Русалки белого озера

Аня взглянула на изображение: это были большие часы, выполненные в стиле рококо, представлявшие собой композицию – сам часовой механизм находился в брюхе большого слона, около которого замерли фигурки арапчат. Венцом всего было изображение индийского раджи под балдахином, восседавшего на гигантском животном.

– Вы же знаете, Всеволод Романович, что это не моя эпоха, у нас имеются специалисты именно по ней… – заметила Аня, но шеф нетерпеливо кивнул. Мол, продолжайте.

– Конец восемнадцатого века, вероятнее всего – последняя его четверть. Похоже на старательную копию французских образчиков, но мне кажется, что выполнено не во Франции. Не исключено, что в России.

Шеф удовлетворенно кивал, давая понять, что согласен с ее выводами.

– Конечно, лучше всего исследовать оригинал, а не фотографию… Однако я должна отметить, что часы находятся в отличном состоянии. Они подвергались реставрации?

Шеф пожал плечами и заметил:

– Насколько мы в курсе, нет. Причем вы правы, Анна Игоревна, не только снаружи все в отличном состоянии, но и внутри. Часовой механизм работает безукоризненно.

– Удивительно! – пробормотала Анна. – С таким мне еще сталкиваться не приходилось. Да, небольшой изъян внизу, кажется, сколота эмаль на стопе слона. Однако это не так уж страшно. Использованы полудрагоценные камни, также, насколько я могу судить, рубины или розовые сапфиры… Мелкие бриллианты, лазурит, жемчуг… В тюрбан магараджи вмонтирован весьма крупный квадратный изумруд…

Оторвавшись от созерцания снимка, Анна подвела итог:

– В общем и целом это, конечно, далеко не самое выдающееся произведение ювелирного искусства, однако меня поражает великолепное состояние часов. Они находились в частной коллекции или в музее?

Шеф снова пожал плечами, и Анна сказала:

– Думаю, после выяснения истории этого артефакта его надо непременно выставлять на продажу. Начальная цена – не меньше ста пятидесяти или даже двухсот тысяч в долларовом эквиваленте. И наши постоянные клиенты с руками и ногами оторвут… Причем я уверена, что конечная сумма, которую выложат за этот редкостный образчик, может перевалить и за миллион.

– Я просто поражен! – заметил Всеволод Романович. – Вы почти слово в слово повторили то, что я услышал от наших экспертов по восемнадцатому веку.

Часы уже прошли экспертизу? Но зачем шеф тогда пожелал услышать и ее мнение, ведь она, что касается эпохи рококо, – сущий дилетант.

– Только вот с ценой несколько ошиблись, с учетом бума на рынке антиквариата и особого интереса к Екатерининской эпохе начальную цену лота можно без боязни повысить на двадцать, а то и на тридцать процентов. Но это все мелочи. Так что прошу запомнить: эти часы выкуплены нами и являются собственностью нашего аукционного дома. А теперь прошу взглянуть на это!

Он протянул ей еще одну фотографию. Анна бросила на нее взгляд, потом посмотрела на шефа и сказала:

– Всеволод Романович, вы, наверное, дали мне не тот снимок. Потому что это снова изображение часов со слоном и магараджей.

Шеф усмехнулся и заметил:

– Да нет же, все верно! Это те же часы, вы правы. Те же – или все же не те?

Анна стала внимательно изучать снимок, боясь сделать ошибку. Неужели эта беседа – своего рода тест на пригодность для работы в качестве главного искусствоведа их аукционного дома? Только ей об этом ничего не сказали?

– Часы-близнецы, не такое уж редкое явление, особенно в эпоху позднего рококо, – подытожила Анна. – Выполнены, вне всяких сомнений, тем же мастером, что и предыдущие. Причем этому мастеру удалось добиться поразительной симметрии, что встречается крайне редко. Вы позволите…

Анна разложила на столике, который возвышался подле кресла, оба снимка и стала сравнивать.

– Невероятно, просто невероятно! – сказала она через несколько минут, в течение которых к кабинете царила абсолютная тишина. – И не только то, что и те, и другие часы в великолепном, я бы даже сказала, сказочном состоянии. Они, если позволите сказать, как новенькие! Но вот что меня смущает…

Она подняла глаза на шефа и заметила:

– Сколотая эмаль на стопе слона. Этот изъян присутствует и в одних, и в других часах. Причем это не была задумка мастера, такое можно полностью исключить. Но оба скола, насколько я могу судить после столь поверхностной экспертизы, идентичны! Из чего я могу сделать вывод, что это – фотографии одного и того же объекта!

Если это был тест на ее профпригодность, то отчего такой странный и такой легкий? Неужели шеф думал, что она не сумеет понять, что это – снимки одних и тех же часов? Вероятно, к подобному выводу пришел бы даже и дилетант!

