Выбор оружия

– Дело гнилое какое-то.

– Почему вдруг? Попали люди в передрягу, надо помочь… Ну и самим заработать слегка…

«Слегка»… Мы рассчитывали, если все сладится, поднять на этой операции тысяч сто. И по моим, и по напарника меркам – огромная сумма, в жизни мы такой не видели. Хватило бы на «вездеход-броневичок универсальный», о котором Пригоршня давно мечтал, и еще осталось бы.

– Так что гнилого? – повторил он.

Мы шли медленно, подняв оружие. У подножия холма по-прежнему ничего не шевелилось, вообще никакого движения не было.

– С чего это Медведь тогда к бару не со стороны Чернобыля вышел, а от Свалки? – спросил я.

– Ну, плутал, наверно… Он же едва на ногах стоял и соображал плохо из-за яда ржавых волос.

– Плутал… Ладно, а у тебя еще такой вопрос не возник: почему Медведь толком не запомнил, где поле артефактов расположено?

– Возник. И у Курильщика возник. Он мне говорил, что спрашивал у Медведя.

– Да что ты? Экий проницательный мужик наш Курильщик… И что Медведь ответил?

– Сказал: в полубреду был, когда от зомби уходил, они ж Медведя потрепать успели, а еще он в заросли ржавых волос попал, и те его искусали. Девчонки в баре мне сказали, он и вправду весь красный был, в сыпи и волдырях. Это не считая ран и ссадин. Мучился очень первые дни, потом только оклемался.

Мы спустились до середины склона. Я роста среднего, а Пригоршня почти на голову меня выше, так что ему лучше было видно. Но и я никаких опасностей не замечал. Ровный луг внизу, остатки сараев, башня с домиком и грузовик. И все. И никаких проблем. Однако когда мы уже две трети расстояния до цели миновали, меня вдруг продрало – будто невидимые пальцы с длинными когтями прошлись по телу, сверху вниз. Я чуть не вскрикнул.

– Ты чё? – прошептал Пригоршня, когда я резко остановился, слепо водя перед собой стволом автомата.

– Не чёкай! – почти рявкнул я. – Там что-то есть.

– Та ну, брось. Нема ничего.

Не спрашивая разрешения, он снял с моего пояса бинокль и осмотрелся.

– Ага, пусто, – заключил Пригоршня через некоторое время.

У меня на поясе много сумок да еще два контейнера особых, побольше и поменьше. Пока я доставал гайку с куском бинта на ней, бинокль поднялся выше: напарник глядел поверх чернобыльских домов на Припять.

– Баржа стоит, – пробормотал он. – Вот объясни мне, Андрюха, чего она там стоит?

Пригоршня – единственный в Зоне, кто знает мое настоящее имя: Андрей Нечаев. Раньше еще Иван Пистолет знал да Витя Сумасшедший Кулак, скупщики из самых первых, кто здесь обосновался. Но давно нет их, один застрелился, а второй сбрендил.

– Стой, молчи, – велел я, примерился и швырнул гайку к подножию башни. И потом, левее, вторую, а после и третью – но уже правее, в сторону неподвижного тела в траве.

Нет, ничего там не было. Гайки упали нормально, и траектория тоже у всех была обычная. Так в чем дело? Я даже присел на корточки, потому что тошнить начало, внутренности скрутило. И знобит, пальцы на автомате чуть дрожат.

– Да что с тобой, Химик? – спросил Пригоршня, наконец преисполняясь серьезности. – Вправду прихватило? Но ведь пусто там, точно говорю! Трупы эти… так что – трупы? У Курильщика вон в баре под люстрой скелет висит. Это не показатель.

Я осторожно выпрямился, не сводя глаз с участка внизу. Бывало, предчувствия меня обманывали. Или заболеваю? Простудился, шастая по осеннему лесу да ползая брюхом по голой земле… И все же я топтался на одном месте, продолжая рыскать взглядом по окрестностям, пока напарник не взмолился:

– Слушай, Химик, мы так три дня спускаться будем. Ну сколько можно? Мы б уже нашли того Медведя или поле это, на нычке у Курильщика сидели бы и водку пили…

Это он, конечно, загнул: до бара топать и топать, и к завтрашнему утру не успели бы. Не говоря о том, что где Медведь – вообще-то до сих пор не ясно, мы его, может, два дня тут разыскивать будем. Но, пожалуй, я таки чересчур осторожен. Надо идти, тем более что отпустило вроде, не тошнит и озноб прошел.

Я сказал:

– А знаешь, не верю я ни в какие артефактные поля.

– Как? Как не веришь? – забеспокоился он.

