У Великой реки. Поход

– Давай подымай свое бревно, хорош лясы точить, ? изобразил я раздражение.

Мне можно, я сейчас герой. Ополченец чуть не во фрунт вытянулся и бревно от опоры отомкнул. Раз уж я такой герой, то и почести мне соответственные. Я завел мотор и въехал в ворота, которые через полчасика закроются уже до рассвета. Вход в город будет только через ворота служебные, узкие, с чародейским шлюзом для проверки ночных визитеров. Как солнце уходит, бдительность втройне повышать надо.

От ворот в глубь города вела широкая, хоть и не мощеная, улица, называемая Главной. Ее только регулярно гравием подсыпали, чтобы грязь не разводить. Справа потянулись заведения увеселительные, откуда уже пьяные голоса на улицу доносились, и за окнами девы распутные повизгивали. Слева ? купеческие конторы, гостиные дворы, гостиницы и дворы постоялые. Это ? Берег, тут сплошь приезжие, с караванами пришедшие или рекой, с баржами. Сгрузили товар по лабазам, а теперь веселятся.

Я разминулся с урядническим «козлом», затем опять с конным патрулем, причем урядники на поясе вместо шашек носили длинные дубинки. Тут рубить некого, зато для дубин зачастую работы хватает: во хмелю гости нашего славного города бывают буйны.

Примерно на середине Главной улицы я свернул налево, на Волжскую. Она вела от берега к Центральной площади Великореченска, до которой я доехал за минуту. Тут недалеко, Берег все же район небольшой, конторы с гостиницами, кабаки ? да и все. А Центральная площадь как раз и находилась на границе между Берегом и Холмом. На ней и городская управа, и острог маленький, и околоток, и городская больница. И даже театр, который еще и цирком работал, когда к нам артисты наезжали.

Перед околотком стояла виселица на три «висячих места», сейчас пустая. Коновязь и стоянка были забиты машинами и лошадьми, как раз пересменка шла. Я даже увидел нашего станового пристава, Битюгова Степана, который свою фамилию на двести процентов оправдывал. Росту он был немереного и шириной плеч мог спорить с двумя гномами сразу. Гора, а не человек. Сейчас он раздавал последние цеу новой смене урядников, столпившихся перед околотком. Работали моторы «козлов», пахло выхлопными газами и конским навозом.

Прямо напротив околотка находилась городская управа. Возле нее было тихо, и как раз туда со своей добычей мне и было нужно. У крыльца, на скамейке под навесом, сидел, ссутулившись и покуривая папиросу, Сидор, дедок лет семидесяти, прирабатывавший в управе на какой-то универсальной должности, включающей в себя обязанности привратника, уборщика, ремонтника и еще десятка два других. Увидев меня, он поднялся, опираясь руками на колени.

Я остановил машину прямо перед Сидором, заглушил мотор.

– Чегой привез, сокол? ? спросил Сидор.

– Чего просили, то и привез, ? ответил я в тон ему. ? Кто будет добычу принимать?

– Ванька Беляков здесь. ? Сидор показал пальцем на окно второго этажа. ? А голова домой ушел уже.

– Давай Белякова, если он вексель выпишет, ? согласился я.

Сидор запрокинул голову и неожиданно громким и гулким для его лет голосом проревел:

– Ванька!!! Ванька!!!

Окно на втором этаже бревенчатого здания с треском распахнулось, и оттуда высунулся Ванька Беляков ? молодой, сообразительный, вечно взъерошенный и донельзя пронырливый помощник городского головы.

– Сидор, чего орешь? ? давшим «петуха» голосом крикнул он.

– Охотник с добычей приехал, ? кивнул на меня Сидор. ? Денех с тебя хочет. Плати.

– А-а-а… ? с сомнением протянул Ванька. ? Сейчас спущусь.

Его круглая вихрастая физиономия исчезла в окне, и через минуту Ванька материализовался на крыльце. Он был обут и одет в высокие сапоги, галифе для верховой езды и почему-то пиджак с галстуком. Выглядел такой наряд, по меньшей мере, дико, но Ванька в нем явно себе нравился.

– Здоров, Сань, ? важно и покровительственно поздоровался он со мной. ? Кого завалил?

– Того, за кого сто пятьдесят золотом. Давай отсчитывай.

– Уверен? ? с неискренним сомнением спросил Ванька.

Я не ответил, забрался в кузов, бухая тяжелыми высокими ботинками по металлическому полу, и начал распускать бесконечные петли веревки, стягивающей брезент. Сидор с Ванькой не вмешивались и лишь наблюдали за процессом. Подошли даже двое урядников, заступивших уже на смену и теперь проявивших здоровое любопытство.

Минут за пять мне удалось освободить сверток от веревок, и я откинул брезент.

– Ох… ити-ить…

– Твою мать!

– Ой-е-е…

Нечто подобное протянули все присутствующие, каждый на свой лад. Действительно, было с чего поразиться. Тварь, лежащая в кузове моей «копейки», больше всего напоминала смесь бабуина-переростка и тигра. На первого она смахивала статями, на второго ? размером, расцветкой и калибром клыков и когтей. Кроме того, от твари шел заметный след магии. Если кто умеет это чувствовать, конечно. Похоже, что тварь происхождения скорее магического, чем естественного. Побаловался кто-то, вывел ее.