– Тогда прошу вас взглянуть на это, Анна Игоревна! – произнес шеф снова и протянул ей третий снимок. И снова это было изображение часов со слоном и магараджей. Только на этот раз часы были в ужасном состоянии – кто-то выковырял все драгоценные камни, выдрал с мясом вставки из полудрагоценных камней, лишил слона глаз, а восседавшего на нем магараджу – тюрбана, увенчанного некогда квадратным изумрудом. В общем, варвары постарались изувечить шедевр эпохи рококо. Они даже отломали у слона бивни, сделанные из позолоченного серебра.

Но внимание Анны привлекла опять же стопа слона. И вовсе не то, что из нее удалили все жемчужины и мелкие бриллианты. Она видела все тот же скол эмали, причем он как две капли воды был похож на скол эмали на стопах предыдущих слонов.

– Гм, видимо, мы имеем дело с тремя одинаковыми копиями! – сказала несколько озадаченно Анна. – Вельможе, первому владельцу часов, хотелось иметь эту забавную игрушку в каждом из своих дворцов, вот он и отдал приказание сделать три подобных экземпляра. Но меня смущает этот скол эмали…

Она замолчала, взглянула на шефа и продолжила:

– Предположим, скол появился на одной копии, но я не могу представить себе, что хозяин отдал эксцентричное распоряжение нанести два идентичных скола на двух других! Это лишено всяческого смысла! Да и сколы, насколько я могу судить, не просто похожи, а идентичны! А достичь этого тоже крайне сложно!

Она замолчала, а потом добавила:

– Но вынести окончательный вердикт можно, только подвергнув все три экземпляра тщательной экспертизе. И это, насколько я поняла, уже произошло…

Всеволод Романович откинулся в кресле, отпил из бокала сок и заметил:

– Отлично, Анна Игоревна, просто отлично! Вы подтвердили все то, что сообщили эксперты. И от вашего внимания не ускользнула важная деталь – скол на стопе слона. Что ж, вы хотите увидеть все три экземпляра? Прошу вас следовать за мной!

Он вышел из кабинета, сопровождаемый Анной, и они направились к лифту – но не к обычному, а к специальному, пользоваться которым имел право только сам Дудин. На лифте они спустились на подземный этаж, в хранилище, рядом с которым располагались и помещения реставраторов. Даже сотрудник аукционного дома не мог попасть туда просто без предварительного разрешения, ведь в хранилище находились экспонаты, стоившие очень и очень много.

Они прошли через помещения, где трудились люди, облаченные в серые халаты, подошли к массивной металлической двери, которую шеф открыл при помощи особой электронной карточки.

Анне приходилось бывать на подземном уровне, хотя и не часто. Но вот в секретный, защищенный блок она еще не заглядывала. Они миновали еще одну дверь, представлявшую собой металлическую решетку, а потом еще одну – стальную, открывавшуюся, как и первая, при помощи особого электронного ключа. Анна заметила видеокамеры, вмонтированные в стены, и ей стало не по себе.

Помещения, в которых они оказались, мало чем отличались от предшествовавших им. Те же столы, те же люди в серых халатах, те же экспонаты, только намного более дорогие и раритетные.

Завидев шефа, к нему подошел невысокий мужчина с черной бородой с проседью и выпуклыми темными глазами. Это был главный реставратор аукционного дома, Михаил Аркадьевич. А по совместительству – кузен Дудина и, по слухам, фактический владелец аукционного дома.

– Мы хотим взглянуть на наших трех слонов! – произнес Всеволод Романович, и главный реставратор усмехнулся. Они миновали помещение и оказались в небольшой комнатке опять же с металлической дверью. На этот раз пришлось ввести восьмизначный цифровой код, который, похоже, не был известен даже шефу.

Дверь отомкнулась, и они прошли в голый бетонный блок, посреди которого на продолговатом длинном столе возвышались часы со слоном и магараджей в количестве трех штук.

Когда они прошли в помещение, то Анне на мгновение показалось, что стена задрапирована кровавой портьерой, над которой виднеется оседлавший дельфина купидон, который дует в морскую раковину.

Ничего подобного, конечно же, на стене не было – ни портьеры, ни странной фрески. Анна заставила себя забыть о подобной ерунде и сосредоточилась на трех часах, стоящих на столе.

Михаил Аркадьевич подошел к столу и, когда закрылась дверь, произнес:

– Ну что же, вот мы и в нашей сокровищнице!

На устах у него играла странная улыбка. Всеволод Романович же кашлянул и произнес:

– Ну да, Миша, ты прав, а вот и наши сокровища. Удалось разузнать что-нибудь новое?

Главный реставратор наклонил голову и ответил:

– Смотря что подразумевать под этим… Однако, как я понимаю, вы еще не в курсе того, что произошло?