Двери во Тьме

– Милославский просил передать вопросник. Займись завтра, а в понедельник в отдел закинь, хорошо?

Я быстро проглядел несколько отпечатанных на машинке листов, поморщился, представив, сколько времени займут ответы на все эти вопросы, но кивнул:

– Сделаем.

– И в понедельник прямо с утра приезжай, хорошо? – добавил Иван. – Вроде бы шевеления начались, так что задачу могут поставить. И машину какую-то обещают дать наконец.

– Дороги-то не развезло еще? Это я насчет задачи.

– Планированием займемся, – пожал плечами Иван. – Подготовкой. Есть одно место, куда нам рвануть надо, и туда вроде с дорогой все в порядке.

Вот как, похоже, что сезон полного безделья заканчивается, сменяясь на безделье относительное. Машину – это да, машину нам обязательно надо новую. Была хорошая, гусеничная и бронированная, но вот вся вышла. Налетела на противотанковое ружье, а потом ее злодеи просто сожгли, после того как мы из нее, подбитой, смылись. Интересно, что теперь взамен дадут? Хотелось бы что-то подобное, по грязи наша «жужа» носилась мухой – так больше никто не умеет, наверное.

– Вань, к слову, – постучал я пальцами по папке. – И все же что мы оттуда вывезли тогда? Что-то это молчание уже напрягать начало, если откровенно. Был же уговор про то, что нас тоже информируют, так?

– Блин, Володь, ну ты меня как врага народа уже с этим пытаешь, – вздохнул Иван. – Нечего пока особо рассказывать. Есть какая-то информация, вроде уже закономерность появления пятен просматривается, но только это так… писями по воде виляно пока. Тыщу раз тебе говорил, что как только что-то понятное появится – тебе сразу расскажу.

– В части касающейся, – уточнил я.

– Ага, именно в ней, – чуть разозлился Иван. – Или допуск получай, а меня под пресс не толкай, мне моя работа дорога.

– Ну хоть что-то ты изродить можешь, Вань? – продолжал я наседать на своего начальника. – Сам понимаешь, что нет любви без взаимности.

– Есть служебные обязанности, – оборвал он меня. – Ладно, если кратко – Тьма, кажется, появляется там, где есть массовое захоронение. Или массовая гибель людей.

– Не понял, – удивился я. – Это что, во всех местах, где Тьма, кого-то массово убивали?

– Появляется, я же сказал, – поморщился он. – Прокол в ткани этого мира случается, а уже дальше разливается. Так понятней?

– Поня-атней, – почесал я в затылке. – Погоди, то есть выходит, что в Красношахтинске кого-то недавно порешили, и Тьма перескочила туда?

– Не совсем так, – покачал головой Иван. – Там могли кого-то век назад порешить. Или два. Но дыру в слое уже сделали. Пока Тьмы рядом не было с этим миром, ничего никто и не видел, а как случилось то, что здесь случилось…

– Люди пропали, в смысле? – перебил я его.

– Ну да, или что тут вообще было, черт его до конца разберет, – хмыкнул он. – Ну вот смотри… – Он положил одну ладонь на другую, демонстрируя их мне. – Любой мир – он как ткань многослойная, как покрышка: там и корд, там и сетка, там и резина… – Он раздвинул ладони. – …А тут вроде как все расслоилось. Люди, наверное, в «резиновом» слое застряли, а мы провалились… в сетку, наверное. А она к Тьме близко, и через каждую из дыр та сюда просачивается, понял? Раньше не могла, конструкция была прочная, а теперь вот так.

– Ну да, понял, – ответил я. – А в Красношахтинске что за резня массовая была?

– Там дачи НКВД были, – сказал Иван. – Ничего такого, казалось бы, но потом кто-то вспомнил, что они часто на расстрельных полигонах строились – чтобы и не копал никто лишнего, и чтобы земля не пропадала. Вот и решили проверить документы хозуправления тамошнего, как земля выделялась.

– И как?

– Да так и выделилась, – вздохнул Иван. – Там тысячи две закопано, со всей области везли. Пятно Тьмы свежее, отследить локализацию получилось легко.

– И оттуда и расползается?

– Прямо с дачного поселка пошла, – подтвердил он. – Самый эпицентр.

– Это у вас первое подтверждение, что ли? – немного удивился я. – Не догадывались пока?

