Довмонт. Неистовый князь

Поцеловав жену в губы, осторожно положил ее на спину. Задрал рубашечку, обнажив грудь. Накрыл губами трепетные сосочки, поласкал, потрепал языком, затем отпрянул, зажал между пальцами, чувствуя нарастающую упругость и твердость груди…

– Ах, мой князь…

Красавица выгнулась, и князь не мог больше ждать, просто был не в силах. Да и Бируте-Оленька уже томилась в нетерпении, истекая пряным соком любви, изнемогая от охватившего низ живота жара…

Кунигас взял жену осторожно и нежно, обнял за талию, выгнулся, словно тисовый лук…

Бируте закатила глаза… стонала так громко и страстно, что, казалось, было слышно на все княжество. И пусть! Пусть слышат. Пусть завидуют тупые ханжи.

– Ах, мой князь… мой милый…

Она уже не могла говорить, да и не нужны были слова. Княжна закусила губу, вновь застонала, забилась, словно попавшая в капкан лань, трепетная и нежная… Застонал и князь…

– Как хорошо, – Бируте прижалась к его груди, довольная и счастливая, как только может быть счастлива юная женщина, не видевшая любимого мужа уже несколько дней.

– Ты нынче такой… Такой нежный, такой… Мне так нравится куда больше… ой! Прости, я сморозила глупость, мой господин. Прости!

В синих очах возлюбленной Игорь углядел страх! Отчего так? Чего юная княжна боялась?

– Ну, ну, милая, тебе не в чем себя упрекать. Совершенно не в чем.

Нет, это все же была не Ольга. Хоть и очень похожа, но нет, не она. Оленька как-то по-другому мыслила и никогда никого и ничего не боялась.

Успокаивая супругу, князь погладил ее по плечам, по спинке… девушка выгнулась, словно кошечка, вот-вот замурлыкает. Довольная, растянулась на ложе, заложив за голову руки, вся такая счастливая, стройненькая… и красивая – невероятно!

Игорь вновь погладил упругую грудь, потеребил сосочки. Потом отпрянул, встал на колени и принялся покрывать нежными поцелуями все трепетно-юное тело. Такое ласковое, гибкое, родное.

Начал с губ, затем перешел к нежной шейке, потом опять – к груди. А потом спустился вниз, к пупку… и еще ниже, к лону.

Молодая красавица вздрогнула, застонала, выгнулась… Игорь обхватил ее руками за талию, чувствуя на губах кисловато-терпкий запах любви… Вот отпрянул… Погладил по бедрам… Обнял за плечи, чувствуя шелковистое тепло…

И снова влюбленные предались страсти, коей, верно, позавидовали бы и сами боги!

* * *

Гинтарс разбудил князя на рассвете, как и было приказано. Уже варили пиво, уже, в ожидании праздника, бегали взад-вперед вездесущие ребятишки. В отверстия под крышами выходил рвущийся из очагов дым, пахло тестом, мукой и свежей выпечкой. Молодые парни отправлялись на охоту и на реку – за рыбой, раз уж праздник, так нужно было объедаться от пуза, таким образом прославляя великих богов. А где взять еду в конце июня? Грибов еще нет, а ягоды – так те на бражку! Земляника, голубика, морошка. Черника, опять же, уже, говорят, пошла. Вкусная брага будет, ничуть не хуже константинопольского или немецкого вина. Такими винами торговали в Кернаве и в Новогрудке, у Миндовга, богатые заморские купцы. Даумантас пивал однажды – не понравилось, кисло. Уж куда лучше хлебнуть ягодной бражки, хмельного кваску или вот пива. Ух, какой запах пошел! Медовуха – тоже неплохо, только ежели хорошо перепить, так голова вроде бы ясная, а ноги не идут. Так тоже бывает.

– Здрав будь, князь, – кунигас еще не спустился с крыльца, а жрец Будивид уже тут как тут. Стоит, от солнца щурится, бородищу ладонью гладит.

– Я, князь, выбрал девок для жертвы Перкунасу. Как ты и сказал – из пленниц.

– Девок? – Довмонт недовольно поморщился. – Помнится, речь шла об одной. Кстати, я как раз хотел предложить тебе…

– Не мне, князь – богам, – криве развел руками и улыбнулся, вроде бы как вполне дружелюбно и даже радостно, только вот глаза из-под кустистых бровей зыркали очень даже злобно. Не любил Будивид, когда ему перечили, вот и юного князя, походу, и в грош не ставил. Все по-своему делал, гад.

Все эти поползновения жреца нужно было пресечь, обязательно пресечь, и лучше – раньше, чем позже. Криве – известный интриган, можно было не успеть. С другой стороны, и поспешать тоже не следовало, прежде нужно было обезопасить себя и молодую княгиню от многочисленных сторонников жреца, в основном из среды купцов и старого родового боярства.

