От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I

Именно это «жизнерадостное свободомыслие», столь характерное для романских народов (а к этому можно добавить и воспитанный веками рационализм и скептицизм мышления) оттолкнули представителей позднего французского гуманизма от Реформации, а их католицизм был отражением не религиозных, а только политических взглядов: католицизм был для них неотделим от идеи королевской власти, идеи государства, от духа Франции «доброго старого времени», завещанный им их предками, создателями богатой и сложной культуры Средневековья.

ДАНТЕ В ЛИТЕРАТУРЕ ФРАНЦУЗСКОГО РЕНЕССАНСА (XV – XVI ВВ.)

Было бы очень любопытно составить историю суждений критики о каком-нибудь произведении, стоящем в центре внимания всего человечества: «Гамлете», «Божественной Комедии», «Илиаде».

Анатоль Франс. «Сад Эпикура»

1

Нет нужды повторять, какую огромную роль сыграла культура итальянского Возрождения в развитии ренессансной культуры других стран, в том числе и Франции. «Итальянизм» был значительным течением в литературе большинства стран Европы, явившись важным фактором их развития. Причем преимущественное обращение к тем или иным памятникам литературы Италии не только говорит о поэтических достоинствах последних, но и характеризует с достаточной определенностью уровень развития возрожденческой культуры народа-рецепиента.

Споры вокруг творчества Данте характерны для всей эпохи Возрождения, на пороге которой стоит этот зачинатель новой литературы. Для одних он был живым наследием, опорой в политической и литературной борьбе, для других ассоциировался со Средними веками, т. е. с чем-то отжившим, даже враждебным. Подняться до понимания творчества Данте дано было далеко не всем и не на любом этапе развития культуры Возрождения.

Воздействие творческого наследия Данте было в XV – XVI вв. широко и всеобъемлюще, его отголоски мы найдем в литературе, в изобразительном искусстве и в политической мысли эпохи. Но воздействие это не всегда выливалось в прямые подражания (как это было, скажем, с влиянием Петрарки); безусловно входя в обязательный круг чтения гуманистов, Данте находил поклонников среди далеко не всех из них. Влияние Данте, или по крайней мере широкое знакомство с его творчеством, обнаруживается прежде всего на раннем этапе развития возрожденческой культуры, в период ломки средневековых представлений и создания новой литературы. Именно в этот момент «последний поэт Средневековья и первый поэт Нового времени» оказывается близким людям, переживающим свой «переходный период», как когда-то переживал его и Данте. Здесь достаточно сослаться на испанца Иньиго Лопеса де Мендосу, маркиза де Сантильяну[58 - См. о нем: Friederiсh W.-P. Dante’s fame abroad. Roma, 1950. P. 28 – 35; см. также: Sсhiff M. La biblioth?que du Marquis de Santilliana. Paris, 1905.] (1398 – 1458), на далматинца Марко Марулича[59 - См.: Голенищев-Кутузов И. Н. Итальянское Возрождение и славянские литературы XV – XVI веков. М., 1963. С. 49 – 51; см. также: Diоnisоtti G. Marco Marulo traduttore di Dante // Miscellanea di scritti di bibliografi a ed erudizione in memoria di Luigi Ferrare. Firenze, 1952.] (1450 – 1524) или на француженку Кристину Пизанскую (1364 – 1431). Но для Сервантеса, Ронсара или Яна Кохановского[60 - См.: Голенищев-Кутузов И. Н. Указ. соч. С. 288; Preisner W. Dante i jego dziela w Polsce. Torun, 1957. S. 37 – 39.], представителей так называемого Высокого Воз рождения, творчество великого флорентийского поэта было если не чуждо, то не всегда понятно. И в этом была своя закономерность.

