Не завтра жизнь кончается

– Хорошо. А как же Наташа Ростова?

– Ну и что же особенного в этой Наташе? Не так ли она предала благородного Андрея Болконского с ничтожеством и мотом, каким был этот Анатоль Курагин? Меня восхищает судьба Натальи Долгорукой и жён декабристов, княгинь, оставивших все блага, роскошь, высокое положение в обществе, титулы и ставших простыми крестьянками из любви и даже чувства долга. Хотя большинство из них всё-таки ради любви. Ты ведь знаешь историю Екатерины и Сергея Трубецких, Никиты и Александрины Муравьёвых, Давыдовой и Пущина, да всех их. Разве это когда-нибудь перестанет восхищать? Какими должны были быть мужчины, чтобы вызвать такую любовь у женщин? И какими должны были быть женщины, способные на такую любовь и верность?

Они обе помолчали и Лиза снова сказала:

– Я недавно читала заметку наших туристов, побывавших зимой там, в Сибири. На могиле Александрины до сих пор горят на снегу кем-то поставленные свечи и лежат свежие цветы. Почти через двести лет после её смерти. Представляешь? Кто так помнит её? Неужели её потомкам удалось выжить в этом сумасшествии революций, а потом войны? Неужели не все уехали за границу, не были расстреляны или заморены голодовками? А если не они, то кто же так помнит её через двести лет?

Арина кивнула и улыбнулась:

– Теперь я понимаю, почему у меня возникло такое доверие к тебе и я выболтала свою самую опасную тайну: ты чем-то похожа на этих декабристок.

– Перестань, – поморщилась Лиза. – Их воспитывали с детства. Каждое движение, каждый жест, манеру говорить, ходить и даже думать – всё прививалось и становилось образом жизни. Прибавь сюда наследственность, окружение и врождённое благородство. На это уходит жизнь нескольких поколений. А мы?

– Всё равно, что-то в тебе такое есть.

– Спасибо. А в тебе что-то есть от татарской княжны.

– Да что ты? – Арина рассмеялась и добавила: – Что это мы с тобой завели? "За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?"

– "За то, что хвалит он кукушку", – закончила Лиза, и обе рассмеялись.

– Кстати, я давно хотела спросить: что это за имя тебе дали родители? Почему именно Арина? В честь Арины Родионовны, няни Пушкина?

– Так звали мою бабушку, маму моего отца и ему очень нравится это имя. Так я стала Ариной.

– Мне тоже очень нравится это старинное русское имя. Если бы у меня была дочь, я бы тоже назвала её так. Или Василисой.

– О, Василиса – это прекрасное имя из русских сказок. Мне оно тоже очень нравится.

– Господи, – засмеялась Лиза. – О чём мы с тобой болтаем?

– О всякой чепухе, – согласилась Арина. – А всё потому, что вечер замечательный и погода стоит чудесная.

С тех пор прошло более тридцати лет. А тогда…

Тогда Лиза с Ильёй уже два месяца жили в том маленьком и тихом белорусском городке окружённом вековыми грибными лесами и синими озёрами В этой мягкой осени, в этом уютном, приветливом и милом городке с необычным названием Поставы было что-то такое же романтичное и нежно-сокровенное, как в неожиданном и тайном признании Арины.

Она стояла рядом, задумчиво смотрела себе под ноги. Чуть улыбаясь и перебирая ниточку жемчуга на шее, тихо сказала:

– Это было такое наваждение… Я никогда не думала, что со мной может такое случиться.

– Здесь, в этом городе? – осторожно спросила Лиза.

– В этом городе, – повторила Арина чуть слышно, словно уходя мысленно в прошлое и, было непонятно, переживала ли она всё, или пыталась от него освободиться. В её тёмных глазах была то ли скрытая грусть то ли сожаление, но глубина пережитого делала её ещё более красивой и таинственной. Боясь что-нибудь нарушить, Лиза не отважилась больше ничего спрашивать и промолчала.

В сумерках слабо освещённой улицы тускло отсвечивали большие и тёмные окна школы. Свет в здании был уже везде погашен и только в глубине коридора на первом этаже слабо и сонно светилась лампочка в комнате сторожа. Почти полчаса тому закончились занятия в вечерней школе и все быстро разошлись, спеша домой, а они остались вдвоём, продолжая разговор перед тем, как расстаться.

С тех пор прошло более тридцати лет. Но всё было по-прежнему так живо и дорого, словно не лежала между всем этим пропасть времени и событий. Теперь Лизе оставались только воспоминания и книги. Она выискивала их в интернете, скачивала, печатала некоторые на принтере или просто читала онлайн, жила и сопереживала с ними всё. Теперь можно было добраться до самых сокровенных и редких книг, которые раньше были недоступны. Теперь она читала глубоко трогательные и смиренные страдания юной княжны Натальи Долгорукой, почти триста лет тому последовавшей в ссылку за своей первой и единственной любовью, своим мужем, князем Иваном Долгоруким, разделив с ним все тяготы и невзгоды жестокой ссылки, пережив тяжкую разлуку, а потом и смерть его.

