Новые сказки – V. Том 2

Но тут вспомнил он о прощальном подарке старого Мастера. Достал из шкафа Свечу его, что тут же ярко засияла.

Поставил он ее на подоконник да зажег фитиль, а сам, как ни старался, заснуть не сумел.

Прилег он на печку, а сам на подоконник поглядывает.

Как полночь наступила, за окном мелькнула тень, а затем ставни открылись. Проскользнула тень на подоконник, упала на пол и стала колдуньей.

Хотела Даромила взять в руки свечу – да обожглась, закричала дурным голосом.

– Обманул ты меня, обманул! Не свою свечу сделал – чужую поставил! Лютовала колдунья, бесилась. Когти острые выпустила да кинулась Мастера искать, чтобы глаза ему выцарапать. Но свет Свечной ослеплял ее. Натыкалась она на стены и падала.

Ни живой ни мертвый замер на печке Антон, дыхание затаив. Наконец устала колдунья. На ощупь нашла она дверь, снесла ее плечом да прочь выбежала. Еще долго в ночи раздавался ее злобный вой…

Долго Мастер думал да гадал, зачем Даромиле свеча понадобилась. Вся нечисть Света чудесного боится, хоронится подальше от него. А ведьме отчего-то захотелось его свечу заполучить, да не абы какую – из той формы отлитую. Но на счастье же или на горе себе разбил ее Антон.

Не было у него теперь формы. Зато остался прощальный подарок старого Мастера – красивая свеча в форме розы, что горела ярко, стоило ее только зажечь. Не пугали свечу ни порывы ветра, ни сквозняки.

По-прежнему Мастер Антон изготавливал новые свечи и отдавал их людям. И ничего не менялось в его жизни, покуда в очередной раз не столкнулся он с Даромилой.

Эта встреча произошла случайно: отправился Мастер за воском к пасечнику да на обратной дороге притомился. Постелил он на землю плащ и прилег вздремнуть. А покуда спал он, подползла к нему змея и ужалила за ногу.

Вздрогнул Мастер, проснулся тут же от боли. Осмотрел свою ногу, увидел укус да понял, что до деревни не сумеет добраться – кровью изойдет. Стал он тогда на помощь звать.

Эхо разнесло его крик по лесу, распугало зверей да птиц. Услышала его травница юная, бросила корзинку с травами и побежала на выручку.

Антон уже сознание терял, как вдруг перед ним девица возникла. Волосы светлые-светлые, словно рожь зрелая, глаза синие-синие, словно васильки. Улыбнулся он ей и очи сомкнул, голова закружилась…

Очнулся Антон наутро, по сторонам оглянулся. Понял он, что находится в избе чужой. Всё прибрано, аккуратно в доме, на столе щи стоят, его поджидают.

Из горницы хозяйка вышла, кивнула ему.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спрашивает.

– Спасибо тебе, добрая девица, хорошо, – отвечал ей Антон. – Это ты меня из лесу в дом свой принесла?

Рассмеялась девушка, зарделась.

– Да как же мне такого богатыря до дому-то донести? Позвала я на помощь батюшку да брата старшего, подсобили они мне.

Улыбнулся в ответ Мастер.

– Стало быть, мне и их поблагодарить надобно. А как зовут тебя?

– Настасья, – назвалась ему девушка. – Травница я, собирала коренья целебные да твой крик услыхала. Как прибежала я, гляжу – бледный ты весь, а лоб огнем так и горит. Тут-то и приметила, что змея тебя ужалила. Хорошо, что вовремя спохватилась, рану твою залечила.

Посмотрел Мастер на ногу свою, а там повязка наложена. Поблагодарил он травницу от всей души, а та за стол его позвала. Сел он, стал щи хлебать да хозяйку нахваливать, а как закончил трапезу, пришли с покоса отец Настасьи да брат ее, Добромир. Стали толковать о том, о сем, и рассказал им Антон, как дело было.

– Вон оно как, – присвистнул Добромир. – Так то, думаешь, Даромила тебя ужалила, змеею обернувшись?

