Миллион на три не делится (сборник)

– А с французами ты переписываешься?

Таня пожала плечами:

– Нет. Ален Делон ведь уже старенький. И французского я не знаю…

– Попробуй, – посоветовала бабушка.

Дед нахмурился над своим подстаканником, сердито звякнул ложечкой.

– Чего ты? – удивилась внучка.

Дед не ответил, только плечом сердито дернул. Бабушка ловко перевела разговор на другую тему.

Таня в тот же день нашла французскую службу знакомств.

Французы оказались не такими уж ветреными и вполне образованными. Многие из них были готовы переписываться на английском. А некто Пьер Дюваль прислал письмо, написанное латинскими буквами, но на вполне приличном русском. «Изучаю язык в университете… Читаю на русском… Хотел переписываться, чтобы не забывать живой язык… В обмен могу научить французскому».

– Деловое письмо. Хорошее, – прокомментировала бабушка.

– Да на кой мне французский? Там времена еще сложней, чем в английском! – фыркнула Таня.

Но Пьеру она все-таки написала, рассказала о себе и о своей семье. Сдобрила письмо изрядной порцией русского сленга. Пусть французик помучается…

Пьер тут же ответил. Рассказал, что живет под Парижем, в собственном доме. Учится в университете, на факультете классической филологии. Родители работают в другом городе.

В постскриптуме Пьер просил объяснить, что означает слово «клевый» и имеет ли оно отношение к ловле рыбы.

За ужином Таня показала письмо бабушке с дедом.

– Веселый парень, хороший, – прокомментировала бабуля.

– Лягушатник, – пробурчал под нос дед. И твердо выдержал гневный бабушкин взгляд.

Таня с Пьером стали переписываться. Обменялись фотографиями. Пьер оказался блондином с карими глазами и веснушками.

– Симпатяга, – оценила бабушка.

– Свистун! Мало им Кутузов жару задал, – буркнул дед.

Таня не выдержала:

– Дедуль! Ты же был во Франции. Сам рассказывал – там вино хорошее. И люди не то, что у нас, – веселые, все время шутят… Разве плохо? Чего ты на Пьера взъелся?

– Да ладно тебе, Танечка! Дед тоже просто шу-тит, – раздельно и строго сказала бабушка.

Заочное знакомство продолжалось. Пьер уже не ограничивался электронными письмами. Дважды в неделю он звонил по телефону и каждый раз очаровательно спрашивал, есть ли у Тани время «немного совершенствовать его русский». Он рассказывал ей про выставку авангардистов в частной галерее на Монмартре, и про Елисейские Поля, где даже в два часа ночи автомобильные пробки, и про маленькое кафе, где за чашечкой кофе он читает Достоевского и Бунина…

Таня радовалась его звонкам и болтала с Пьером до тех пор, пока бабушка не делала ей страшные глаза и не шептала: «Хватит тебе француза разорять!»

Через несколько месяцев после знакомства Пьер прислал ценную бандероль. В ней содержались изящные кофейные чашки, заботливо спрятанные в гнездышки из пенопласта, и приглашение во Францию. В список приглашенных, заверенный двумя печатями, были включены трое: Таня, бабушка и дед.

Отчего-то Таня не стала рассказывать о бандероли за ужином. Они быстро попили чаю, дед хмурился, куксился, жаловался на давление, рано ушел спать. В окно рвался свежий весенний вечер, только что расцвели яблони. Пахло юной зеленью и морем. Таня с бабушкой пошли прогуляться на набережную. Чайки страдали бессонницей, галдели, пикировали, охотились за рассеянными рыбками. Тане отчего-то было тревожно. Сбиваясь и волнуясь, она рассказала бабушке о приглашении. Добавила робко: «Мне бы так хотелось поехать… Только страшно. Я чувствую, что он, Пьер, хороший… Но кто знает…»

Бабушка задумчиво смотрела на весеннее море. Произнесла с улыбкой:

– Молодец Пьер. Заботливый. Приглашение на троих прислал…

Таню осенило:

– Может, все вместе и поедем?

– Дед не захочет, – твердо сказала бабушка. – А вот я – могла бы.

– Ты? И на самолете полетишь?

– И полечу! – отважно отвечала бабуля.

Вопреки Таниным опасениям дед не рассердился из-за того, что они едут во Францию. Только как-то стих, приумолк, перестал шумно распекать Таню за то, что в ее комнате опять «речной бардак». (Дед всегда ратовал за «морской», то есть идеальный, порядок.) Кажется, ему не хотелось отпускать их, и бабушка даже собиралась сдать свой билет и остаться… Но дед решительно сказал:

– Глупости, езжай. Не отпускать же девочку одну!

И Таня с бабушкой улетели в Париж, к симпатичному веснушчатому Пьеру.

…Они сразу узнали его, только увидев в аэропорту. Потому что Пьер, единственный из встречающих, стоял с солидным букетом роз. Он робко клюнул Таню в щечку и с достоинством поцеловал руку бабушке.

– Поехали? Дед очень вас ждет, взялся сам готовить луковый суп…

– Дед?

– Да… Я живу вместе со своим – как это вы говорите? – дедулей…

Пьер раньше не говорил Тане, что живет с дедом. Наверно, к слову не пришлось. Что ж – тем лучше. И у бабушки кавалер будет!

Пьер усадил их в крошечный «Пежо-206» и, не заезжая в Париж, повез в городок со сложным названием Анган-ле-Бен. «Как у вас говорят – дыра. Только три ресторана. Зато тихо и не криминально».