– Да нет их, скорее всего, легенды это, понимаешь? Любое такое… такое место, – я взмахнул рукой, – вот типа Зоны – легендами быстро обрастает да суевериями всякими. Потому что жизнь наша зависит не только от умения и осторожности, но и от фарта. Отсюда и сказки всякие про поле артефактов, Хозяев Зоны, Черного Сталкера, Монолит…

– Монолит – не сказка, – возразил он обиженно. – Скажешь тоже. Что, и Доктор, по-твоему, сказочка? И Хозяева Зоны – они точно есть!

– Конечно, Доктор не сказка, он вон скольких вылечил. Да я его и видел один раз. Но остальное… А, ладно, что с тобой спорить, с неучем!

Грузовик стоял к нам задом, к развалинам передом. Зеленый тент, зеленая кабина. Краска облупилась, вся в трещинах и рыжих пятнах ржавчины, дверца водительская приоткрыта. Мы прошли мимо, на всякий случай заглянув внутрь. Никого, ясное дело, хотя я не удивился бы, обнаружив зомби или просто скелет водилы в фуражке и с кобурой на боку, сжимающий баранку костяными пальцами. Зато возле переднего колеса лежали человеческие кости и два черепа, один – смятый, почти раздавленный.

Даже птицы здесь не чирикали и мухи не жужжали. Дойдя до башни, мы осмотрели висящее тело.

– Койот, – сказал Пригоршня.

Это и вправду был он – тощий рыжеватый сталкер с веснушчатым лицом. Висел, как Буратино в комнате у Карабаса Барабаса: голова свесилась на грудь, конечности безвольно повисли. Лицо искажено, словно перед самой смертью что-то напугало Койота… напугало до смерти. На правом запястье виден ПДА, а на земле под телом мокрая лужа. Никита шагнул ближе, осторожно ухватил за ботинок и потянул.

И тут же отскочил: с глухим чмоканьем Койот отлепился от кладки и рухнул под башней.

Напарник засопел и сплюнул в траву. Спина мертвеца потекла, будто сливочное масло на жаре – там что-то поблескивало и булькало, мягко подрагивало…

Мы быстро попятились от тела, потому что, как только оно упало, вокруг начал распространяться специфический сладковатый запах.

– Ты раньше видел такое? – спросил Никита почему-то шепотом.

Я мотнул головой:

– Нет. Но ткани так не должны разлагаться, это бред.

Все еще пятясь, мы прошли мимо закрытой двери постройки и только тогда повернулись к мертвецу спинами. Койота я почти не знал, встречался несколько раз у Курильщика – сталкер как сталкер, обычный бродяга Зоны. Но на душе все равно не по себе стало, муторно как-то. Вот был человек – и не стало, причем умер страшной смертью, судя по искаженному лицу. Его ПДА будет давать сигнал, пока не разрядится, а после метка погаснет вслед за человеческой жизнью.

– Что-то мне на другого и смотреть теперь неохота, – признался напарник.

Все же мы подошли ко второму телу и стали молча разглядывать труп. Тут уж нельзя было сказать, испытывал ли покойный перед смертью такой же ужас, как Койот, или нет. Потому что лицо его, как и все тело, было не то объедено, не то наполовину растворено какой-то кислотой. Кожа слезла лоскутами, клочья одежды въелись в плоть, будто смешавшись с нею. Целыми остались лишь ремень с пряжкой, которая блестела, словно только что начищенная, ботинки, кобура и ПДА на запястье, напоминавшем красно-бурую палку.

– Узнаешь его? – спросил Пригоршня.

– Нет.

– Наверно, тоже кто-то из ребят Курильщика. Ладно, ты постой, а я в доме погляжу.

Чуть пригнувшись, он пошел к одноэтажному домику. Движения напарника изменились, стали вкрадчивыми, сдержанными и выверенными. Ноги в армейских ботинках бесшумно касались земли – и не верится, что этот здоровяк может так передвигаться. «Грозу» Никита повесил за спину, достал «Кипарис» и выставил его перед собой, сжимая обеими руками. У меня самого только «пээм» в кобуре, да еще «калаш», надо наконец что-то покруче приобрести… Хорошее все же оружие эта «Гроза». И дорогое, но я денег не жалел, потому что теперь чувствую себя рядом с напарником в безопасности. Ну, относительно, настолько, насколько это вообще возможно в Зоне.

Перед приоткрытой дверью он остановился, прислушиваясь, затем толкнул ее стволом, присев, качнулся вперед. Глянул на меня, махнул рукой и исчез внутри. Я ждал, отойдя от трупа, изучая руины и грузовик.