Про девушку, кстати, вчера слышали все. Все, кому надо. Про одну девушку, не про двух и не про нескольких. Уступи сейчас князь – и полезут со всех щелей слухи, мол, кунигас слишком еще молод и послушно пляшет под свирель жреца. По сути, и Нальшанским-то княжеством управляет Будивид, а не молодой Даумантас. И на что, скажите, пожалуйста, такой князь? Разве что в военные походы ходить, и то, пока они будут удачными. Удача – есть дар богов, не будет удачи, можно и самого кунигаса – в жертву, как делали когда-то в старые добрые времена, да и сейчас еще поступают у жемайтов.

– Одну девушку, – завидев идущих к святилищу воеводу и воинов, Довмонт повысил голос. – Именно об одной и шла речь. Так, дядюшка Сирвидас?

Воевода тоже уже был немолод, как и родовитые бояре, однако, в отличие от последних, Будивида не очень-то жаловал. Наверное, когда-то давно вышло меж ними какое-то соперничество, спор. Никто не победил, все при своих интересах остались, и никому про то не рассказывали. Однако друг друга не переносили с тех пор на дух.

– Да, одну, – веско молвил воевода. – Об одной шла речь. У нас еще и осень впереди. Сейчас если нескольких богам отдать, что осенью делать будем? Своих девок в жертву? Оно, конечно, можно и так. Как великий криве скажет.

Сирвид усмехнулся в усы, жрец же злобно поджал губы. Понимал, в чей огород швыряет камни воевода. Когда-то, не так уж и давно, в какой-то голодный год, по совету криве, принесли в жертву Перкунасу сразу трех местных дев. Так их матери потом жреца чуть не убили! Подловили в лесу – пришлось отбиваться. Да что там отбиваться – бежать! Будивидас потом-то с нахалками теми расправился, и все вроде бы стало хорошо, но осадочек нехороший остался. И не просто осадочек – страх.

Язычники литовских пущ, как заметил Игорь, человеческую жизнь вообще не ценили. Ни свою, ни тем более чужую. Вообще, жизнь никогда не считалась чем-то неприкосновенным. Даже самоубийство рассматривалось как благородный поступок. Такая смерть была для язычников гораздо более предпочтительной, чем смерть от руки врага. Тела самоубийц и тех, кто по какой-либо другой причине преждевременно ушел из жизни, не хоронили вовсе, оставляли на земле для «доживания».

Об этом с утра как-то обмолвилась Оль… Бируте. Хорошая, кстати, девчонка, хоть и первобытная княжна. Хорошая, не только в смысле секса, хотя и здесь тоже плохого слова про княжну не сказать. Однако еще и характер неплохой: смешливый и немного упрямый. Совсем как у Оленьки.

– Одну так одну, – затаив злобу, криве покладисто улыбнулся. – Сколько дадите. Не мне ведь – богам.

– Богов тоже раскармливать не надобно, – сквозь зубы заметил Сирвид. – Привыкнут, потом жертв для них не напасешься.

Хорошо сказал! – про себя восхитился Игорь. Очень даже мудро. Действительно, чего раскармливать-то? Вот если только слегка прикормить…

– Княже! Князь! – выбежав на крыльцо, закричал, замахал руками Гинтарс. – Тут такое, такое…

– Что сучилось? – тревожно обернулся Довмонт. – С княгиней что-то?

– Нет. Просто она сказала… чтоб ты прямо сейчас зашел. И – один. Так она сказала.

Мальчишка так и не пояснил, что же, собственно, такое произошло в княжеских покоях? Отвечал как-то уклончиво, да все напирал на княжну. Мол, она зовет, она все и скажет.

– Ну, надо так надо. Вы порешайте тут все, а я быстро.

Сказав так, кунигас быстрым шагом направился в дом, провожаемый подозрительным взглядом криве. Поднялся – взлетел – по высоким ступенькам, миновал сени…

В опочивальне Довмонта ждал сюрприз! Недаром Гинтарс выглядел таким взволнованным. Еще бы! На княжеском ложе, рядом с лежавшей поверх одеяла княжной, нагло сидела вчерашняя пленница-беглянка. Та самая, зеленоглазая, в рубахе с чужого плеча. Мало того что сидела, так еще и держала у самого горла юной княгини старый заржавленный серп.

Нет, ну это уж вообще, вконец обнаглеть надо! Просто ни в какие ворота.

– Стой, где стоишь, князь, – зловеще ухмыльнулась злодейка. – И знай, если что…

– Верю, – спокойно промолвил Довмонт… точнее сказать – Игорь. Сказал и натянуто улыбнулся: – Сейчас, небось, вертолет требовать будешь? И чемодан с долларами или евро?

– Чего-чего?

– Я на лавочку присяду, ладно?

В этой ситуации нужно было соблюдать хладнокровие. Девке этой терять нечего, возьмет да и полоснет серпом по горлу Бируте. Жалко княгинюшку, да!

– Ты чего хочешь-то?

– Свободы! – злодейка зыркнула зелеными очами и фыркнула, словно рассерженная кошка.

Князь неожиданно расхохотался: