Улыбка смерти на устах

– Да, может, и от них таил… А мне проболтался. По пьяни. Короче, позвонил однажды, месяца три назад дело было, и говорит: Юрок, а давай мы с тобой напьемся. Но голос невеселый. Я говорю: ну, давай. Только одни (говорит он), без кастрюлек твоих (так он моих домашних называл: жену, тещу, дочек). Короче, встретились мы с ним в баре, неподалеку от его работы, в центре. Ну, наклюкались – как в студенческие годы, только более качественными напитками по сравнению с теми временами. Да! Помню, мы с Игоряхой на картошке на первом курсе «андроповку» хлестали с черняшкой и килькой в томате – телогрейку подстелили, на поляне, в лесу, потом еще дождь пошел… Вспомнили в тот раз и эту пьянку… Только он смурной был, а когда расслабились, он мне говорит: «А знаешь, Юрец, я ведь тю-тю». – «В каком смысле?» – спрашиваю. «Плохо у меня со здоровьем». – «А что такое?» – «Не буду тебя грузить заумными названиями, но у меня последняя стадия. Осталось, – говорит, – недолго. Сейчас ведь все в Сети можно прочитать. А у меня скоро терминальная начнется, и это мрак. Полгода, максимум год, а последние месяцы – вообще врагу не пожелаешь, лучше сразу сдохнуть». Вот мы с ним и поговорили, попили-погуляли!.. Я, конечно, стал его убеждать, что любые врачи ошибаются, и начал уговаривать, чтобы он диагноз свой за границей подтвердил и туда поехал лечиться, да он только отмахивался. Короче, наклюкались мы изрядно, разъехались, не помню как, на такси. А когда я услыхал о его самоубийстве, ничуть не удивился.

– И вы с ним после той беседы больше не виделись? Не разговаривали?

– Видеться не виделись, но я ему раза два звонил. Однажды он был занят и совсем не расположен беседовать, а в другой раз на мой прямой вопрос о болезни сказал, что не хочет эту тему обсуждать.

– Значит, вы считаете, что толчком для суицида Порецкого стало то, что он знал, что обречен, и не хотел мучиться.

К тому времени Аболдин покончил со вторым и прихлебывал чаек. Выслушав мою формулировку, он воздел узловатый указательный палец с длинным ногтем и изрек:

– Абсолютно центрально замечено.

– А скажите, после смерти горячо любимой жены у Порецкого женщины были?

– Никогда с ним эту тему не обсуждали. Никогда. Но, я думаю, Игорек ведь нестарым еще человеком был, особенно по нынешним временам – почему нет? Кто б его осудил?

– Мог он пользоваться услугами проституток?

– Откуда я знаю! Игорь со мной не делился. Да и вообще мужики проститутками редко хвастаются, разве нет? А Игоряха точно был не из болтунов.

– А в самый последний раз – когда с ним разговаривали?

– Недели за две до его гибели, я ему звонил.

– И как он вам показался?

– Обычный, спокойный, уверенный в себе. Но куда-то он торопился, поэтому нормального разговора не получилось.

Засим мы распрощались, и Юрий Аболдин поскакал (как он сам выразился) на службу.

Я взял себе еще чашечку эспрессо и прямо из кафе позвонил заказчице. Она не ответила, и я ничтоже сумняшеся написал ей по вотсапу: «Вы знали, что ваш отец смертельно болен?»

Потом набрал Римку, которая как раз должна была ехать к сестре клиентки – той самой Юльке, обремененной годовалым сыночком. Попросил, чтобы она задала старшей сестре тот же вопрос о неизлечимом заболевании папаши.

– Да-да, спрошу, – досадливо буркнула моя замечательная помощница и отключилась.

А тут и Полина Порецкая мне перезвонила и начала расспрашивать, с чего я взял, что отец был смертельно болен. Я объяснил, а она в ответ принялась уверять, что это ошибка и она ни о каком смертельном диагнозе не слыхивала:

– И по результатам вскрытия ничего подобного не сказали! Откуда Аболдин эту инфу взял? Неужели отец и вправду болел? И на вскрытии не заметили? – А потом растерянно протянула: – Но если так, становится понятно, почему он вдруг со мной о завещании заговорил…

Мне захотелось назидательно заметить девушке, что лучше при жизни интересоваться здоровьем собственного родителя, чем посмертно заказывать дорогостоящий частный сыск, однако я сдержался.

Клиентов все-таки надо беречь, а не то они совсем разбегутся.

Жертва № 2

На полтора месяца ранее

Когда мишень трусцой выбежала из-за поворота – полная, раскрасневшаяся и почти веселая, в своих огромных и дорогих беспроводных наушниках, в кислотном костюмчике, модных кроссовочках, – он вышел из-за дерева и решительно двинулся к ней навстречу.

Еще можно было отыграть назад. Точнее, сделать вид, что он – случайный прохожий. И просто пройти мимо.

В ее лице при виде его что-то встрепенулось. Испугалась. Страшно, конечно: бежишь по хорошо знакомому лесу, а тут навстречу странный чувак.

Однако жертва продолжала трусить навстречу, надеясь, видимо – как всегда надеются все люди, – на лучшее.

Но лучшего не случилось.

И он не дрогнул – за что потом сам себя хвалил.

Она соступила с тропинки, желая обогнуть его – раз он такой невежа. Однако он как раз выхватил из внутреннего кармана ветровки нож. Тот самый, купленный в незнакомом «Ашане».

Мишень не успела испугаться. И даже, наверное, не поняла, что происходит, когда он вонзил нож ей в живот. Она как бы наткнулась на него в своем беге. Это получилось просто. Очень просто.

Как в игре. Да это, в сущности, и была игра.

Брызнула кровь. Он выдернул нож и отступил. Словно тореадор от набегающего быка.

Она по инерции пробежала мимо и начала заваливаться, будто получила подножку.

Наконец, пробежав, вихляясь и качаясь, словно пьяная, метров семь, стала падать. Лицом вниз.

Кажется, она так и не поняла, что случилось.

Она рухнула ничком – лицом в землю, в траву. Потом стала ворочаться и с усилием повернулась навзничь, лицом к убийце. Глаза моргали, смотрели удивленно.

Он так и не узнал, слышала ли она его, когда произносил условленную фразу: «Ты сама этого хотела».

Потом он, как и собирался, снял с ее головы наушники и услышал, что она внимала, оказывается, новому альбому группы «Тул». Многие с-понтом-интеллектуалы сейчас по нему с ума сходят – о, новый виток психоделического рока. Хм, у нее, оказывается, хороший вкус. Был хороший вкус.

Подходящая музыка, чтобы умирать.

Увидев или почувствовав, что он снял с нее наушники, она дернулась. И даже оперлась рукой, пытаясь подняться. Наверное, вообразила, глупая, что это – банальное ограбление. И еще не додумалась, что ее убивают.

Но встать она, конечно, не смогла. Ноги подогнулись, и она снова упала. Прямо к его ногам.

И тогда он нагнулся и ударил ее ножом в сонную артерию.

После того как все было кончено, для него самым главным стало не запаниковать.

А паника подступала.

В какой-то момент, стоя над окровавленным трупом, он потерял контроль над собой. Захотелось заорать и понестись прочь куда глаза глядят. Казалось: вот-вот набегут, схватят, заломят, потащат.

Но нет, никто не собирался пока его арестовывать. Никто ничего не видел. Только кроны сосен в вышине шумели.

Он подышал по йоговской системе: глубокий вдох, задержка, выдох. Сердце успокоилось, паника схлынула.

Надо было поскорее убираться. Да, уходить, и быстро, однако ни в коем случае не суетясь. И тщательно все продумывая.