Изучение воздействия творчества Данте на французскую литературу, в частности на литературу Возрождения, было начато уже давно. Полтораста лет назад, в 1854 г., в Париже появилась книга Э.-Ж.-Б. Ратери «Влияние Италии на французскую литературу с XIII века до царствования Людовика XIV»[61 - Rathеry E.-J.-B. L’ i n fl uence de l’ltalie sur les lettres fran?aises depuis le XIII si?cle jusqu’au r?gne de Louis XIV. Paris, 1854.]. Уже в этой работе был поставлен вопрос о воздействии Данте[62 - Ibid. P. 108.], но выводы Ратери основывались лишь на приблизительном знании материала. Серьезные публикации и исследования конца XIX и начала XX в. позволили более обстоятельно обрисовать сложную судьбу дантовского наследия во Франции. Были обследованы французские библиотеки, и в них выявлены многочисленные списки произведений Данте[63 - Auvrау L. Les manuscrits de Dante de biblioth?ques de France. Essai d’un catalogue raisonnе. Paris, 1892.]; были опубликованы ранние переводы Данте на французский язык[64 - Morel C. Les plus anciennes traductions fran?aises de la Divine Comеdie. Paris, 1897.], увидели свет ряд произведений, отмеченных сильным влиянием автора «Божественной Комедии», прежде всего поздние произведения Маргариты Наваррской[65 - Lefranc A. Les derni?res poеsies de Marguerite de Navarre. Paris, 1896.]. Поэтому вскоре же за небольшими исследованиями[66 - Hauvette H. Dante dans la poеsie fran?aise de la Renaissance // Annales de l’Universitе de Grenoble. T. XI, 1898. P. 137 – 164. To же в его кн.: Еtudes sur la Divine Comеdie. La composition du po?me et son rayonnement. Paris, 1922. P. 144 – 187.] последовали обстоятельные работы[67 - Оelsner H. Dante in Frankreich bis zum Ende des 18 Jahrhunderts. Berlin, 1898; Соunsоn А. Dante en France. Erlangen – Paris, 1906; Farinelli A. Dante e la Francia, dell’et? media al secolo di Voltaire, 2 vol. Milano, 1908.].

Давно ушли в прошлое споры о том, был ли Данте в Париже. Некоторые исследователи продолжают сочувственно цитировать свидетельство Джованни да Серравалле («Dilexit theologiam sacram, in qua diu studuit tam in Oxoniis in regno Angliae quam Parisiis in regno Frantiae»)[68 - См.: Friederich W.-P. Op. cit. Р. 57.], но большинство ученых отрицательно отвечает на этот вопрос и основное внимание уделяет воздействию Данте на французскую литературу.

Если представители старой школы видели «влияние» в любом сюжетном совпадении, сходном мотиве или построении образа, то современные исследователи (в частности, упоминавшийся американец В. Фридрих) свели, по сути дела, вопрос о влиянии Данте к оценкам творчества поэта литераторами других времен и народов. При таком подходе речь идет, естественно, уже не о влиянии, порой скрытом, сложном и даже спорном, а лишь о прямых упоминаниях Данте, суждениях о его творчестве. При такой методологии неразрешимой загадкой становятся некоторые литературные факты, например упоминание Вийоном некой Бьетрис в «Балладе о дамах былых времен» (было ли это простым совпадением, или французский поэт имел в виду героиню Данте – неясно)[69 - См.: Оеlsner Н. Dante’s Beatrice and Villon’s Bietris // Clipping from Literature. N-Y. 24 sept. 1898. P. 283.].

Как увидим, история творческого наследия Данте в ренессансной Франции достаточно многообразна и богата фактами и является интересной стороной развития французской культуры этой эпохи.

2

В XIV в. во Франции еще плохо знали Данте. Для этого было немало причин, и одна из главнейших – политическая злободневность произведений поэта. Его оценка французской политики в «Монархии», оскорбительный намек на сомнительное происхождение короля Гуго Капета («Чистилище», XX, 54) сделали его книги в лучшем случае предметом яростных нападок. Так, кардинал Бертран де Пуайе запретил верующим в подчиненных ему областях читать произведения Данте[70 - Соunsоn А. Op. cit. Р. 4 – 5.], а его дядя папа Иоанн XXII, француз по происхождению, якобы направил Филиппу Длинному послание, в котором запрещал устраивать в Парижском университете обсуждения произведений Данте[71 - Оеlsner Н. Dante in Frankreich. S. 3.]. И хотя все это оказалось лишь легендой[72 - Farinelli A. Op. cit. Т. I. Р. 142 – 143.], ее появление достаточно симптоматично.

XIV столетие не дало нам ни одного перевода Данте на французский язык[73 - В 1879 г. Э. Литтре сделал попытку перевести «Ад» на французский язык XIV в., но его опыт не встретил поддержки в литературных кругах.]. Мешала этому и необычайная популярность замечательного памятника французской средневековой литературы – «Романа о Розе». В течение нескольких веков в «Божественной Комедии» видели лишь парафразу этой книги. Кроме того, если чтение латинских произведений поэта не представляло во Франции серьезных трудностей, то итальянский язык был тогда основательным препятствием для переводчиков. Даже в XV в. им в совершенстве владели немногие, и, например, Лоран де Премьефе при переводе «Декамерона» вынужден был обращаться к помощи итальянца Антонио д’Ареццо.

Правда, в произведениях французских писателей XIV в. пытались обнаружить если не прямое подражание Данте, то знакомство с его произведениями[74 - Так, влияние Данте видели в юношеском произведении Жана Фруассара «Espinette amoureuse». См.: Farinelli A. Op. cit. Т. I. Р. 145 – 146.]. Однако эти сопоставления представляются весьма сомнительными.

Подлинная история воздействия Данте на французскую культуру начинается в XV в. творчеством поэтессы Кристины Пизанской.

Итальянка по происхождению, дочь болонца Томазо ди Педзано, врача и астролога Карла V, Кристина была привезена во Францию в трехлетнем возрасте и стала француженкой по воспитанию, вкусам и интересам. Однако культура Италии привлекала Кристину всю ее сознательную жизнь. Поэтому, решив выступить против непререкаемого авторитета «Романа о Розе», она обратилась к творчеству Данте. В одном из своих «Посланий о “Романе о Розе”, относящихся, очевидно, к 1402 г., Кристина писала, что тот, кто хочет прочесть описание рая и ада и услышать возвышенные разговоры о теологии, с большой пользой прочтет книгу Данте, которая не только ученостью, но и своей поэтичностью во многом превосходит «Роман о Розе»[75 - Hauvette Н. Еtudes sur la Divine Comеdie. Paris, 1922. Р. 151. См. также: Beck F. Les Epistres sur le Roman de la Rose von Christine de Pizan. Neuburg, 1888.].

Но поэтесса не ограничилась защитой и пропагандой творчества автора «Божественной Комедии» – в ее собственных произведениях мы постоянно находим либо упоминания Данте, либо подражания ему.

Кристина видела в Равеннском изгнаннике замечательного эрудита и поэта и стремилась подражать Данте. Ее произведения обнаруживают неплохое для своего времени знакомство с сочинениями Овидия, Вергилия, Горация, Сенеки, Ювенала, Лукана, Цицерона, Валерия Максима и многих других.

В написанном в начале XV в. (ок. 1403) обширном стихотворном произведении «Chemin de long estude» Кристина рассказала в аллегорической форме о многотрудном пути к знанию, набрасывая одновременно причудливую картину мира. Не приходится удивляться, что дантовские аллегории были довольно широко использованы поэтессой. Так, описывая земной рай, или восхождение к Эмпирею, Кристина явно вдохновлялась поэмой Данте:

Mon corps, mes membres, mes yeux
Ja ne souffrissent de cilz lieux
La tres grant clartе reluisant.
Qui trop me fust aux yeux nuisant,
Et du tout aveuglast ma veue
La tres grant lueur qu’ay veue[76 - Christine de Pisan. Oeuvres poеtiques. T. I. Paris, 1886. P. 77: «Мое тело, все его члены, и мои глаза больше не страдали от этого яркого сияющего света, который ослепил меня; сияние, которое я увидела, совершенно лишило меня зрения».].

Это место французской поэмы можно сопоставить с одной из терцин «Рая» (XXVIII, 16 – 18):

Un punto vidi che raggiava lume
Acuto si, che il viso, ch’egli affoca,
Chiuder conviensi, per lo forte acume.

He меньше оснований сопоставить с одним из мест «Чистилища» (п. XXX) следующие строки из произведения Кристины:

...La melodie et le doulx son,
L’armonie et belle chanson
Que la font ces biau mouvemens
Celestiaux, aux tournemens
De ces cercles mesurez,
Qui sont si tres amesurez...[77 - Christine de Pisаn. Op. cit. Т. I. Р. 86 («...мелодия и приятные звуки, гармония и красивая песня зазвучали от этих небесных движений, от вращения этих кругов, которые столь хорошо рассчитаны...»).]

