Морф

Я попробовала разбудить в себе злость, что-то вроде – как других жизни лишать, так пожалуйста, а как самому подыхать от жажды – так не хочется? Но вместо холодной, колючей злости получилась мягкая как кисель жалость. Маг, запертый в клетке и закованный в серебряные цепи, умирал от жажды. А я сидела рядом и наслаждалась темным пивом. Охр, что же делать?

А вот что.

Неловким движением я уронила на пол сумку. Ворча ругательства, какие подобает ворчать парню моего возраста, незаметно смахнула со стола и флягу. Та-ак. Замечательно. На меня уже не обращали внимания. Я присела на корточки над сумкой, свинтила крышку с фляги и, пока никто не смотрит, сунула воду под драпировку, стараясь поднять ее как можно выше. Тихо, почти неслышно звякнули цепи, на миг мои пальцы соприкоснулись с ледяными наощупь пальцами убийцы, и он тут же вцепился во флягу как зомби в жертву. Охр, похоже, мне придется ехать до Вагау без питья. Ну, или покупать воду на станциях.

Но жалеть было не о чем.

Фляга с гербом клана? Пропади она пропадом, возьму другую.

Напоила преступника? Хайо ему в помощь. Его судьба и так незавидна. Довезут до Карьена и, наверное, четвертуют. Или расплавленное серебро в глотку. У нас с убийцами, да еще и магами, не церемонятся.

***

Паровоз пыхтел, обдавал чистое небо смрадным дыханием и мчался сквозь лес. Вот так до самой Вагау: сколько ни смотри в окно – только густой, почти черный ельник. Скучно. Но в купе еще скучнее: мягкие диваны, обитые приторно-розовым плюшем, маленький столик, чтобы пассажиры могли позавтракать, наивные подснежники в стеклянной вазочке, которым вовсе не сезон – а если приглядеться внимательнее, то понимаешь, что цветы умело высушены и будут стоять здесь до тех пор, пока не осыплются кучкой пыли. Конечно, не везде в вагонах такие уютные купе, но я не стала экономить на билетах: гулять так гулять, хотя, скорее всего, в последний раз.

Я смотрела на ельник и все крутила в пальцах крышку от утерянной навсегда фляги. Не хотелось думать о том, что я поступила дурно или неправильно, дав напиться тому, кто без зазрения совести убивал людей. Вообще хуже некуда изводить себя мыслями о том, что уже сделала; правы те, кто говорит – сперва думай, потом делай. Жаль только, что далеко не у всех получается жить именно так.

И, что еще более забавно, облагодетельствованный мной убийца ехал в соседнем вагоне. Я видела, как, ругаясь на чем свет стоит, полицейские грузили клетку. Вот так. Мне три… нет, уже два дня до Вагау, а ему три дня до смерти. Неприятное путешествие.

Итак, я была на пути к долине, где двадцать лет назад меня произвели на свет.

Если открыть учебник географии, то ближе к середине найдется страница, посвященная Вагау и ее обитателям. Там будет написано, что Вагау – одно из живописнейших мест королевства Веранту, находится у подножия горы Манатр и издревле заселена многочисленными семьями магов холода. Помимо этого в учебниках любят отмечать, что даже летом в долине не бывает жарких дней, а зимы достаточно суровы для южного Веранту. Следствие ли это магии холода, либо же наоборот – маги поселились в Вагау исключительно из-за климата – до сих пор толком не выяснено. Самые известные чудеса Вагау – хрустальный дворец старейших в городе Изброн и розовый храм Хайо, чьи шпили высоки настолько, что «позволяют верующим достучаться до небес».

Дом моей семьи расположился в пригороде Изброна. Там неподалеку есть маленький садик со «снежной» беседкой, где круглый год на головы посетителей сыплется мягкий снежок. Моя семья богата и родовита, отец, Морис Валле, написал известный в узких кругах трактат «О флюктуационной природе заклятий», мать, Лавия Валле, прославилась как создатель ледяных статуй. Кроме того, у меня есть брат и две сестры: Геллис, Мария и Стелла. Геллис давно женился, а вот сестрицы по-прежнему живут в родительском доме. Они ведь истинные маги холода, их навыки радуют родительский глаз и тешат гордость. Гадкого утенка, урода в семье, лучше всего отправить куда-нибудь подальше, в интернат. Меня и в Орикарт бы выслали, но только вот предлога подходящего не нашлось.

