Когда отступать некуда, дерутся насмерть

– О, черт, – Настя полежала еще немного, пока не поняла, что больше не уснет. Вечернее солнце светило прямо ей в лицо. Она встала, высунулась в окно. Увидела Влада, который ставил перед рыжей дворнягой миску с едой.

– Привет, – сказала она, приглаживая растрепанные волосы.

– Привет, – вполне добродушно отозвался тот. – Я купил в супермаркете средство против мышей, надо насыпать его в твой шкаф. У твоих мышей недавно вывелись детки.

– Да ну их, – Настя сладко потянулась. – Пусть живут. Зря ты потратился.

– Ты что – не боишься мышей? – изумился парень. Он подошел поближе к ее окну, чтобы не приходилось повышать голос. Теперь между ними был только жасминовый куст.

– Не-а. Знаешь, сколько их было в магазине?! По ногам бегали.

– В каком еще магазине?

– Я продавщица. Лерка тебе не говорила? Кстати, где она сама?

– В ванной. Да, представь себе, в этой развалюхе имеется ванная. Правда, воду приходится греть на кухне, на плите, и таскать туда в кастрюле. Захочешь помыться, скажи. Я тебе натаскаю.

Настя отметила, что его настроение переменилось к лучшему. «Наверное, Лерка все-таки его ублажила, – решила она. – А что еще надо мужику? Чтобы ему в рот заглядывали. Даже самый умный не устоит, а этот не самый умный».

– А это правда поместье семнадцатого века? – Настя села на осыпавшийся каменный подоконник. Ее голова почти упиралась в верхнюю часть рамы – таким низким было окно.

– Да. Тут в округе все дома такие. Потом устрою вам экскурсию. – И, совсем понизив голос, Влад спросил: – Ты мне скажи прямо – вы надолго сюда приехали? Лерка не говорит.

– У нас туристическая виза на две недели, – честно ответила Настя.

– Понятно. – Теперь у него было просто прекрасное настроение, судя по лицу. – А чего ради вы ехали через Париж? Могли купить путевки в Ниццу или в Марсель. Не пришлось бы трястись в поезде через всю страну.

– Спроси у Леры. Это она все придумала. А я вчера даже не знала, куда мы собрались. Ты правда актер? – спросила она, чтобы переменить тему.

– Правда, – засмеялся он. – А ты правда продавщица?

Внезапно он задрал голову, к чему-то прислушиваясь, и убежал в дом. Девушка услышала слабые, повторяющиеся звуки и поняла, что на втором этаже звонит телефон. Настя причесалась, взяла полотенце и выгнала из ванны мокрую Лерку, которая мылась бы еще целый час.

К вечеру резко похолодало, и сразу стало ясно, что лето еще далеко. Настя надела два свитера – один поверх другого, Влад сменил шорты на джинсы. Они заперли все окна в доме, и Лера сама проверила, в каком состоянии замки на дверях.

– Запирайся получше, – сказала она Владу. – Когда мы приехали, все двери были нараспашку.

– Здесь чужие не ходят, – он снял с плиты сковородку с тушеными овощами. – У меня еще ничего не украли.

– У тебя просто нечего красть. – Лера нервничала, поглядывая в окно. Но уже стемнело, и невозможно было ничего там разглядеть. – Почему ты до сих пор не повесил занавески?

– Да потому, что я тут не чувствую себя дома. И у меня есть другие проблемы, кроме занавесок. Все, давайте ужинать.

Настя поняла, что днем, пока она спала, парочка сходила в супермаркет. Холодильник был набит продуктами. Но Влад ел только овощи, запивая их кефиром. Ей было даже неловко есть при нем мясо – ведь она всегда считала, что все мужчины – обжоры, а тут получилось наоборот.

– Чего ради ты теперь соблюдаешь диету? – раздраженно спросила Лера. Теперь, ближе к ночи, стало заметно, что ей весьма не по себе. Настя не могла понять причин, но тревога подруги передалась и ей.

– Ведь фильм отснят? – продолжала Лера, явно не ожидая ответа. – Пара лишних килограммов тебе бы не повредила. Завтра поедем на побережье, в какой-нибудь ресторан? Ты знаешь, тут поблизости есть хоть один приличный кабак? Должен быть, мы же не в Рязанской области. Дай-ка мне сигарету.

Она отняла у Влада пачку, закурила. Сделала несколько затяжек, сунула сигарету в свою тарелку с тушеным мясом, встала и вышла. Вскоре под ее шагами заскрипела деревянная лестница, ведущая наверх, в спальню. Влад молча добил окурок, протянул пачку Насте. Они оба закурили, стараясь не встречаться взглядами.