Другие, более мелкие совпадения убеждают в том, что Кристина Пизанская писала свое длинное произведение под воздействием Данте, вдохновляясь его великой поэмой. Поэтесса говорит об этом в конце книги, пересказывая содержание начала «Ада».

Кристине Пизанской не раз случалось цитировать Данте в своих произведениях. Так, в «Livre de Mutation de Fortune», другой своей книге дидактически-энциклопедического характера, Кристина перевела начальные строки XXVI песни «Ада» – знаменитое обращение опального поэта к родной Флоренции, внеся в переводимый текст свое толкование и свою оценку:

Et Dant en parlant ? Florance,
O? il avoit sa demourance,
En mani?re de moquerie
Lui dit que S’esjoisse et rie
Car sur terre et sur mer s’ebatent
Les elles et mesmes s’embatent
Jusqu’en enfer, en quel maison
A de ses citoiens foison[78 - Ibid. P. 102 («И Данте, говоря о Флоренции, где он когда-то жил, сказал в виде насмешки, что он радуется и смеется, видя, как над землей и морем трепещут ее крылья, и даже в аду полным-полно ее граждан»); см. также: Le livre de la Mutacion de Fortune par Christine de Pisan, publiе d’apr?s les manuscrits par Suzanne Solente. Paris, 1959. T. II. P. 16.].

Понимание Кристиной Пизанской «Божественной Комедии» еще не было глубоким. Вместо подлинно трагического отношения поэта к родному городу, одновременно и нежно любимому и ненавидимому, отношения, исполненного гордости и презрения, Кристина передает лишь насмешку.

Мы не склонны безоговорочно соглашаться с рядом исследователей (Г. Эльснер, А. Оветт, А. Фаринелли), видевших в книгах Кристины, по крайне мере в двух ее произведениях, всеподавляющее влияние Данте, но нам представляется спорным и слишком скептический взгляд на этот вопрос А. Кунсона[79 - Кунсон писал (Указ. соч. С. 9): «...большая часть из шести тысяч стихов “Chemin de long estude” напоминает скорее аллегории Жана де Мена и наивный педантизм эпохи, чем дантевскую поэзию».] или Вернера Фридриха, который писал, повторяя мысли своего французского предшественника: «Такие критики, как Эльснер, Фаринелли и Оветт, считают, что Кристина своим вдохновением во многом обязана Данте, и лишь Кунсон полагает, что кроме произведений Данте она копировала аллегории «Романа о Розе» и сентенции Сенеки и Боэция, а также, что ее произведения, несмотря на стремление сравняться с Данте, были полной неудачей»[80 - Friederiсh W.-P. Op. cit. Р. 59.].

«Божественная Комедия» может быть в известном смысле поставлена в один ряд с произведениями визионерской средневековой литературы – так, по крайней мере, могла и воспринимать эту книгу Кристина. Однако на рубеже XIV и XV столетий визионерская литература во Франции развивается вне сферы воздействия «Божественной Комедии». Действительно, тщетно было бы искать влияния Данте и в «Паломничестве человеческой жизни» Гильома де Дегильвиля (1294 – 1355)[81 - См.: Wharey J.-B. A studi of the sources of Bunyan’s Allegories, with special reference to Deguileville’s Pilgrimage of man. Baltimore, 1904.], и в «Видении старого пилигрима» Филиппа де Мезьера (1326 – 1405)[82 - См.: Jоrga N. Philippe de Mezi?res. Paris, 1896. P. 485 sq.], и в «Видении» Пьера Мишо[83 - См.: Champion Р. Histoire poеtique du quinzi?me si?cle. Paris, 1923.], хотя между их произведениями и «Божественной Комедией» Данте можно было бы провести параллели. Быть может, как полагал А. Кунсон[84 - Соunsоn А. Op. cit. Р. 13.], как раз обилие произведений визионерской аллегорической литературы и ее давние традиции во Франции ослабили влияние Данте и его поэмы. Вместе с тем, в XV в. Данте не был во Франции абсолютным незнакомцем: во французских библиотеках сохранилось немало списков его поэмы[85 - См.: Auvrау L. Op. cit. Р. 24, 28, 39 – 40.], его книги были в собраниях многих просвещенных людей того времени, например в библиотеке короля Рене[86 - См.: Lecoy de la Mаrсhe. Le Roi Renе. T. II. Paris, 1875. P. 189 – 190.].

Упоминания Данте довольно часты. Причем смысл этих высказываний сводился либо к обвинению поэта в подражании «Роману о Розе», либо к спору с ним по политическим вопросам. Первую точку зрения с наибольшей прямотой выразил Лоран де Премьефе, переводчик Боккаччо. Сделав перевод латинского трактата Боккаччо о «делах достославных мужей», Премьефе решил снабдить собственным комментарием пассаж, относящийся к Данте; он писал: «Estant lors a Paris rencontra le noble livre de la Rose au quoi Johan Clopinel de Meung, homme d’esprit celeste, peigny une vraye mappemonde de toute choses celestes et terriennes... resolut contrefaire au vif le beau livre de la Rose, en ensuyvant tel ordre, comme fi st le divin poete Virgile au sixiesme livre que l’on nomme Eneide»[87 - Цит. по кн.: Hauvette Н. Еtudes sur la Divine Comеdie. P. 115 («Когда он был в Париже, ему попалась благородная книга о Розе, в которой Жан Клопинель де Мен, человек божественного разума, нарисовал подлинное изображение всего небесного и земного... и он решил переработать прекрасную книгу о Розе, следуя тому порядку, который использовал божественный поэт Вергилий в шестой книге так называемой Энеиды»).].

Иное отношение к итальянскому поэту было у крупнейшего поэта начала XV в. Алена Шартье. В своем последнем, незаконченном, произведении «Утешение в трех добродетелях», написанном около 1428 г., Ален Шартье рассматривал Данте как политического писателя и подробно останавливался на его критике церкви.

Итак, в XV столетии влияние Данте во Франции ограничивалось по преимуществу теми кругами, в которых был довольно силен контакт с Италией, – это Кристина Пизанская, итальянка по происхождению, Лоран де Премьефе, первый переводчик Боккаччо на французский язык, наконец, король Рене и его окружение, теснейшим образом связанное с культурой Южной Франции, где особенно четко ощущается воздействие соседней Италии[88 - Очевидно, по заказу короля Рене пишется около 1454 г. известная картина, называвшаяся по традиции «Страшный Суд, или Божественная Комедия» (Вильнев-лез-Авиньон). Теперь эту картину чаще называют «Коронованием Богоматери» и приписывают кисти Энгеррана Картона (ок. 1410 – ок. 1466). Сюжет картины заметно отличается от большинства произведений на ту же тему; это не Страшный Суд и не коронование девы Марии, а, скорее, дантовское противопоставление ада и чистилища раю. Именно эта непохожесть картины Картона на другие произведения на тот же сюжет и заставила некоторых ученых увидеть в ней живописную иллюстрацию к поэме Данте (см., напр.: Farinelli A. Op. cit. Т. I. Р. 209 – 210). Между прочим, глубокой ошибкой было бы приписывать это произведение кисти Жана Фуке – художника, тяготеющего к фламандской школе. Подробное описание картины Картона дал Проспер Мериме в «Заметках о путешествии по югу Франции» (см.: Мериме П. Собр. соч. Т. 4. М., 1963. С. 96 – 97). См. также: Сh?tеlеt А., Thuilliеr J. La peinture fran?aise. De Fouquet ? Poussin. Gen?ve, 1963. P. 65 – 71; Sterling Ch. Le couronnement de la Vi?rge par Enguerrand Quarton. Paris, 1939.]. Воспринимался Данте во Франции XV в. как писатель в основном политический; лишь немногие увидели в творениях великого флорентинца подлинные красоты поэзии. Уже в ранний период так называемых «Итальянских войн» французских королей, начало которым было положено в 1494 г. Карлом VIII, картина постепенно меняется.

