Саломея

– Почему вы решили, что это вещь из той шкатулки?! – срывающимся голосом осведомилась Елена, пытаясь при– звать на помощь остатки воли. У нее дрожали уже и губы, она едва выговаривала слова. – Ее можно купить где угодно.

– Где вы ее купили в таком случае? – уже совсем другим тоном спросил мужчина, усаживаясь за стол и доставая из выдвинутого ящика папку. – Адрес магазина, дата покупки? Чек остался?

– Мне ее подарили на Новый год!

– Кто подарил?

– Михаил. – Елена ответила торопливо, ни на миг не задумавшись, что можно и солгать. Ей было слишком страшно, она и без многозначительных взглядов следователя понимала, что подобное совпадение невероятно.

– Шапошников?

– Да, но… кулон был в футляре, и совершенно новый…

– Там все совершенно новое. Что-нибудь еще из этого списка знакомым показалось? Показывал вам Шапошников что-то в этом роде? Предлагал подарить или купить у него?

– Нет-нет, ничего!

– Ну, а как же! – зловеще бросил тот, принимаясь быстро писать на чистом листе, извлеченном из папки.

Женщина с ужасом следила за резкими движениями ручки, спрашивая себя, удастся ли ей сегодня вообще уйти из этого здания.

– Вот. Прочитайте и подпишите, – перевернув папку, приказал следователь. – Записано с ваших слов, что Шапошников сделал вам этот подарок на Новый год, два с половиной месяца назад. Верно?

– Верно. – Она покорно поставила подпись там, где ей указали, и подняла увлажнившиеся, умоляющие глаза: – Я ничего не подозревала, клянусь, я абсолютно ни при чем! Снять кулон?

– Да уж снимите. – Он снова порылся в ящике, извлек чистый пакет и протянул его Елене. – Кладите сюда. Изъято как вещдок, сейчас протокол составим.

– Возьмите так, – не подумав, пробормотала женщина, чем вызвала внезапную вспышку гнева у хозяина кабинета. Пригвоздив ее к стулу уничтожающим взглядом, тот ядовито поинтересовался, нужно ли ему разрыдаться от такого великодушия, и можно ли отнести этот щедрый подарок жене, у которой как раз скоро именины?

– Подписывайте, – черкнув что-то на бланке, снова приказал он, и Елена уже безмолвно поставила подпись. – А вот вам пропуск на выход. Идите и больше не грешите.

– Что? – Она не скрывала слез, поднимаясь со стула. – Что вы говорите?

– Я говорю, моя милая, – повысил голос мужчина, – что вы либо невинная овца, которую даже как-то стыдно резать, либо такая продувная бестия, которой нипочем явиться на допрос по мокрому делу с краденой побрякушкой на шее. Будете потом во всех кабинетах повторять, что ничего не подозревали, поэтому кулончик спрятать не догадались.

– Клянусь вам, я… – начала было Елена, но следователь ее оборвал:

– Все, до свидания. Только не устраивайте истерики, я сейчас не в том настроении, чтобы валерьянкой вас отпаивать. Со своим приятелем будьте поаккуратнее и, если хотите помочь, после любого контакта с ним отзванивайте и рассказывайте мне, как и что. Если согласны, дам свой мобильный.

Елена выразила полное согласие помогать, и ее снабдили визитной карточкой, а также советом не терять головы.

– Я на самом деле думаю, что вы по уши вляпались в чужое дерьмо, – прежним, приветливым тоном заключил на прощание следователь. – И чтобы не увязнуть в нем еще глубже, сейчас нужно поменьше дергаться. А насчет Шапошникова скажу одно… Почему такие темные, скользкие типы всегда умудряются заводить симпатичных подружек?

Эта неуклюжая игривость произвела на нее самое тяжелое впечатление, хотя была призвана поднять ей настроение. Выйдя из кабинета, Елена едва не бегом пустилась прочь по длинному коридору. Только успев сесть в лифт, идущий вниз, женщина перевела дух, хотя никто за ней не гнался.

Глава 4

Она появилась на работе незадолго до полудня и покорно выслушала отповедь, произнесенную старшим менеджером салона. Он говорил и говорил, а Елена покаянно кивала, словно соглашаясь с каждым его словом, попутно в сотый раз обдумывая вопрос, почему этот солидный лысеющий мужчина выбрал для себя такое немужественное занятие – торговать тканями для штор, обивкой для мебели и швейным прикладом. Наконец тот взял последний, мощный аккорд:

– А если вам кажется, Елена Дмитриевна, что вы, проработав тут пять лет, уже можете приходить, когда вздумается, то…

– Я задержалась в милиции, Петр Алексеевич, – кротко ответила она, посылая начальнику самый небесный взгляд, на какой только была способна. Порой Елена умела придавать своим круглым голубым глазам глупо-невинное выражение, которое многих сбивало с толку. – Давала показания по делу об убийстве.

– К-хак! – откашлялся тот, разом утратив начальственный апломб. – Что случилось?!