…Я смотрела на бесконечную, убегающую вдаль черную кромку ельника и пыталась представить себе очередную и, судя по всему, последнюю встречу со своей семьей. Любопытно, предпринял ли отец попытку изменить решение старейших? Или махнул рукой со словами «с глаз долой из сердца вон»? А мама? Она-то как? Или уже привыкла к тому, что ее гадкий утенок «где-то там», далеко от величественной Вагау и злорадствующих соседей? Хайо. Неужели ни одной слезинки не было по мне пролито? Или же благородная Лавия Валле выплакала все слезы двадцать лет тому назад, когда ей объявили о совершенно негодном даре младшей дочери?

Что до сестер, я не сомневалась в их прохладном сочувствии. Они всегда меня немножко жалели, примерно так, как жалеют уродца выставленного на ярмарке. «Бедная Ирбис! Как она жить-то будет, с таким даром? Ослепнет к тридцати годам, не иначе. Фу, как все-таки хорошо, что у нас с этим порядок…»

Хлопнула дверь соседнего купе. Открылась – и также быстро закрылась, как будто кто-то заглянул и двинулся дальше. Сквозь громыхание колес мне послышался чей-то сдавленный крик. Но, верно, послышалось. Мне вечно чудятся всякие ужасы, притом без видимой на то причины.

Внезапно распахнулась дверь и в мое купе. Я только и успела, что обернуться – дыхание застряло в горле. На пороге стоял здоровяк, каких еще поискать: голова почти упирается в дверную перекладину, плечи широченные, руки все равно что лопаты. Одежда на этом субъекте отсутствовала за исключением маленькой набедренной повязки. А еще – этот тип не был живым. Совершенно. Мне доводилось видеть, как интернатские некроманты подымали трупы на интернатском же кладбище, и этот… этот гад, несомненно, тоже еще недавно спал вечным сном. В сбившихся волосах застряли комья земли, живот распорот от грудины до паха, а потом зашит суровыми нитками через край…

Белесые буркалы мертвяка впились в меня. Я предприняла судорожную попытку вдохнуть – хотя, мамочки, к чему дышать, когда тебя все равно через минуту сожрут? Во рту стало кисло, перед глазами стремительно собирались серые мошки. Да, да, пусть он меня сожрет, пока я буду без чувств, так даже лучше. В гаснущем сознании пронеслись, одна за другой, цветные картинки: вот моим родителям докладывают о гибели вышивальщицы по дороге к Вагау, вот они скорбят, собирая мои останки… Фу, неаппетитно-то как…

Мертвяк качнулся ко мне, но вдруг попятился, с силой захлопнул дверь и устремился куда-то дальше. Я прислонилась головой к деревянной переборке купе и закрыла глаза.

А еще через минуту дверь снова хлопнула, и ко мне влетела растрепанная дамочка преклонного возраста с перекошенным от ужаса лицом.

– Вы видели? Вы видели это? – повторяла она бесконечное количество раз, – вы. Видели?!!

– Эээ… – промычала я. Дар речи, похоже, еще не вернулся. А престарелая леди в потертом рединготе, судя по всему, была моей соседкой. Это ее тоненький вопль я слышала сквозь перестук колес.

– Это все они, они! – пропищала она, – они не должны были везти его поездом вместе с приличными людьми!

– Гм, – глубокомысленно откликнулась я.

Смысл происходящего медленно, очень медленно начинал доходить до меня. Похоже, все дело в убийце, которого везли в Карьен на казнь. Наверное, у него объявились сообщники, которые решили устроить ему побег. Правда, вряд ли зомби что-то смогут сделать, все-таки преступника охраняют некроманты. А там – кто знает? Некроманты, что обучались в интернате, как-то обмолвились, что качественно сделанный зомби может быть умиротворен только тем, кто его поднял. Рассказы о том, как герой-некромант одним мановением руки укладывает поднятых врагом мертвяков – не более чем сказки.

– Так что, если он удерет, виноваты только эти тупоголовые полицейские, – заключила леди, ловко заправляя седой локон под шляпку, – а вы, милочка, как думаете?

Я хмуро оглядела эту не по годам шуструю особу. Плохо, что она вот так сразу во мне разглядела девчонку. А я-то, дурочка, рассчитывала сойти за паренька… Но добрые морщинки в уголках близоруких глаз подкупали, и я уже было открыла рот, чтобы ответить, как леди поспешно добавила:

– Не беспокойтесь, милочка, кто-нибудь другой обязательно принял бы вас за юношу. Вероятно, вам знакомо слово «прознатчица»?

– Тогда я могу и вовсе не отвечать, – буркнула я, смутившись окончательно.

