Зона личной безопасности. Тревожная кнопка

– Он принципиально не заводит служебных романов.

– Почему?

– Не догадываешься? Легче рвать отношения. Погулял месяц-другой – надоела, бросил. А когда дама каждый день перед глазами мелькает? Попробуй отшей…

– Так… А зачем отшивать?

– Да он не нагулялся еще. Свет, я понимаю – симпатичный, холостой, не бухает… Но… Не зацикливайся… Такие до пятидесяти не женятся.

Разведчица явно огорчилась от услышанного, но старалась держать себя в руках, а не кататься по земле и рвать волосы, уничтожая новую прическу.

– Да при чем здесь женитьба? Я за него замуж не собираюсь!

Сказано было без удара кулаком по скамейке, но достаточно решительно. Как коммунистом на антирелигиозном митинге: «Бога нет!» Ольга не то чтобы сильно удивилась, но вопрос в ее глазах читался:

– Погоди… Ты, вообще, как к нему относишься?

– Не знаю… Сначала нравился… А сейчас… – Разведчица пожала плечами, словно проворовавшийся подрядчик, вместо городской больницы построивший личный особняк. – Да какая разница?

Теперь в глазах подруги читался очень большой вопрос. Еле помещался:

– Тогда зачем все это?

– Оля, дело принципа. Понимаешь? Я рано или поздно своего добьюсь.

– Не понимаю… Свет… Какой принцип? Чего добьешься? Допустим, будет он за тобой бегать. А что дальше? Ладно мужики – им лишь бы самолюбие потешить да в компаниях бравировать. Поиграют и бросают. Но ты-то?

– А вот пускай хоть разок почувствует, как быть брошенным. Ему, выходит, можно, а мне нет?

– Ну почувствует. И что? Будешь ходить королевой? Поверь мне – не будешь.

Вообще-то, бросать Кольку разведчица не планировала. Пока она хотела его только завоевать. А там посмотрим. Но насчет принципов не лукавила. Задело ее, больно задело.

– Свет, ты в разведку не наигралась? – не успокаивалась Горина. – Так вон, иди оборотней лови. А хочешь счастья – влюбись, чтоб крышу снесло… Дело принципа… Странные у тебя какие-то принципы.

– Нормальные, – хмуро буркнула Светочка, понимая, что Ольга в чем-то права. Но природное упрямство не позволяло этого признавать.

– А что касается методов обольщения, – Ольга сменила тон на более мягкий, – есть только один метод.

– Какой?

– Плакать и смеяться по-настоящему.

Обрабатывать потерпевшего в больничной палате, в присутствии посторонних, все равно, что избивать задержанного в кабинете прокурора. У всех мобильники – запишут, и завтра – заслуженная слава на весь Интернет с соответствующими комментариями. Идиотом в глазах онлайн-общественности прослыть не хотелось. Поэтому Сергей предложил ограбленному работяге выйти во двор больницы, благо погода стояла теплая и приветливая, располагающая к медитации. Да и аромат поприятней. А то потом неделю от формы будет пахнуть хлоркой, кислыми щами и чужим потом.

Потерпевший уже встал на ноги, мог передвигаться самостоятельно и не возражал против прогулки. Ему шел тридцать пятый, небольшая борода-эспаньолка делала его похожим на певца Михайлова, а повязка на голове – на командира Красной армии Щорса. Сергей про себя окрестил его Щорсом Михайловым. Про Щорса Сергей знал потому, что учился в школе его имени.

Шутки шутками, но объяснить взрослому, дееспособному человеку, что его не ограбили, а он просто случайно загремел, переломав себе ребра, – задача, не подвластная даже Гарри Поттеру. Волшебная палочка загнется после первых слов. Но Гарри еще колдовать и колдовать до наших полицейских. Начать Сергей решил с главного, воспользовавшись советом опытного наставника Никиты Сапрыкина:

– Леонид Анатольевич, а ущерб для вас значительный?

– Да какой там ущерб? В бумажнике кредитка, но я ее заблокировал. А мобильник – старье, все равно менять собирался. Обидно просто. Гопота поганая… А почему вы спрашиваете?

– Понимаете, – Сергей присмотрелся к кусту шиповника, словно подозревая, что в нем притаился прокурорский работник, – мы все равно будем их искать… Но за ваш грабеж вряд ли посадим. Вы же их не запомнили.

– И что?

– Если возбудят дело, вас затаскают в следственный департамент. Уж поверьте. Ничего это не даст, кроме потраченного времени и нервов. Да и нам не подарок. Вместо того чтобы реально искать – отписываться будем.

– Так не возбуждайте… Мне все равно.

– Правда?! – явно обрадовался участковый, не научившийся за не долгий срок службы скрывать свои эмоции.

– Не люблю, когда таскают. Да еще в органы.

– В таком случае надо объяснить ваши травмы как-нибудь по-другому.

– В каком смысле? Метеорит упал?

По нынешним временам, не такая уж и фантастическая вещь. Падают.

– Нет, не метеорит… Например, оступились…

– Это ж как оступиться надо, чтоб два ребра сломать?

– Вы оступились на лестнице, – тут же подсказал Михалев, – скатились, сломали ребра и ушибли голову. По-моему, очень реально…

А телефон и бумажник забыли в машине, а потом нашли. У вас же сотрясение мозга, могла ухудшиться память.

– Но я же уже написал, что меня ограбили.

– Кроме нас с вами, это пока никто не читал…

– Н-да… – Леонид Анатольевич, он же Щорс Михайлов, поправил повязку на голове, – отличная версия… Бросайте свою работу и беритесь за перо. Заработаете денег больше Донцовой.

– Поверьте… По сути, это ничего не меняет, – заверил Сергей, про себя добавив: «Кроме статистики и шансов на квартиру».

– Ну хорошо… Пишите… Мне без разницы.

– Спасибо.

Опорный пункт охраны общественного порядка номер два, где трудился Сергей, находился в паре километров от отдела полиции и ютился на первом этаже небольшого жилого дома. Всего при отделе было четыре «опорника», раскиданных по территории. Так гораздо удобней с точки зрения организации производства. Гражданам не приходится таскаться в отдел, чтобы пожаловаться на соседей. Да и участковым сподручней обслуживать население. Иногда даже из подъезда выходить не требуется. Поднялся на нужный этаж и разобрался с дебоширом.

Само помещение представляло собой большую комнату с четырьмя столами и клеткой в углу, наподобие тех, что стоят в залах суда. Для антиобщественного элемента. Отдельно туалет и прихожая со стеллажами, на которых хранились папки учета и прочая макулатура.

Помимо Сергея, здесь несли службу еще трое. Упомянутые Никита Сапрыкин – капитан полиции тридцати с небольшим лет от роду – стройный красавец-блондин, заметив которого даже старушки приосанивались и поправляли волосы. Петр Егорович Машков – майор-ветеран, считающий месяцы до выслуги. Когда он проходил по территории, дети плакали, собаки скулили, кошки разбегались, а мелкие хулиганы сразу прятались в тень. Вот такое лицо у человека.

И последний – старлей Володя Седых, отработавший на участке пару годков, но уже получивший служебную жилплощадь – однокомнатную квартирку в полуподвале соседнего дома. Отвоевав в острой конкурентной борьбе квадратные метры, не ушел на гражданку, ибо тут же мог этих метров и лишиться. И денег за ремонт никто не вернет. А в двадцать восемь лет оказаться на улице – несолидно даже для офицера полиции.