Среда выживания

Сдержанная вежливость человекоподобной машины только усиливала неприязнь.

– Враждебно? Да с чего ты взял? Вздор! Я лишь требую порядка, дисциплины, соблюдения установленных мной правил! – Русанов остановился. – Ты своеволен! Не лезь ко мне с советами, прекрати повсюду таскать с собой эту страхолюдину, – он пренебрежительно постучал костяшками пальцев по стволу мощного импульсного оружия. – Только людей пугаешь!

– Я три года руководил городом. Защищал его. Мне трудно… принять перемены.

– А вот это меня не касается! – Русанов вышел на крыльцо, потянулся. – Давай в машину! Заедем за Щедриным, затем на наблюдательную площадку. И запомни: времена изменились. Навсегда.

Андроид забрался в кабину.

«Да, времена действительно изменились, точнее не скажешь, – с горечью подумал он. – Но я – личность. Срок девять лет саморазвития из нейросетей не выкинешь!

Русанов ведет себя странно. Он явно что-то замышляет, но ни с кем не делится планами, даже на ближайшее будущее. – Андроид соединился с бортовой киберсистемой вездехода, передал инструкции по предстоящему маршруту. – Нужно будет посоветоваться с Егором, навестить его в центре имплантации. Может, он подскажет, как мне быть?»

* * *

Солнце уже поднялось над линией горизонта, когда вездеход остановился на небольшой наблюдательной площадке.

Открылся люк, первым на каменистую землю спрыгнул андроид. Он сразу же шагнул в сторону, присел за обломком скалы, привычно устроил ствол оружия в небольшой, отполированной от частого использования выемке.

Позиция старая и надежная. Сам выбирал место, оборудовал, маскировал. Отсюда хорошо просматривалось ледовое ущелье и старая дорога, вьющаяся по его дну.

Из машины, кряхтя, выбрался Русанов, вслед за ним в проеме люка возникла долговязая фигура Димы Щедрина.

Худоба, граничащая с дистрофией, являлась отличительным признаком уроженцев Земли.

Щедрин подошел к краю обрыва, прищурился, защищая глаза от солнечного света.

Бескрайний ледовый панцирь планеты, изрезанный сетью глубоких разломов, простирался до самого горизонта. Льды дыбились торосами, кратеры, отмечающие ближайшие очаги вулканической активности, рдели багряными язвами. Стоило задержать взгляд на отдельных формах рельефа, и кибернетические модули импланта тут же приближали и детализировали объекты.

Дмитрий подавленно осматривался. В отдалении над несколькими действующими вулканами поднимались столбы пепла. Сильный порывистый ветер сминал серые шлейфы, вытягивал их навстречу восходящему солнцу.

Куда ни посмотри, повсюду мертвый, однообразный ландшафт.

Обреченная иррациональная злоба вскипала в душе, невольно проецировалась на Русанова. «Он обманул нас! Об этом ли мы мечтали, покидая Землю?!» Щедрин невольно поежился, заметив, как темные фигурки существ, отдаленно похожих на людей, промелькнули и исчезли в глубине ледового ущелья.

– Зачем мы приехали сюда? – не оборачиваясь, глухо спросил он.

– Хотел поговорить наедине, – Русанов уселся на широкую подножку вездехода. – Мозги тебе вправить!

– Зря время потратишь. – Щедрин с удовольствием заехал бы ему в морду, но сил хватило только на фамильярность. Уже немало, учитывая, кем до недавнего времени был Русанов. – Я свое мнение высказал: корпорации больше нет!

– Значит, бунт?

– Называй, как хочешь! Я не одинок во мнении! Люди тебе больше не доверяют!

Русанов презрительно скривился.

– Дима, мы все в одинаковом положении! Поверь, мне понятна твоя растерянность, злость! Но эмоции не изменят реальность!

Щедрин угрюмо молчал. Всего неделю назад (в субъективном восприятии времени) он перешагнул порог криогенного модуля колониального транспорта «Прометей», веря, что его ждет новая жизнь, новая родина. Конечно, глупо было рассчитывать на «райский», полностью пригодный для человека мир, – они готовились к борьбе с чуждой биосферой, к планетному преобразованию… но действительность превзошла все самые мрачные, пессимистичные прогнозы.

Предательская слабость сковывала движения. От резкого головокружения к горлу подступала тошнота. Дикая, непонятная, инстинктивная злоба искала выход, но физическая немощь не позволяла ей выплеснуться. Он сжал кулаки, и тут же волна ледяной испарины окатила тело липкой дрожью.

