней логикой, разновидностью коммутативного права, согласно которому рабочий имеет право на прибавочную стоимость: если она ему не передается, и если ему препятствуют в том, чтобы взять то, что ему принадлежит, он убивает хозяина (классовая борьба).

В противоположность этому в традиционной западной, более или менее капиталистической ментальности социальная справедливость рассматривалась, как форма эпикейи[37 - Эпикейя (от лат. epicheia – уступчивость, благосклонность, снисходительность) – смягчение законодательных мер.], излишка, стиля гарантированной милости, милосердия: справедливо то, что тот, кто имеет в излишестве, должен давать тому, кому не хватает, кто не имеет этого. Это форма блага. Таким образом, это не было обязанностью или необходимостью, а преимущественным правом, свободным выбором того, кто рассматривался, как благонадежный, поэтому это была форма разумного милосердия, эволюционировавшая до закона (Rerum Novarum).

До сих пор для многих понятие социальной справедливости заключается в этом[38 - Например, факт выплаты налогов определенным образом (наиболее богатые должны платить больше) происходит из этого принципа социальной справедливости, который состоит в том, что справедливо, если тот, кто оказывается в реальности наиболее сильным с точки зрения власти и богатства, будет отдавать в пользу менее успешных.], однако реальность, хроника нашего времени представляет собой в точности то, что общества в собственной более или менее демократической среде выстраивают и к чему принуждают собственных участников.

5. Превалирование группы над ученым

Iussum, эта упорядоченная структура демократии, устанавливает внутри общества и социальной справедливости отношения между индивидом и государством, между индивидом и обществом, между индивидом и окружающей средой, между индивидом и другим индивидом, между наукой и демократией и т. д. Что касается последнего аспекта, на сегодняшний день существует очень серьезное направление, распространенное во всем мире, которое предлагает социализировать науку[39 - См. конференция «Социальная феноменология и онтопсихологическая рациональность» Антонио Менегетти в Рижском Государственном Университете (Латвия), на факультете социологии 3 октября 2005 г. Краткое содержание этой конференции опубликовано в журнале Nuova Ontopsicologia, 1/2. Roma: Psicologica Ed., 2005.]. «Общество» – это все, в особенности городские районы, гражданские комитеты, первые силы, которые объединяются в группы, и таким образом причисляют себя к обществу. Они хотят знать, разбираться, влиять через свое разрешение или запрет на проведение исследований, очистку воды, воздействие на стволовые клетки и т. д. Общество определяет и жестко контролирует науку, какой бы она ни была. Таким образом, современная социальная справедливость ставит группу выше компетентного, способного техника, ученого, эксперта. В сущности, если группа реальных, способных экспертов, доказавших свою компетентность, определяет, что проводить некое определенное исследование является благом, и что оно должно быть проведено определенным образом, все это – относительно: именно общество принимает решение, оно решает, потому что решает и точка.