Второй раз не воскреснешь

На встречу пришел тот же самый бритый Петя, что заявлялся ночью в ее мотель и столь непочтительно отзывался об их с Игреком сыщицких способностях, а также о ее груди.

На этот раз стиль его поведения переменился. Он уже не угрожал, не наезжал. Напротив, был сама предупредительность. Он со всей вежливостью сказал Тане, что задание ждет ее в Москве. Затем протянул конверт. В конверте было два авиабилета: один на завтра на самолет авиакомпании «Дельта», следующий из Сиэтла в Чикаго. Другой – на послезавтра, на рейс Аэрофлота СУ329, вылетающий из Чикаго в Белокаменную. «Из Сиэтла в Москву рейсы всего два раза в неделю, – пояснил бритый. – Мы уже не успеваем». Оба билета были эконом-класса.

– Экономите? – усмехнулась Таня.

– Денежки счет любят, – осклабился бритый.

Бритый Петя-Пол попросил, однако просьба эта прозвучала как приказ: никому в Москве не сообщать, что она возвращается.

– Тем более, – добавил он, – будешь ты в столице совсем недолго.

– А где я буду? – невинно спросила Таня.

– Увидишь, – ухмыльнулся Бритый.

Затем он попросил у Тани ее мобильный телефон, заверив, что его вернут.

– Когда? – спросила Таня.

– Как только, так сразу.

Тане очень не нравилась эта игра втемную. Она привыкла сама распоряжаться своей жизнью. Что бы ни происходило – держать ситуацию под контролем. Теперь же возникало тошнотворное ощущение – словно она сидит на пассажирском месте в автомобиле, который на всех парах несется в пропасть. И она ничего не может сделать: ни отвернуть руль, ни нажать на тормоза…

Бритый на прощанье улыбнулся, показав золотые зубы, и вроде как ласково потрепал Татьяну по руке. От этого прикосновения хотелось отмыться.

Сразу же, как только он ушел, Татьяна спросила у официанта, где телефон (без мобильного жизнь оказалась ужасно неудобной). Прошла в кабинку и набрала номер Игоря. Безуспешно. Его телефоны – ни домашний, ни мобильный – не отвечали.

На следующий день Таня прилетела в Чикаго. Остановилась в отеле «Бест Вестерн» – неподалеку от аэропорта. Не распаковывая – а зачем, если завтра все равно улетать? – вещи, бросила их в номере. И отправилась в город. Восемьдесят долларов за такси ей показалось дорого – с таким долгом, как у нее, особо не пошикуешь! Поэтому она добиралась до центра на электричке. В загаженном вагоне сидели сплошь негры и латиносы, которые бросали в ее сторону нехорошие плотоядные взгляды. Она старалась выглядеть максимально неприступно. По ее лицу читалось: «Только подойди – в херрасменте[15 - От английского herassment – сексуальное домогательство. За последние годы в США выиграны сотни процессов по этому обвинению. «Херрасментом» может оказаться даже безобидное: «Девушка, можно с вами познакомиться?»] обвиню!»

Ей удалось добраться до Чикаго без приключений. Однако обратно уж точно придется возвращаться на такси – вечером в электричке наверняка еще опасней!

Таня немного погуляла по городу. Чикаго ей не понравился: слишком грязно, слишком сумасшедшее движение, слишком много негров. Даже белые яхты на синей глади озера Мичиган не вдохновляли. (А, может, это настроение было такое?)

В молле[16 - Большой универмаг.] Таня купила маленькие подарки для всех тех, кого она надеялась увидеть в Москве. Маме приобрела духи «Шанель» номер девятнадцать». Отчиму – кожаное портмоне (не забыла положить туда, чтоб денежки водились, «квотер», монетку в двадцать пять центов). Другу-журналисту Димке Полуянову выбрала «Паркер». Для частного детектива Паши Синичкина купила швейцарский офицерский нож с тридцатью восемью полезными предметами, включая штопор, ножницы и зубочистки. Подружку Риту, светскую хроникершу, решила порадовать шарфиком от «Гермеса». Приобрела также для себя демисезонное пальто от «Максмары» и довольно-таки обыкновенную кожаную куртку. В Москве уже холодно. И только один бог знает, чем ей придется в столице в этот раз заниматься. Может, какой-нибудь подкоп под Бутырку рыть…

Из телефона-автомата (так дешевле) позвонила в монтановскую глушь Тому.

Она и хотела этого разговора, и страшилась его.

Таниным сообщением о том, что она собралась в Россию, Том был уязвлен до глубины души. Еще бы! Сначала она убегает с ранчо куда-то в ночь, а теперь, видите ли, срочно летит в свою дурацкую Москву «по неотложному делу».

– Что за дело, Танья? – жалобно спросил Том.

– Я не могу тебе сказать, – пролепетала Таня в трубку, – но это, правда, очень, очень важно.

– Ну ладно, – довольно-таки сухо промолвил Том, – во всяком случае, я всегда буду думать о тебе. И помни: двери моего дома всегда для тебя открыты.

Татьяне вдруг показалось, что это, быть может, последний их разговор.

Но она ошиблась.

Стоя в чикагском аэропорту О'Хара перед своим выходом 23, где уже началась посадка на московский рейс, Таня вдруг увидела, как сквозь чистую, хорошо одетую и расслабленную толпу к ней идет Том. Усы его печально обвисли. Выглядел он потерянным. Таня впервые подумала, что он уже далеко не молод.

– Привет, Танья, – грустно улыбаясь, сказал Том по-русски.

– Хай! – постаралась быть лучезарной Татьяна.

Том принял игру в хорошие манеры и непринужденно сказал:

– Я прилетел специально – тебя проводить.

Что на это ответишь, кроме банальностей?

– Спасибо, Том… это очень мило.

Он резко взял ее за руку. От напускной светскости не осталось и следа. За это она его и любит… Он так не похож на стандартных благоглупостных американцев.

– Танья, хватит. Давай прекратим это… Отвечай честно: почему ты летишь в Москву?

Что она могла сказать?

– Том, у меня неприятности.

– Что-то с мамой? – он был искренне встревожен.

– Нет. Неприятности у моего друга.

– Твой друг – женщина или мужчина?

– Мужчина. Но он – честно! – просто мой хороший приятель… И ничего больше.

– И ради него ты бросаешь меня и отправляешься в Москву, – грустно подытожил Том.

Ну как ему объяснить?

Регистрация заканчивалась. Негритянка за стойкой бросала на Татьяну с Томом неодобрительные взгляды: ей хотелось побыстрей заняться подсчетом пассажиров.

– Мадам, прошу поторопиться…

Том устало вздохнул:

– Кажется, я все понимаю… Ты от меня уезжаешь…

У Тани на глазах выступили слезы:

– Томчик, милый! Если бы ты знал, как я хочу остаться!

В его глазах полыхнул огонь: