Натали

– Там, где положено. – Огрызнулся капитан. Он понимал состояние полковника Ремезова. Тому приходилось совсем не сладко, батальон увяз на подступах к мегаполису, машины маневрировали фактически на открытой местности, находясь под постоянным огнем с господствующих уровней города, где среди руин располагались идеально защищенные позиции серв-соединений Альянса…

– Это ты «посадил» штурмовой носитель? – Голос Ремезова наконец зазвучал как полагается, с должными нотками уважения.

– Я. Могу дать точную наводку на второй «Нибелунг».

– Передавай.

Алый огонек на индикационной панели возвестил, что Натали уже транслирует данные на командной частоте связи.

– Фрайг…– выругался полковник оценив, как тесно штурмовому носителю в ущелье засыпанного бетонным щебнем проспекта. – Что он делает?!..

– Прет на меня… С двумя «Фалангерами» в десантном отсеке.

– Отойти сможешь?

– Реактивное топливо на нуле. Мне не соскочить, комбат.

– Что предлагаешь?

– Наводи штурмовики по моему пеленгу.

– Спятил?

– Нет. Я выхожу. Буду двигаться в лоб «Нибелунгу». Если судьба – проскочу меж посадочных опор.

– Хорошо подумал?

– Нет времени, комбат. Я пошел. Решай…

Земцов не бравировал. В его душе давно не осталось места для глупых выходок. Игра со смертью шла по-честному, и если его жизнь сейчас разменивалась на штурмовой носитель вкупе с двумя «Фалангерами» Альянса, то значит – так тому и быть. Отступать поздно, да и некуда. Носиться по руинам в течение суток, он не собирался.

– Гепарды взяли пеленг. Держись!

Вперед Натали!

«Хоплит» Земцова проломил огрызок стены, выйдя на относительный простор проспекта.

Это было похоже на бред сошедшего с ума пилота, у которого в голове бесконечно прокручиваются нереальные с точки зрения здравого смысла фрагменты боев: легкая серв-машина, набирая скорость, устремилась вдоль полуразрушенных фасадов зданий прямо в лоб садящемуся «Нибелунгу».

Андрей знал сколько орудий и ракетных шахт защищает носовую полусферу носителя, – башни главного калибра располагались по бортам, и сейчас были наполовину утоплены в броню из-за узости посадочной площадки. Он рисковал, но делал это осознанно, не от отчаяния, а скорее в силу давно и прочно усвоенной истины: лучший способ защиты – это нападение.

Из-под купола свинцово-серых небес в узкую расселину проспекта падал нарастающий вой, – это звено «Гепардов» вышло на прямую атаки, они пикировали по пеленгу сигнала, который передавал «Хоплит» Земцова, – различить «Нибелунг» среди множества ложных целей, огня пожарищ и искажений, вызванных работой фантом-генераторов, пилоты штурмовиков могли лишь на дистанции прямого огня, поэтому им не оставалось ничего иного, кроме, как буквально выполнить приказ командира батальона, выпустив ракеты по четкому сигналу, который поддерживала Натали…

Никто из пилотов не догадывался что у киберсистемы «Хоплита» есть собственное имя.

Они отработали по цели и взмыли вверх, прочь от огрызающихся огнем зенитных комплексов руин…

* * *

Зафиксирован массированный ракетный запуск…

Дистанция – полтора километра.

Подлетное время – восемь секунд…

Сообщения врывались в рассудок, мешая маневрировать.

Замолчи!

«Нибелунг» уже выпустил посадочные опоры. Сложные механизмы выдвигали многотонные шасси, снабженные тандемной опорной частью: дистанция сокращалась и Андрей видел как огромные литые колеса подались вверх, уступая место «раскачке» – так пилоты именовали изогнутые, похожие на короткие, широкие лыжи касательные поверхности.

Носовая полусфера штурмового носителя извергала шквал снарядов, длинные очереди вакуумных орудий хлестали вдоль проспекта, постоянно меняя угол, отчего снаряды расходились веером, обрушивая чудом уцелевшие стены зданий, вслед «Хоплиту» неслась стена разрывов, такая же оранжево-черная, беснующаяся преграда вставала на его пути, осколки рикошетили, калеча кожухи, один из снарядов пробил защитную скорлупу, под которой пряталась установка локационной системы, и мир в глазах Земцова на миг помутился, но Натали в ту же секунду переключилась на резерв…

В правом ступоходе что-то аритмично скрежетало, зубовный хруст надломившегося металла отдавался болью в каждой клеточке мозга, ибо он был серв-машиной, а она являлась им, – человек и кибернетическая система воспринимали друг друга как две половинки единого целого…

«Нибелунг» коснулся тверди.