Тамбур

«Тоже мне, «герой нашего времени»! – разозлился Голубкин. – Сопляк, а корчит из себя…».

– Понимать особо нечего, – сдержанно сказал он. – Вы привлекаетесь, как свидетель.

– А, вот как! – Даня сделал попытку сесть, но не удалось – он лишь повыше взобрался на подушку. – А я думал, что меня за это!

Он показал перебинтованные запястья. Следователь качнул головой:

– За это не привлекают.

– А я слышал, что в каких-то странах – привлекают.

– Но не у нас. С самим собой можно делать все, что угодно.

– Спасибо, – парень криво улыбнулся. – Я законов не знаю, извините. Тогда в чем дело, собственно?

– В Боровине.

Произнося это имя, следователь опасался, что оно снова произведет оглушительный эффект, как тогда, на квартире у Дани. Но парень и глазом не моргнул. Он продолжал смотреть на Голубкина странным, остановившимся взглядом.

– Вам уже это говорили, но вы могли и не запомнить. Боровина убили. Это ваш сосед по тамбуру– Я все запомнил, – отчетливо произнес Даня.

– Хорошо. Тогда вы сказали, что ничего не слышали и не видели. Сейчас подтверждаете? Или можете что-то вспомнить?

– Ничего.

– Вы сказали, что общались с ним, брали у него уроки итальянского языка. Как часто?

– Три раза в неделю, – тут же ответил парень. – Вторник, среда и четверг. Мы занимались по часу.

– Значит, три раза в неделю вы его видели и общались с ним?

– Не только я, – уточнил тот. – У него было много учеников. Так много, что нам приходилось заниматься в очень позднее время.

– А именно?

– С одиннадцати до двенадцати. По вечерам.

– Да, поздновато. Хотя, конечно, времени на дорогу вам тратить не приходилось.

– Не больше минуты, – вдруг улыбнулся Даня, и эта улыбка уже не была неприятной. Он как будто вспомнил что-то хорошее. Казалось, даже тени под глазами стали меньше. – В сущности, для меня это было очень удобно. Я – «сова» и к ночи лучше соображаю. Вообще, предпочитаю жить по ночам.

«Прямо, как граф Дракула! – усмехнулся про себя следователь. – А все-таки с ним что-то не так. То ли он что-то врет, то ли играет со мною… Уличить не могу, но чувствую!»

– Алексей Михайлович… – в какой-то прострации проговорил парень, прикрывая затуманенные глаза. – Убит. Невозможно поверить. Как?

– Вы спрашиваете, как его убили? – Следователь еще раз оглянулся. Пациенты дремали, завернувшись в одеяла. Их никто не слушал. – Ударом в голову. Пробили висок.

– Боже… – только и сказал Даня, судорожно сжимая пальцы. Рука дрожала и плохо слушалась.

– Вы часто его видели. – Голубкин старался говорить мягко и доверительно, хотя никакого доверия он к этому субъекту не испытывал. И сам не мог понять, почему. – Скажите – у него были враги? Недоброжелатели?

Даня смотрел на него помутневшим взглядом и молчал.

– Вы были соседями, он был вашим учителем. Неужели он ничего о себе не рассказывал?

– Ничего, – с трудом выговорил Даня. – Алексей Михайлович был очень сдержанный человек.

– У него были долги?

Тут Даня попробовал улыбнуться, и улыбка снова вышла настолько нехорошей, что следователя передернуло.

– Долги? У него? Да Бог с вами! Он зарабатывал намного больше, чем мог прожить.

– Ну а враги? Завистники?

Последнее слово вырвалось случайно. Голубкин припомнил странные сцены в институте, где преподавал Боровин, и сказал это прежде, чем успел обдумать. Даня рывком сел на постели. Его силы как будто разом восстановились. Расширенные глаза заблестели – угрюмо и лихорадочно.

– Завистники? – переспросил он, перекашивая рот на сторону. – Конечно, были! Из его института!

– Так-так! – Следователь сделал знак говорить потише, и Даня понял. Он продолжал шепотом:

– Были, да еще какие! Они со свету его сживали!

– Сотрудники?

– Коллеги, – с издевкой поправил его парень. – Кому хочется видеть, что кто-то лучше? Умнее? Состоятельней?

– Это сам Боровин говорил?

Даня вдруг ушел в себя и разом растерял запал. Он с минуту о чем-то подумал, а потом заявил, что очень устал и хочет спать. Возражать было невозможно – в конце-концов, тот еще пару часов назад балансировал между жизнью и смертью.

Голубкин встал, поправляя на плечах застиранный белый халат, который выдали ему в гардеробе.

– Больше вы ничего не хотите мне сказать? – спросил он напоследок.

– Ничего не могу, – парень подчеркнул голосом слово «не могу». – Я хочу спать.

– Я зайду, когда вам станет лучше, – пообещал следователь. – Только… Еще один вопрос.

Даня чуть приподнял ресницы. Казалось, это движение далось ему с большим усилием.

– Почему вы покушались на свою жизнь?

– Кажется, – после паузы сказал тот, – вы только что сказали, что я не обязан в этом отчитываться.

– Да, но совпадение… Убит ваш учитель и сосед. И в то же самое время вы пытались покончить с собой. Ведь не просто так? Должна быть причина!

Он жадно вглядывался в меловое, безжизненное лицо, в эти опустевшие глаза. Даня слегка шевельнул пересохшими губами.