Все, о ком Лиза теперь читала, казались такими понятными и близкими, словно были её современниками. Она жила в мире юной Натальи, дочери знаменитого генерала Шереметьева, прославившегося при разгроме шведов в полтавской битве, друга и соратника Петра Первого, о котором упоминал Пушкин в поэме «Полтава». Царь Пётр настолько ценил Шереметьева, что стал крестным отцом его дочери. В 16 лет юная красавица, воспитанная в скромности и христианской вере, впервые появилась на балу и поразила молодого и блистательного придворного офицера, Ивана Долгорукого, выходца из такого знатного рода, что он был допущен быть близким другом самого царевича, будущего императора России. Любовь Ивана и Натальи была взаимной, их счастью, казалось, не будет конца и предела, но ещё не наступил день их великолепной свадьбы, как внезапно умер Пётр Первый и всё изменилось. Над родом Долгоруких нависла опасность опалы. Все родственники Шереметьевых(её знаменитого отца к тому времени уже не было в живых) уговаривали Наталью не выходить замуж за представителя рода, на который сразу же обрушились жесточайшие гонения со стороны новой правительницы России. Близкие отвернулись от девушки, когда она осталась верна своей любви, решив разделить с тем, кого любила, все беды и лишения. И, несмотря ни на что, они были, пусть горько и недолго, но необыкновенно счастливы. Их разлучили, Иван был казнён, а она продолжала любить его всю жизнь, оставив краткие воспоминания о своей люби и жизни. Её сын издал эти записки матери уже после её смерти и они стали любимой книгой молодых девушек следующего века. На этих воспоминаниях выросли и воспитались будущие жёны декабристов.

И уже через сто лет после этой любви и верности, декабрист князь Сергей Трубецкой писал своей жене, княгине Екатерине Трубецкой: «Любовь и благодарность моя к тебе горят в сердце моём чистейшим огнём, который с жизнью моей не угаснет. Сей пламень не есть чувство телесное и не может истлеть с телом нашим».

Истинно так. Часть бессмертной Вселенной не может быть смертной. С уходом тела из этой жизни и этого отрезка времени не заканчивается жизнь человеческого духа, сгустка космической энергии, монады в бесконечной, вечной и непознаваемой Вселенной. Из вечности приходит и в вечность уходит вечная душа, унося с собой всё, что узнала и пережила на этой Земле, а превыше и прежде всего – щедрый и бесценный дар, непознаваемое и необъяснимое благословение Бога – любовь. А может, и частичку самого Бога, если, как говорят мудрые, Бог – это любовь, а любовь – это Бог? И связь Творца и творения – только через способность творения любить? Ведь мы так мало знаем о многом тайном и сокрытом. И в наши дни Ваенга и Малинин поют:

Две души, гуляя по небесам, говорили в тишине по душам.
О Земле говорили, ничего не забыли из того, что пережили там…

Юная жена декабриста Никиты Муравьёва Александрина писала своему мужу в Петропавловскую крепость: «В течение почти трёх лет, что я замужем, я не жила в этом мире, – я была в раю…»

Более чем через сто лет Лиза прочла об этой необыкновенной любви и рассказала о ней своим взрослым ученикам в вечерней школе. А потом узнала и пережила её сама. Невозможную, запретную, недопустимую и горькую, но такую счастливую любовь, о которой мечтают и которую ищут все.

С тех пор прошло более тридцати лет, но она их почти не ощущала.

Тогда, более тридцати лет назад, до переезда в Белоруссию, они жили в небольшом военном городке в Молдавии, возле похожего на большую деревню городка Арцыз. Хотя это была Одесская область и земля эта относилась к Украине, почти ничего украинского там не было и жили везде в основном русские, молдаване и болгары. Они особенно одевались, везде звучала их непонятная речь, по-русски они говорили со своим особенным мягким акцентом, коверкая слова, а их красивые, похожие на цыганок женщины молчаливо поглядывали из-под чёрных бровей диковато страстными глазами.

Жизнь в военном городке была однообразной и тихой, но это только казалось. Всё-таки это была особенная жизнь военных в одинаковых типовых пятиэтажных домах, стоявших в ряд. Жизнь городка, где все жители были молоды и объединены особым положением военных среди невоенного окружения, была по-своему интересной. Именно эта объединённость, как принадлежность к одной семье, легко и быстро сближала всех.