– У вас что-то случилось? – наконец решилась спросить Настя.

– Так. Не поняли друг друга, – уклончиво ответил он. – Как всегда.

– Влад, послушай, – Настя прислушалась к тому, что происходило наверху. Но там было тихо. – Я, наверное, все-таки должна тебе сказать. Она мне запретила, но кажется, ты должен знать.

– С Димой что-то? – быстро перебил он.

– Как ты понял?

– Говори же – ну?!

Настя кратко сообщила, что его благодетель мертв. Влад молча докурил сигарету и только тогда попросил сообщить ему подробности. Она рассказала все, что знала, начиная с того, как позвонила в то злосчастное утро Лерке, попросив ее о помощи, и закончив тем, как они приехали в Канны. Он ее ни разу не перебил. Только подвинул свой стул поближе к плите – там было теплее. На конфорке медленно закипал старый, закопченный чайник. Наконец он сказал, что давно ожидал чего-то в этом роде.

– А эту Асю ты знал? – спросила она.

– Нет. Да и не нужно ее знать, чтобы понять…

– Что понять?

– Что она была у них на роли игрушки. Как я. Как ты. Да. Что ты так на меня смотришь? Ты тоже их игрушка.

– Я тебя не понимаю. Я не чувствую себя игрушкой, – нервно возразила Настя.

– Она оплачивает твои расходы, она таскает тебя за собой повсюду, запрещает задавать вопросы, требует послушания? Верно?

Настя должна была признать, что он прав.

– Со мной было то же самое, – Влад снова поднял взгляд к потолку. Там, на втором этаже, слышались глухие шаги. Лера еще не легла. – Сперва мы с нею стали спать. Потом она полностью вникла во все мои проблемы. Мне предложили роль в одном фильме, хорошую роль второго плана. Фильм французский, снимался он здесь, на юге Франции. А у меня не было ни копейки, чтобы поехать. Она нажала на мужа, познакомила нас. Он согласился содержать меня, пока я не закончу работу. Не знаю, о чем он думал. Слепому было видно, что она в меня врезалась по уши. Я бы на его месте не соглашался.

Он встал, насыпал в кружки растворимый кофе, налил кипятку. Наверху все еще слышались шаги, и Настя вопросительно указала на потолок. Он понял этот жест:

– Не переживай, она не слышит. Если бы я знал, что она будет являться сюда каждые два месяца, я бы не принял у них денег. Невозможно так жить. Все время чувствуешь, что ты себе не хозяин. И сказать ей я ничего не мог – ты меня понимаешь?

– Нет.

– Ты и не поймешь. Ты женщина. Женщине проще жить на содержании. А мужчину, который делает то, что я, называют одним красивеньким словом. Альфонс.

– А таких баб, как она, называют суками, – подхватила Настя. – А таких мужей, как у нее, – рогатыми. Давай, продолжай в том же духе. Я думала, ты хорошо воспитан. Зачем ты выворачиваешься передо мной наизнанку? Я тебе за это не плачу.

Он с грохотом поставил на стол свою кружку. Было видно, что он взбешен. Настя тоже поняла, что перехватила через край. Но слушать жалобы этого холеного, женственного парня, влюбленного в свои глаза и кудри, она больше не могла. Слушать – значит встать на его сторону. И еще хуже – признать, что она действительно живет у подруги на содержании.

– Ну ладно, – сказал он деланно спокойным тоном, перекрывая газовый кран. – Спокойной ночи.

И Настя была вынуждена признать, что он действительно хороший актер. Во всяком случае, она не смогла бы проглотить такое оскорбление с таким самодовольным видом. Влад поднялся наверх, а она осталась в кухне. Спать ей не хотелось – выспалась днем.

Она прошлась из угла в угол, рассматривая выщербленые, давно не мытые кирпичи у себя под ногами. На полу было множество пятен – сюда много лет подряд проливали супы, соусы и бог знает, что еще. В углу, среди прочего допотопного барахла, она раскопала керосиновую лампу. Эта лампа напомнила ей родительскую дачу. Дача эта была на расстоянии восьмидесяти километров от Москвы, в сторону Шатуры. Машины у них не было, а электричка шла два с половиной часа. Поэтому ездили туда не часто. Дача стояла на краю поселка, сразу за ней начинался заболоченный луг, а дальше – грибной лес. Вечером налетали комары. Чтобы спастись от них и пережить в доме ночь, родители наглухо закрывали все окна и задыхались в крохотной спаленке. На даче было электричество, но на случай перебоев там имелась и керосиновая лампа – почти такая же, как эта.