3

С началом нового века популярность Данте во Франции постепенно растет, чтобы достичь одной из своих вершин в последние годы царствования Франциска I. Все больше рукописей дантовской поэмы появляется в библиотеках[89 - См.: Farinelli A. Op. cit. Т. I. Р. 215 – 218; Auvray L. Op. cit. Р. 19, 24, 28, 39.], например среди книг Шарля де Гийенна, брата Людовика XI, в библиотеках Клермонского графа Жана де Бурбона, Габриэль де ла Тур, графини де Монпансье, герцога Беррийского и многих других феодалов. В 1494 г. французский король Карл VIII привез из Флоренции роскошную рукопись, составленную из произведений Петрарки и Данте, а также «Жизни Данте», написанной Леонардо Бруни[90 - См.: Dеlisle L. Note sur un manuscrit des poеsies de Pеtrarque, rapportе d’Italie en 1494 par Charles VIII // Bibl. de l’Ecole de Chartes. T. LXI. Paris, 1900. P. 450 sq.]. Этот кодекс занял почетное место в библиотеке Амбуазского замка.

Начало века отмечено первыми переводами «Ада» на французский язык. В инвентарий замка Коньяк, владельцем которого был граф Карл Ангулемский, перед рукописным томом произведений Боккаччо – «libvre de Jehan Boucasse, escript en parchemin et ? la main historiе et tournе ? or et azur, couvert de veloux cramoisi, garny de fermoers, aux armes l’un de Monseigneur et l’autre de ma dame» – была внесена и книга Данте: «libvre de Dante, escript en parchemin et ? la main, et en italien et en fran?ais, couvert de drap de soye brochе d’or, auquel у a deux fermoers d’argent aux armes de feu mon dict seigneur: le quel libvre est historiе»[91 - Цит. по кн.: Farinelli A. Op. cit. Р. 235 – 236 («Книга Жана Букасса, писанная от руки на пергаменте, снабженная иллюстрациями, выполненными золотом и лазурью, в переплете из малинового бархата с застежками, с гербами моего сеньора и моей госпожи... Книга Данте, писанная на пергаменте от руки, как по-итальянски, так и по-французски, в переплете из шелкового полотна, вытканного золотом, с двумя серебряными застежками и с гербом моего покойного господина; книга эта иллюстрирована»).].

Однако трудно сказать, был ли это полный перевод произведения Данте или его части. А может быть, по-французски были написаны лишь заголовки – для удобства читающих. Рукопись эта до нас не дошла, поэтому первым переводом «Божественной Комедии» на французский язык следует считать так называемый «Туринский кодекс»[92 - Morel С. Op. cit. Р. 1 – 191; Stengel E. Philologisches Kommentar zu der franz?sischen ?bertragung von Dantes Inferno. Paris, 1897; Camus J. La premi?re version fran?aise de l’Enfer de Dante // Giornale Storico della Letteratura Italiana. T. XXX – VII. 1901. P. 70 – 93; Counson A. Op. cit. Р. 20; Farinelli A. Op. cit. Т. I. Р. 236 – 242; Friederich W.-P. Op. cit. Р. 61 – 62.] – иллюминованную рукопись, сильно попорченную во время пожара Туринской Национальной библиотеки и относящуюся приблизительно к 1500 г.[93 - А. Оветт был склонен датировать перевод несколькими десятилетиями раньше (Указ. соч. С. 158).] Французский и итальянский текст «Ада» (а неизвестный переводчик перевел только его) написан на двух сторонах больших листов, сохранившихся неполностью (поэтому в тексте есть лакуны). Первые 31 лист иллюстрированы.

Анализ текста перевода заставляет предположить, что его автором был человек, близкий к литературным кругам конца XV в. Хотя последнее время автором перевода считают (напр., В.-П. Фридрих) француза, ранее, из-за итальянизмов и написаний отдельных собственных имен, предполагали, что переводчиком мог быть и итальянец, поселившийся во Франции. Итальянцы на французской службе были в те годы обычным явлением. Встречались среди них и поэты, например Джан Джорджо Алионе (? – 1529) из Асти. Между прочим, именно его выдвигали одно время в качестве автора анонимного перевода «Ада». В этом смысле Алионе был очень подходящей фигурой: он писал и по-итальянски и по-французски, был связан с французскими литературными кругами. Однако потом эта кандидатура была отвергнута, так же как и предположение, что автором перевода был итальянец. Итальянизмы могут быть объяснены переводческой неопытностью, а следы беррийского диалекта указывают на принадлежность автора перевода к центральным районам Франции.