Когда Лиза с сыном приехала в тот военный городок, Илья уже жил там больше месяца. Ей пришлось на это время остаться в Прилуках, где Илья служил до перевода в Арцыз. Она преподавала немецкий язык в вечерней школе, была классным руководителем выпускного десятого класса и уступила просьбе директора школы остаться ещё на месяц, чтобы провести через госэкзамены своих учеников, среди которых были и такие, что годились ей чуть ли не в отцы. Но это обсудили не только на педсовете в школе, а на семейном совете с Ильёй и Лизиными родителями, где было твёрдо решено, что подводить людей нельзя, что относиться к работе нужно серьёзно и ответственно, а потому на новое место службы Илья уехал один, а Лиза осталась доводить своих учеников до выпуска и писать характеристики.

Почему она так легко расставалась с мужем? Потому ли, что с самого начала их семейная жизнь была сплошными расставаниями и встречами, пока она ещё целый год училась в институте в Киеве, а он оставался в Прилуках и прилетал к ней каждые выходные, если она не могла оставить занятия и приехать к нему? Или потому, что с самого начала их отношения сложились именно так, как она считала правильным: мужчина должен быть всегда немного больше влюблён в женщину, чем она в него. Она не должна проявлять своих чувств к нему так, как он, даже если она его жена. Он никогда не должен быть уверенным, что полностью покорил и завоевал её, даже если он её муж. И только при таких отношениях семья может быть прочной и долговечной. Это было её убеждением.

Илья в полной мере отвечал её понятиям и требованиям. Даже больше того, о чём можно мечтать. Но это не спасло их семейные отношения.

В Арцызе она тоже пошла работать в школу. Не потому, что им нужны были деньги, – Илья получал их столько, что она не знала, куда их девать. Но она считала, что должна обязательно работать, а не превращаться в домашнюю клушу и мещанку, занятую только заботами о муже, сыне, кухне и своей внешности. Она поступала так, как считала правильным, а он всегда молчаливо и мягко соглашался, зная, что она никогда не допустит ничего неправильного. И всё же это ни от чего их не спасло.

Из-за частых болезней маленького Алёшеньки ей пришлось оставить работу. Она каждый день гуляла с сыном по пустынной дороге, выложенной большими бетонными плитами и ведущей куда-то в молдавскую степь, в саму сущность воинской части, которую не было даже видно. Где-то там был военный аэродром и какие-то потаённые подземные сооружения, в которых работали их мужья, но которых никогда не видели жёны. У мужей часто болели поясницы и они молча отлёживались.

– Чем вы там занимаетесь, что у вас болят спины? – спросила однажды Лиза.

– Меньше будешь знать, лучше будешь спать, – отшутился Илья, и она больше никогда ничего не спрашивала о его работе и службе, не особенно задумываясь над этим.

В горячей молдавской степи росла сизоватая полынь и сиренево-лиловые цветочки с сухими невянущими, как у бессмертника, лепестками. Они пахли нагретой солнцем степью и пыльным ветерком, а с высокого белесо голубого и безоблачного неба лилась нескончаемая трель жаворонка.

«Неужели так и пройдёт вся моя жизнь?» – думала Лиза, гуляя с Алёшенькой и наклоняясь, чтобы сорвать лиловый цветок. «Неужели я пришла в эту жизнь только для того, чтобы получить достойное образование, выйти замуж, вырастить ребёнка или даже нескольких детей, чтобы вот так изо дня в день выполнять одну и ту же работу, или ничего не делать, а просто гулять, как сейчас? И так пройдёт вся моя жизнь, благополучная, обеспеченная и устоявшаяся, ровная, как заводь? Неужели в ней не случится ничего особенно важного, никакого потрясения, что испытало бы на прочность и заставило пережить что-то необыкновенное?» То, что пережили декабристы и их жёны, что пережили люди во время войны на фронте, партизаны в тылу, их связные и разведчики, что пережили её родители, когда их послали работать в западную Украину при бендеровцах.

Мужья приезжали домой из воинской части к пяти часам дня, обедали и отдыхали. Покидать военгородок без особой надобности не рекомендовалось. Чаще всего все собирались на спортплощадке, где играли в волейбол. Почти всегда к ним присоединялись и жёны, реже для участия в игре, но в основном как зрители и болельщики. Жизнь текла размеренно, спокойно и однообразно. Иногда бывали вечера с концертами самодеятельности, в которых участвовала и Лиза. По субботам – танцы. Раз или два в месяц в магазин военторга привозили невероятной красоты товары, часто заграничные, и тогда все женщины спешили тратить заработанные их мужьями деньги.

Пообедав в один из таких дней, Илья мягко поблагодарил:

– Спасибо. Всё было, как всегда, вкусно.

Он перешёл в комнату, лёг на диван и позвал её:

– Иди ко мне, полежим.

Она остановилась у двери и ответила: