...Выше тележной чеки

И вновь воцарилось молчание. Внезапно Кейна улыбнулась:

– Если бы Беркут был Кеем – или великим дедичем харпов… Ты бы просто женился на этой девочке, и все бы решилось. Беркут не глупее дяди Ивора. К тому же Стана, по-моему, тебе понравилась. Во всяком случае, с носом у нее…

– Ты что? – Велегост растерянно поглядел на сестру. – Она же… Она же красивая!

* * *

Дорога вилась по ущелью. Вокруг было тихо, горы дышали покоем, от близкого леса веяло прохладой, и, казалось, ничто не может нарушить сонную тишь этих забытых богами мест. Но люди были настороже.

– Кей, на горе пастухи! Трое!

Велегост прикрыл глаза ладонью, чтобы лучи Солнца – Небесного Всадника – не мешали видеть. Все верно: стадо, рядом три маленькие фигурки. Правда, один Дий да Матерь Сва ведают, что у этих пастухов на уме.

– Там летнее пастбище, – подсказала Стана. – Тут поблизости село…

Девушка ехала рядом с Велегостом, бок-о-бок. Теперь на ней, вместо нелепой курки не по росту, было нарядное платье и легкий плащ с узорной румской заколкой. Об этом позаботилась Танэла. Сама Кейна ехала чуть сзади, без слов уступив свое обычное место гостье.

– А у твоего отца много овец? – Кей искоса взглянул на девушку.

– Много! – Стана вздохнула и начала загибать пальцы. – Два… Четыре… Восемь! Восемь стад! И еще козы. И коровы, только не здесь, а в долине.

– Небедно живете! Любому дедичу впору!

Он шутил, но девушка оставалась серьезной:

– Мой отец – не дедич! Он – свободный харп! Мы все свободные! У нас даже холопов нет!

– А кто же стада пасет? – хмыкнул Велегост.

Он уже знал немало и о харпах, и о семье старого Беркута. Две жены, пять сыновей – и четыре дочери. Стана – младшая, любимая.

– Закупы, конечно! – удивилась девушка. – Те, кто задолжал отцу. Они очень стараются. Отец их даже не порет. Разве что иногда…

Хотелось поинтересоваться, чем закупы старого Беркута счастливее холопов, но Кей сдержался. Девушка прожила всю жизнь в глухих горах, и эта жизнь казалась ей единственно возможной и единственно правильной.

– Почему ты спрашиваешь, Велегост? У вас, в Савмате, иначе?

– Немного, – он вновь не смог сдержать улыбки.

– А как? А, знаю! У вас правят злые Кеи! Они отбирают у селян овец и насилуют их жен! У нас тоже так было. Дедич мог прийти на свадьбу и увести невесту… Ну, это неинтересно! Так что там у вас, в Савмате, расскажи!

Иногда Велегосту казалось, что девушка тоже слегка подшучивает на ним. Но каждый раз Кей убеждался – Стана спрашивает всерьез. И не удивительно! Савмат для нее, что земля Чуго или Алатырь-остров – то ли есть он, то ли просто выдуман.

– Савмат… – Велегост задумался. О чем тут расскажешь? Не о матери же, не о брате Сварге!

– У нас в Савмате стены каменные строят. И вежи. Высокие – как три дерева.

– Каменные? – поразилась девушка. – А зачем? У вас там деревья не растут, да? Я слыхала, что есть места, где ни леса, ни гор.

Синие глаза горели любопытством, и Велегост не мог поверить, что совсем недавно эта девушка сжимала в руке скрамасакс, надеясь убить страшного и злого «старика» с железным сердцем. Теперь перед ним был ребенок – наивный, искренний. Ну и заморочили же девчонке голову!

Когда вопрос о каменный вежах был плохо ли, хорошо, разрешен, Стана, временно потеряв к Савмату всякий интерес, замолчала, а затем принялась что-то тихо напевать. Велегост прислушался – эту песню он не знал.

– О чем ты поешь?

– А ты не знаешь? – вновь удивилась она. – Это весенняя песня, ее поют, когда прилетают первые ласточки. Но ты, наверно, не поймешь, Велегост, она на нашем наречии…

Странное дело, Стана говорила по-сполотски почти без ошибок. Похоже, Кееву власть в этих краях еще не забыли.

– А ты спой! – попросил он. – Может, и пойму.

– Ну… – девушка задумалась. – Когда мы видим ласточку, то садимся в круг и… Ну, в общем…

На миг она смутилась, затем усмехнулась и негромко запела:

Птахо-веснянко,
Прилети к нам зранку,
Неси, пташко пирья
На мое подвирье,
Принеси ты сонэчко
У мое виконэчко.
Щоб усэ проснулося,
Щоб зима минулася.
Зийды, зийды сонэчко,
На татове полэчко,
На бабино зиллячко,
На наше подвирьячко,
Над вишнею, над сливою,
Щоб я була щасливою!

Велегост закрыл глаза. Ярко светит Небесный Всадник, красивая девушка поет о первой ласточке… Наверно, они тут счастливы, в этих горах. А он в детстве и не пел почти – разве что о войне. И почему в Савмате так много поют о войне? Ведь и в Савмат ласточки прилетают!..

– Кей! Ущелье!

Голос Хоржака заставил очнуться.

– Узко, Кей! Как бы чего…

Велегост оглянулся. Слева и справа – крутые голые склоны, наверху – зеленая стена леса…

– Ничего не видно, Кей, – сотник с сомнением помотал головой. – Но…

– Ты прав.

Велегост вновь оглянулся. Его маленькое войско растянулось на много сотен шагов. И неудивительно – половина тех, кого привели дедичи, пешая, да еще дюжина возов с припасами.

– Конницу – рысью! Нападут – в галоп, в бой не вступать. Соберемся на другом краю. Вперед!