Незаметно сменив халат на пиджак, Карсавин устроился за приемным столом и наблюдал за юношей с явно профессиональным интересом.
– Так что могу рассказать об Авроре Евгеньевне? – напомнил он.
– Все, что не покрыто врачебной тайной, – ответил Родион, не в силах отвести глаз от початой коробки «Итальянской ночи» на письменном столе.
– Ко мне приходят очень состоятельные люди, которые не могут справиться со своими сугубо личными проблемами. Я не прописываю им таблеток, процедур или поездки на воды. Я предлагаю изменить их образ жизни. Многие беды человека возникают, как ни странно, от избытка и достатка. И с этим приходится бороться. Грановская не была исключением. Пожалуй, на этом все.
– Вы послали ей сегодня букет?
– Да, отвез с утра пораньше.
– Зачем?
– Какой странный вопрос, Родион Георгиевич. В моем деле надо не только уметь лечить пациентов, но и поддерживать светские приличия. У Авроры Евгеньевны сегодня именины, я не могу быть приглашен официально, как вы понимаете. Но почему бы не сделать приятное женщине, которая столько платит?
– Что-нибудь еще подарили?
– Милую безделушку: письменную принадлежность.
Карсавин источал спокойствие и уверенность. За которыми могло скрываться что угодно. Родион испробовал лобовой таран:
– Госпожа Грановская умерла. Вернее – была убита.
– Вот как? – только и спросил доктор, словно эта новость ничуть не удивила, и даже съел шоколадную конфетку.
Редкое хладнокровие. Утром дарить цветы, а днем узнать, что женщина мертва, и при этом бровью не повести – не каждый сможет. Как будто заранее был готов.
– Что вы делали в это время?
– В какое?
– Между полуднем и часом дня, – нехотя уточнил Ванзаров.
– Сидел в участке под арестом.
– В котором часу были у нее?
– У Грановской? Кажется, около десяти.
– Отменим врачебную тайну по причине насильственной смерти пациентки…
– Только под пыткой. С дыбой и раскаленной кочергой обращаться умеете?
Такого скользкого и бесполезного допроса Родиону вести еще не доводилось. Противник явно превосходил его на голову, уворачивался от детских ловушек, раскусывал хитрости, а в глубине души, наверно, потешался над глупым полицейским. Остался последний способ.
– Аврора Евгеньевна рассказывала о своем любовнике? – спросил Ванзаров.
– Она завела его по моему настоянию.
– Назовите имя.
– Понятия не имею, кто он. – Карсавин легкомысленно отмахнулся и покусился на следующую конфету в коробке, отчего стал причмокивать. – Конкретный персонаж… а также их количество… меня не интересует… Аврора имела право менять их хоть каждый день.
– Вы предложили замужней даме изменить мужу. И это называется лечение?
– Часть лечения…
– То есть совратили честную женщину?
Владимир Симонович широко улыбнулся:
– Молодой человек, вам еще рано рассуждать об изменах и совращениях, пока сами через это не прошли. Не так ли?
Железная воля будущего великого сыщика остудила щеки и не дала румянцу предательски выскочить наружу. Родион перевел дух, чувствуя, что как раз в такой непринужденной беседе начинает закипать, и спросил:
– Стало быть, проповедуете свободу нравов?
– Я ничего не проповедую, я помогаю больным людям, – довольно жестко парировал Карсавин. – И пусть со стороны кажется, что они здоровы и счастливы, но только в этом кабинете, скрытом от посторонних глаз, открывается подчас такая правда, о которой даже ваша проницательность представления не имеет.
– Так просветите. Мне как раз надо набираться опыта…
Юного чиновника одарили покровительственной улыбкой.
– Так и быть, потрачу на вас мое драгоценное время. Пусть это будет вторая бесплатная консультация в моей практике… Вам предстоит работать с множеством людей и будет полезно знать маленький секрет. За внешним благополучием и умиротворенностью могут скрываться чудовищные желания. Общество заставляет давить их глубоко в сердце, но они никуда не деваются. Человек, живя внешне добропорядочной жизнью, в душе совершает ужасные поступки. Эта болезнь особо мучительно протекает у женщин, а у счастливых супруг, да еще с любящим мужем и выводком детей, – в тяжкой форме. Ад – душа женщины. В каждой домохозяйке дремлет хищник. Человеческая природа никак не улучшилась, человек был и остался зверем. Чтобы его выпустить, чтобы не дать разодрать душу изнутри, требуется лечение. Многие занимаются самолечением, пока не приходят ко мне.
– Не любите вы своих коллег, доктор…
– Они-то как раз безобидны. Хуже, когда за лечение берутся откровенные шарлатаны, например мадам Гильотон. Слышали? Очень рад за вас. Эта барышня выдает себя за сомнамбулистку, вещает что-то в трансе, с духами советуется, возбуждает астральные энергии и тому подобное, а на самом деле – дурит голову. Чистая мерзость с точки зрения науки. Представляете, что происходит с больным после подобных сеансов?
– Чем же вы их исцеляете?
– Я не лечу, а помогаю стать собой, не нарушая законов общества. Я помогаю им стать самими собой. Понимаете? Пациентам вручаю один волшебный предмет… – Карсавин вынул из стола круглое зеркальце в золоченой оправе на крохотной цепочке. – Чтобы смотрелись в него и нашли исцеление в себе. В остальном моя задача сводится к тому, чтобы тщательно наблюдать за изменениями в их жизни, это одно непременное условие. Я достаточно ясно выразился?
Поняв намек, как мог, Ванзаров поднялся:
– Что же увидела Аврора Грановская в своем зеркальце?
Взгляд Карсавина затуманился на мгновение, облачко исчезло, и он сказал:
– Этого мы никогда не узнаем.
– Зато точно известно, что после ваших сеансов Грановская стала интересоваться ядами и случаями отравления.
– Вот как? – равнодушно спросил доктор. – Ничего подобного я ей не советовал. Следует понимать: мое лечение – психологическая терапия. Ничего больше.
– Видимо, лечение не пошло на пользу.
– Как знать, быть может, она умерла счастливой… Ну а я всегда к вашим услугам. Обращайтесь, если что, напрямик. Отныне вам рекомендации не нужны.