– Не первое, – ответил он, перекладывая себе шашлык на тарелку. – Локализовали еще место расстрела немцами наших военнопленных – фронт недалеко ведь был, и есть совсем историческое место, там еще при местном царе-тиране-батюшке бунтовщикам головы рубили массово; его тут тоже все знали, даже в краеведческом музее экспозиция была.

– То есть три точки уже?

– Именно. Достаточная статистическая база получается.

Я задумался. Милославский, помню, мне сказал что-то насчет того, что «одна насильственная смерть дает такой выброс энергии, что может проколоть все миры насквозь». За точность цитаты не ручаюсь, но смысл примерно такой.

– Погоди… – задумался я вслух. – А когда адаптанты жертву принесли и я сюда провалился… это же процесс задом наперед идет, так? Убивали здесь, а дыра в моем слое появилась, нет?

– Не гони программу, – прервал меня Иван. – С этим не разобрались до конца. Будет теория – расскажу, обещаю. Там не все понятно, а сочинять на ходу не хочу. Поговорили – и будет, что мог, то рассказал, и даже больше. Понял?

– Так точно, товарищ научный руководитель группы, – кивнул я, задумавшись. – Не смею дальше беспокоить.

Ладно, хоть что-то, но сказали, появилась информация для размышления.

* * *

В воскресенье проснулись поздно, выспавшись от души – лучший способ борьбы с похмельем, которое было неизбежно после вчерашних посиделок в «Телави». Пока Настя раскочегаривала плитку под чайником, я выложил на кухонный стол переданную Иваном папку. Вопросы, вопросы, бесконечные вопросы…

– Это что? – спросила Настя, заглянув через плечо.

– Милославский прислал, а Иван отдал вчера, на банкете, – ответил я, берясь за карандаш.

– А точнее?

– Очередной опросник по моему слою действительности, – сказал я, поставив первую галочку у первого пункта. – Что-то он все Милославскому покою не дает. Тогда вопросов на двести ответил, а сейчас… – Я заглянул в последний лист, хмыкнул и сказал: – И сейчас триста восемьдесят семь.

Те самые пресловутые двести вопросов Милославский задавал мне сам, делая пометки в разложенных листочках, а теперь прислали в письменном виде новые вопросы. Причем все по моему «слою действительности», от нормальных до идиотских, про «грудь певички Симанович», например, или про какое-то идиотское шоу по телевидению. Похоже, что Милославского больше всего интересует точная идентификация места, откуда я сюда провалился, – вот и выкапывает как можно больше всяких деталей. Большинство, кстати, из тех, что я сам знаю, совпадали, лишь некоторые отличались. А кое-чего я просто не знал, потому что того же телевизора был небольшим любителем.

– Это срочно? – уточнила Настя.

– Да нет, вроде до завтра закончить надо бы, – сказал я, откладывая карандаш. – Все равно с утра на Ферму, заодно и отдам.

– Я на рынок сегодня хотела съездить, – пояснила она.

– Не вопрос, как скажешь, – ответил я с полной готовностью и энтузиазмом.

Рынок – святое, раз мы теперь семейной жизнью живем. Тем более что полуфабрикатов здесь нет, холодильников тоже, разве что зимой за окно в авоське еду вывешивать можно, птицам на радость. Через день приходится или на рынок или в магазинчик. Ну еще в общепите местном обедать можно, что мы чаще и делали: хорошо быть состоятельным парнем, спасибо мародерке, хоть и рисковое занятие до крайности.

– И еще, – сказала Настя, – в Сальцево когда сможем съездить? Тоже на рынок.

– Ну… – я задумался, – …после нашей с Федькой халтуры, хорошо? Машину пригоним – вот и повод скататься появится.

– Хорошо, это не к спеху.

В квартире после заклейки окон было тепло, а теперь еще и уютно стало. Обоев бы еще добыть каких-нибудь и стенки оклеить, но их тут нет. Есть только краска мерзких оттенков, но с этим у нас и так все хорошо – как раз одной такой, нелепо-голубенькой, все вокруг и покрашено. А может… просто побелить все, как потолок? А почему нет? Намешать белил, чуток синьки добавить, как делала моя бабушка на Украине перед каждой Троицей, выбеливая потолки… Точно, раз у нас такой график работы расслабленный сейчас, то займусь.