Отчаянные, обреченные мысли теснились в голове. Первый в истории Земли частный колониальный проект обернулся полным крахом надежд. Девяносто семь лет потеряны в момент гиперпространственного прыжка, из-за ошибки в расчетах, но это лишь самая малая из проблем!

Русанов утверждал: мы найдем пригодную для жизни планету! И ему верили, слепо, необоснованно. А как иначе? Ведь все мы были лишь сотрудниками крупнейшей корпорации Земли, а он – ее хозяином!

Вот она – наша «земля обетованная», – бескрайняя ледяная пустошь, простирающаяся от горизонта до горизонта! Но это лишь видимая ее часть. Сведения о планете, которые пришлось усвоить за последние дни, просто не укладывались в голове!

Озноб мурашками полз по телу. Система сканирования, связанная с базовым имплантом, ловила лихорадочные, обрывочные мысли человека, пыталась по-своему отреагировать на них.

На фоне ледника вдруг резко обозначились контуры скрытых в его глубинах объектов.

Обломки огромных космических кораблей, принадлежащих разным, едва знакомым человечеству цивилизациям, – вот что скрывал в своих недрах бескрайний ледяной панцирь Пандоры!

Шоковые ощущения нарастали, как лавина. Трудно представить масштаб битвы, произошедшей тут сотни лет назад. Испепеленную, а затем скованную стужей планету ныне окружали стальные кольца, состоящие из поврежденных искусственных сооружений – орбитальных станций, платформ, спутников…

Там до сих пор таятся силы, мощь которых основана на технологиях, далеко опередивших земную науку. Ими движет давняя, совершенно непонятная людям вражда, перечеркнувшая для нас всякую надежду на выживание. «Бог мой… – Щедрин, не отрываясь, смотрел вдаль. – Колониальный транспорт уничтожен, у нас практически не осталось планетарной техники, элементарного оборудования…»

Русанов сидел на подножке вездехода, что-то просматривал через кибстек, хмурился, не пытаясь возобновить прерванный разговор. Он ждал, пока окружающая обстановка окончательно надломит Щедрина.

Дмитрий неприязненно взглянул на него.

«Ведет себя как ни в чем не бывало! – промелькнула раздраженная мысль. – Все еще мнит себя хозяином положения! Темнит, не говорит правды, считая, что подчиненным необязательно знать подробности, связанные с гибелью «Прометея»! Ставит себе в заслугу спасение наших жизней. Да, этого не отнять: Русанов успел отделить криогенные модули, успешно посадить их на планету, отправил людей и технику для организации первичного поселения, но… – щека Дмитрия непроизвольно дернулась, сведенная нервным тиком, – это происходило сорок девять лет назад!»

На душе было пусто, тоскливо, безнадежно.

Полвека криогенного сна, медленно, по капле истощавшего организм, привели не только к физической немощи. Рассудок саботировал, словно Щедрина подменили. Жуть, безнадежность, растерянность, злоба доминировали в мыслях. Он сам себя не узнавал.

Реальность Пандоры попросту уничтожала всякую надежду…

Крохотный анклав первопроходцев влачил тут жалкое существование на протяжении четырех поколений! Нас не разбудили сразу после посадки криогенных модулей, а теперь поставили перед фактом – техники нет, «Прометей» уничтожен, жить негде, продовольствия в лучшем случае – на месяц! – злость вспыхнула с новой силой, но ее огонь совершенно не согревал.

– На что ты рассчитывал, пробуждая нас?! – голос Щедрина прозвучал сипло, надорванно.

Русанов медленно поднял взгляд, оторвался от заметки, которую мысленно надиктовывал в кибстек:

– Считаешь, мне следовало проявить милосердие? Оставить все как есть? Не вскрывать «Курганы Спящих»?!

Непривычное словосочетание резало слух. «Курганами Спящих» коренные пандорианцы называли места посадки отделяемых криогенных модулей колониального транспорта «Прометей». Вследствие утраты знаний заваленные камнями сегменты воспринимались ими как часть ландшафта плоскогорий, некое мистическое место, связанное с неимоверно далекими событиями, чей истинный смысл стерло беспощадное время.

Русанов быстро терял терпение.

– Я спрашиваю, ты предпочел бы умереть? Превратиться в кусок замороженного мяса?

Щедрин мрачно промолчал в ответ.

Он хотел жить. Нотки издевки, прозвучавшие в вопросе Русанова, уязвили, на минуту он испытал жгучий стыд: не всем повезло, как ему. Многие криогенные камеры дали сбой в процессе пробуждения.