Пожал только плечами Мастер Свечных Дел.

– Не знаю я того, не ведаю. Много загадок осталось неразгаданных.

Десять лет назад в дом она мой приходила да Мастера моего околдовала. Давеча приходила она за свечою моей, а на что ей свеча, если всё злое и темное света дневного боится, а уж волшебного сторонится да хоронится от него?

Призадумалась тут Настасья, затем посмотрела на отца нерешительно и молвила:

– Батюшка, дозволь Антона до Верескового Холма проводить. Там, глядишь, и обретет ответы на вопросы свои.

Нахмурился тут мужчина, кулак сжал.

– Настасья! Знаешь ты, что это место гиблое. Ни к чему тебе жизнью рисковать да гостя нашего на верную смерть посылать! Запрещаю я тебе ходить туда.

И для пущей верности велел он Добромиру проследить за тем, чтобы сестрица его глупостей не наделала. Да только Настасья всё равно исхитрилась брата провести: в питье ему подсыпала порошок сонный, а как брат заснул у себя в горнице, с печки спрыгнула, в сени прошмыгнула да Антона за собой поманила.

Шли они крадучись, а как на улице оказались, побежали что есть сил, покуда до леса не добрались. Водила его Настасья тропами, известными только ей, и вывела к Холму одинокому, вереском поросшему.

– Здесь, говорят, колдуньи собираются по ночам, – тихо прошептала девица Мастеру. – Здесь дела свои тайные обсуждают да зелья варят. Но только про то немногие люди ведают: лишь отец мой да его праотцы знали, ибо мы сами рода колдовского…

Нахмурился тут Антон.

– Что, так и вы колдовством промышляете?

Испугалась Настасья. Лицо руками закрыла, отступила от него, расплакалась. – То мой прапрадед согрешил, с ведьмою одной спутался. Обещала она ему власть над кладами тайными, учить колдовству взялась, а взамен должен был он в жены взять ее… Так и род наш повелся, да только не все мы силу свою приняли. Отец мой да брат отреклись от нее, я же не сумела. До сих пор порой во мне ведовство пробуждается: то глаза горят огнем, то сны вещие вижу я. Но не бойся, Антон, не хочу я твоей погибели. Привела я тебя для того, чтобы правду узнал ты…

Улыбнулся в ответ его Антон и свечу достал из-за пазухи. Красивую свечу в форме розы. Он носил ее с собой после ночи давней, когда Даромила из избы его вон выбежала с криками.

Он зажег свечу, и пламя ее ровно стояло. Не зажмурилась Настасья, не отступила прочь. Смотрела она спокойно на огонь, и так же спокойно было на душе Антона.

– Пусть колдунья ты, – молвил он ей весело, – а сердце у тебя доброе. Не успела ничего ответить Настасья: вдруг раздались крики да хохот.

Спрятались они с Мастером за Холмом Вересковым, дыхание затаили.

А на Холм спустились ведьмы да спорить стали.

– Говорю я тебе, Даромила, не умер он! – громко кричала одна. – Жив твой Мастер Свечной и еще долго жить будет! Спасла его девчонка от смерти верной, яд твой высосала да сплюнула!

– Чтоб ей пропасть, проклятущей! – взвыла Даромила да ногой топнула так, что комья земли скатились вниз и по макушке стукнули Настасью.

Та обмерла – ни жива ни мертва от страха. Мастер лишь успокаивающе сжал ее ладонь.

– А на что он тебе сдался, Мастер тот?

– Да как перевелись бы его свечи, – начала злобно Даромила, – так и не стало бы света больше волшебного. Люди бы сердцами черствели, грубели, а лекарства не сыскали бы. И тогда всякая нечисть выползла бы, силу набрав, и сгубила бы всех! Вот чего я хочу! А тебе, сестрица Марьяна, никогда не понять… Хорошо же ты устроилась на пасеке своей: медок заговариваешь, травами хворь людскую отваживаешь…

Цекало Света, 14 лет

Голос ведьмы всё злее становился.