В груди твари было три здоровых дыры от сегментных пуль из дробовика, голова дважды прострелена из револьвера. Контроль. Из ран вытекла какая-то бурая густая кровь, от которой и шел этот тяжелый трупно-гнилостный запах. Пока тварь жила, никакой особой пахучестью она не отличалась. Сейчас кровь уже свернулась, из чего следовало сделать вывод, что воскресать чудовище не будет.

– Это тот самый, что скот и пастухов за Выселками порвал? ? спросил один из урядников.

– Он самый, ? согласился я. ? Иван, где деньги?

Ванька стоял, глядя на зверюгу и открыв рот, так что мне даже пришлось пихнуть его в бок. Он спохватился.

– А где я их возьму в такое-то время? ? громко завозмущался он. ? Приходи с утра, когда голова в управе будет, к нему иди, и он скажет, платить или не платить.

По такой Ванькиной словесной суете я сразу понял, что, во-первых, ему лень выписывать вексель, во-вторых, он перестраховывается и, в-третьих, пытается спихнуть решение финансового вопроса на начальство. Такие мысли надо пресекать в зародыше.

Я ничего не ответил, а лишь натянул на руки толстые резиновые перчатки, валявшиеся у меня в кузове, ухватил мертвого «бабуина» за мускулистую конечность, покрытую свалявшейся рыжей шерстью, и потащил его к краю кузова. Ванька сразу заподозрил неладное и заголосил:

– Ты… ты чего делаешь, а?

– Выгружаю добычу, ? строго заявил я, глядя ему в растерянные глаза. ? Ты что думаешь, я эту вонючку буду в кузове хранить до завтра? Тут у вас полежит, вы налюбуетесь вволю, а с утреца я подойду. Во сколько, говоришь, голова на службе будет?

– Куда ты выгружаешь! ? замахал руками Ванька, пытаясь встать на пути влекомого мной трупа чудовища. ? Даже не думай.

Я как бы случайно выронил лапу монстра, которую удерживал в руках, и она упала Ваньке на голову. Тот взвизгнул неожиданно тонким голосом, отскочил назад, а я снова демонстративно взялся кантовать тяжелую обмякшую тушу.

– Ваняша, я ведь знаю, что векселя у тебя в сейфе хранятся, головой уже подписанные, и ты знаешь, что работа сделана, ? попутно сказал я Ваньке, который отряхивался непонятно от чего. ? Так что решай: или эта гадина у вас лежит на крыльце до завтра, или ты выписываешь вексель сейчас. Третьего не дано.

Ванька посмотрел на меня с обидой, даже нижнюю губу выпятил, и сказал:

– Ладно. Потерпеть он до завтра не может. Выпишу я вексель. Пусть мне завтра голова башку открутит за нарушение финансовой дисциплины.

– Пусть, ? легко согласился я. ? Твоя башка, мне-то чего ее жалеть? Над каждой башкой не наплачешься.

Ванька окончательно обиделся и ушел в дом. Появился обратно он всего через пару минут, с тонкой картонной папочкой в руке, не говоря ни слова, протянул ее мне, буркнув: «Именной, палец прижми». Я принял папку от него, развернул. Там лежала бледненькая голубовато-розовая бумага, на которой я в нужных графах прочитал «Волкову Александру» и «золотом сто пятьдесят руб.». То, что нужно. Затем я прижал большой палец к блестящему кружку в уголке векселя. Кружок слегка засветился и опять померк. Все, теперь защита меня запомнила, и никто иной векселем воспользоваться не сможет. А мне достаточно ладонью провести над кружком, и он мигнет в ответ.

– Видишь, Вань, как все просто? ? похлопал я его по плечу, присев на корточки в кузове. ? А что с добычей делать будем? Сгружать или как?

Ванька явно озадачился. Над этой проблемой, судя по всему, у них еще никто не задумался. Сказать, мол, сразу в печку вези ? в крематорий в смысле, ? получается, что вся идея доставки добычи в городскую управу псу под хвост. Выставлять на обозрение ? так от вони загнешься. Тем более что развернутая мертвая тварь начинала вонять совершенно непереносимо, как будто перед нами на сорокаградусной жаре раскинулся хорошо выдержанный скотомогильник.

Я терпеливо ждал, глядя на Ванькино лицо, отображающее напряженную работу мысли. Затем Ванька махнул рукой и сказал:

– Голове домой позвоню, спрошу.

– Спроси, голубь, спроси, ? неожиданно влез в разговор молчавший доселе Сидор. ? Он тя, голубя, наставит.

Ванька вновь исчез в здании управы, и вскоре со второго этажа донеслись приглушенные звуки телефонного разговора. Дозвонился, видать. Надеюсь, голова велит оставить тварь возле управы. И везти в крематорий неохота, и опять же охота дать понюхать добычу голове, который с утра на службу заявится. Пусть оценит лично мудрость своих распоряжений.