– У меня ничего, слава богу, а вот у соседей убили человека. Об этом даже вчера в новостях было, не знаю только, по какому каналу.

– Но это все равно, не значит… – запинался мужчина, пытаясь вновь связать прерванную нить своей нотации. – Не значит, что можно…

– Ему отрезали голову, представьте себе! – Елена выразительно провела ребром ладони по горлу, окончательно лишив собеседника дара речи.

Она прошла в глубь салона, туда, где располагалась комната персонала, стягивая на ходу плащ и спрашивая себя, удалось ли ей наконец поставить на место этого типа. Не то чтобы старший менеджер был злобным чудищем, отравлявшим жизнь подчиненным… Напротив, ему не чуждо было чувство справедливости, и если он делал выговоры, то по делу, вот как сейчас. Но все у него получалось так нудно, тоскливо, монотонно и походило на бесконечный моросящий дождь глубокой осенью, который то затихает ненадолго, то припускает с новой силой, барабаня все одну и ту же песню… Петра Алексеевича в салоне не любили.

Через полчаса новость облетела весь салон. Близкие знакомые расспрашивали Елену о подробностях, а те, с кем она лишь здоровалась, провожали женщину заинтригованными взглядами. Ее соседка по отделу, Люся, хронически простуженная миниатюрная девушка, возбужденно сопела от любопытства, изобретая вопрос за вопросом:

– А ты тело видела? А что следователь говорит? Подозреваемые есть? А тебя саму не подозревают?!

– Да что ты! – с непринужденной улыбкой отвечала Елена, пролистывая каталог образцов, в чем не было никакой нужды, так как их отдел был пуст, а единственный посетитель огромного салона бродил в дальнем конце, рассматривая выставку ковров. – Я даже почти не свидетель. Так, под руку подвернулась.

– Я бы с ума сошла от страха, – призналась девушка, роясь в сумке в поисках новой пачки бумажных платочков. – Отрезали голову, это же, это… А вдруг убили вовсе не профессора?!

– Как это?! – изумилась женщина.

– Да так, подкинули чье-то там тело, а голову унесли, чтобы не опознали!

– Слушай, тебе с такой фантазией надо триллеры сочинять, а не шторы проектировать! – Елена присела к столу, отодвинув в сторону тяжелые альбомы с вшитыми кусками тканей. – Смысл всего этого? Хотя давай вообще сменим тему! Я и так только об этом думаю!

– Смысл? – Люся не обратила внимания на ее просьбу. – Очень просто, кто-то хочет получить наследство!

– А профессор, по-твоему, жив? – иронически осведомилась Елена.

– Может быть, – пробормотала та, понижая голос и незаметно кивая на подходившую к ним супружескую пару.

Полная дама средних лет оглядывала ткани на вешалках с самым подозрительным и даже брезгливым видом, будто предвидя попытку себя надуть и подсунуть заурядный товар по цене модного хита. Супруг обреченно плелся сзади, и обе продавщицы, взглянув на него, сразу поняли, что им предстоит нелегкая битва. На лице мужчины было написано, что он предвидит долгую мучительную пытку, которая, скорее всего, ничем не увенчается.

– Я тебе потом скажу, что думаю, – углом рта шепнула Люся и устремилась навстречу покупательнице с приветливым и в то же время независимым видом. Она была отличной продавщицей и умела угодить клиенту, не будучи навязчивой.

Елена не слушала, о чем заговорили обе женщины, не обращала внимания на мужа покупательницы, слонявшегося по отделу. Она отошла в сторону, чтобы не мешать Люсе, и остановилась в самом углу, под мансардным окном, за которым виднелось такое яркое, лазурное, весеннее небо, что женщина вдруг ощутила себя заточенной в душную коробку, доверху набитую тряпичным хламом.

«И так я живу уже пять лет и проживу еще неизвестно, сколько, потому что это тихая, надежная пристань, где хоть золотых гор не заработаешь, но на хлеб с маслом хватит. А что еще нужно человеку для жизни? Что?!»

Она задавала себе этот короткий вопрос до тех пор, пока он не превратился в бессмысленный звук. Этой игрой Елена забавлялась еще в детстве, подолгу повторяя одно и то же слово, пока оно вдруг не теряло всякий смысл. И в этом было что-то пугающее, схожее с черной магией, будто ей удавалось стереть значение слова не только из своего сознания, но и вообще из человеческой памяти. Затмение длилось не больше минуты, уничтоженное слово возвращалось, вновь наполнившись смыслом, будто собака, которую хозяин отогнал было и которая вновь ластится к нему, униженно виляя хвостом.

«Что?.. Что?.. Что?..»

– У тебя телефон в сумке звонит. – Неслышно подошедшая сзади Люся тронула приятельницу за локоть. Та, содрогнувшись, обернулась. Теперь она и сама слышала настойчивое пиликанье своего мобильника. – А мадам ушла, ничего ей не понравилось.

– Так я и думала!