Прознатчиками обычно называли магов, чей дар был Познанием. Они познавали все, что подворачивалось под руку или попадалось на пути. Некоторым было довольно одного взгляда на интересующий их предмет, чтобы узнать о нем всю подноготную.

– Но мне было бы приятно просто поговорить с вами, деточка, – тут же нашлась моя соседка, – знаете, это так утомляет, когда все, на что ты смотришь, наконец становится похожим на открытую книгу. От этого и с ума сойти недолго. И мне на самом деле совершенно неинтересно, что у вас большие неприятности с семьей, и что вы питаете надежду на то, что все разрешится наилучшим образом… Так что вы думаете, сбежит он или нет?

– Э-э, – я вконец растерялась. Охровы прознатчики. Наверное, про нее и думать плохо опасно, вмиг прочтет.

– Меня зовут Минерва, – сказала она и энергично пожала мою руку. Ее пальцы показались мне неестественно горячими, как будто старушка только что держала руки у полыхающего камина, – Хайо, деточка, да вы просто ледяная… Бьюсь об заклад, неживой громила вас изрядно напугал.

– А вас? – наконец промямлила я. Изумительная немногословность, но все мысли из головы удалились по неотложным делам, осталась гулкая и очень глупая пустота под черепушкой.

Минерва была приятной старой леди, похожей на маленького сверчка. На загорелом и очень ухоженном лице – россыпи морщинок. Элегантные очки в тонкой оправе – неужели не хватает денег на целителя? Свежая голубенькая блузка была заколота у ворота красивой брошью с полированным куском лазурита, и шляпка, кокетливо прикрывающая седые волосы, была такого же глубокого синего цвета.

– Я едва Хайо душу не отдала, – леди смешно подкатила глаза, – посмотрим, что теперь будут делать наши доблестные стражи закона!

– Там едут некроманты, – выдохнула я, – уж с одним зомби управятся.

Внезапно лицо Минервы осветила озорная улыбка.

– Милочка, вы слишком высокого мнения о некромантах на королевской службе. Неужели вы верите в то, что наш драгоценный министр будет нанимать на постоянную службу хороших некромантов? Хорошие – они слишком много хотят за свои услуги. А вот поднанять вчерашних выпускников, да еще не самых лучших, которые даже практику себе не в состоянии обеспечить – это пожалуйста. – она на миг умолкла, переводя дух, а затем с энтузиазмом продолжила, – давайте выглянем из купе. На минуточку. Вдруг там что-нибудь происходит?

Я подумала о том, что совершенно не хочу знать, что творится в коридоре. Мне было вполне достаточно появления зомби в купе, чтобы продолжать искать с ним встречи. Но Минерва – ох уж мне эти шустрые старушки – резво подскочила к дверям и высунула наружу любопытный нос.

– О, – только и сказала она.

Это было произнесено так радостно, как будто она только что нашла золотую булавку. Я тоже поднялась с дивана и – Хайо, это не я. Это не я выглядываю в коридор поверх головы Минервы. Мне бы сидеть и продолжать созерцание черного ельника…

Мимо нас как ни в чем не бывало прошествовала весьма любопытная на вид парочка: высокий и тощий субъект в лохмотьях, а за ним – уже знакомый мне зомби. Тот, который живой, был обрит налысо, лицо злое, страшное. Один глаз не открывается из-за чудовищного кровоподтека, в другом – кромешная темень. Проходя мимо, он мельком глянул на нас с Минервой, что-то прокаркал своему мертвяку, отдавая приказ, и – все. Хлопнула дверь тамбура, и они исчезли.

– Не повезло ему, – подала голос Минерва, – и еще, милочка, будьте осторожны. Этот молодой человек не прочь вас разыскать. Вы ведь дали ему свою флягу?

Вот так.

У меня внезапно пересохло во рту, колени подогнулись, и я, доковыляв до дивана, без сил плюхнулась в его мягкие объятия. Только этого мне не хватало. Меня разыскивает убийца, которого, в свою очередь, разыскивают все гончие и некроманты королевства.

– Не беспокойтесь, моя дорогая, – Минерва неторопливо прикрыла дверь и повернулась ко мне, – у нас, прознатчиков, есть особая клятва – не разглашать того, что мы читаем. Уж я точно не побегу докладывать о том, что вы пожалели подобного себе, пусть он даже и недостоин и намека на сострадание. Этот… мальчик хочет найти вас, чтобы отблагодарить, но не знает, где и кого искать. А вам не стоит с ним встречаться, потому что он все же преступник и опасен.

Ничего себе мальчик!

– Я и не планировала с ним встречаться.

Минерва испытывающе поглядела на меня поверх очков.