Без алиби

Дочь перуанца, крупного наркодела и литовской артистки драмтеатра, она научила меня иначе смотреть на жизнь. Благодаря ей я стал неисправимым скептиком, и любое явление жизни, которое раньше воспринял бы как истину, теперь подвергаю сомнению: а так ли оно есть, как кажется на первый взгляд? Безусловно, такая концентрированная подозрительность стала не лучшим моим качеством, и потому кое-кто из моих прежних друзей теперь на дух меня не выносит, зато я познал одну очень важную житейскую мудрость: наша жизнь – затянувшийся спектакль, где каждый играет ту роль, которая в наибольшей степени скрывает его истинную суть.

Я молча смотрел на тихие страдания женщины и, прежде чем развязать ей рот и выслушать ее, попытался в общих чертах разгадать, что же произошло. Без всякого сомнения, ее связал кто-то другой, сама она никак не могла связать свои руки за спиной. Предположим сообщника, вместе с которым она решила очистить мою квартиру. Сообщник звонит мне по утрам, чтобы создать атмосферу таинственности, а также вывести меня из себя, затем в очень лаконичной форме предупреждает о какой-то опасности. Нетрудно просчитать, что я тотчас побегу к единственному телефону-автомату в поселке в надежде найти анонимщика, но встречаю легкомысленную гражданку, щебечущую по телефону. Разумеется, она видела какого-то мужчину в красных трусах и хорошо запомнила, куда он пошел, но у нее больше нет жетончика, а так срочно надо позвонить. Я, как нормальный человек, предлагаю ей ключи от квартиры, а сам иду искать мужчину в красных трусах, звонившего мне, хотя он вовсе не в красных трусах и давно стоит у подъезда моего дома, ожидая женщину с ключами. Затем они быстро очищают квартиру, мужчина, обеспечивая женщине алиби, связывает ее и завязывает ей рот полотенцем, а сам скрывается.

Ну вот, все склеивается, думал я, разглядывая полные коленки женщины. Красотой тебя Бог обделил, и, к сожалению, умом и хитростью тоже. Сейчас я развяжу тебя, и ты, нагоняя на глаза слезы, будешь рассказывать мне, как мирно звонила по телефону, и вдруг в квартиру ворвался большой и страшный человек в черных очках, и как он несколько раз ударил тебя, а потом привязал к стулу и принялся запихивать в мешок все, что ему попадалось под руку, в том числе и дракончика, висевшего на стене. После чего он, естественно, скрылся в неизвестном направлении, а ты, умирая от страха, потеряла сознание.

Я встал, поднял с пола нож, лежащий рядом со стулом, разрезал веревки, развязал ремни, а полотенце, которым был стянут ее рот, не развязывая, стянул на шею на манер пионерского галстука. Резать жалко, пусть мучается с узлом сама.

– Это ужасно! – произнесла она первую фразу и, точно следуя предсказанному мною сценарию, принялась плакать. Слезы были натуральные, и она вытирала их кончиками "пионерского галстука". Я проявил свое железное терпение и позволил ей проиграть эту мокрую сценку до конца. Когда слезки иссякли, женщина сказала:

– У вас нет какой-нибудь воды?

Готовится к монологу, подумал я и принес ей воды из-под крана. Она выпила весь стакан с такой жаждой, что, уверен, легко справилась бы и с трехлитровой банкой.

– Ну, – сказал я, закидывая ногу на ногу и скрещивая на груди руки. – Теперь можно и поговорить. Начинайте! Про то, как в квартиру неожиданно ворвался незнакомец в очках, как он ударил вас, а потом связал.

Женщина судорожно сглотнула и выпучила на меня глаза.

– А вы откуда знаете? – полушепотом спросила она.

– Да такое у меня свойство. Про Ванду читали? Так вот, я ее дальний родственник. Закрою глаза и вижу, что происходило там, где меня не было.

Женщина смотрела на меня с недоверием, даже с опаской. Если она полная идиотка и поверит в этот бред, то, возможно, сейчас же и признается.

– Я жду, – повторил я. – Говорите только правду и в подробностях.

Она вдруг прижала к груди руки и быстро-быстро заговорила:

– Клянусь вам, я думала, что это вы и не стала спрашивать, но только дверь приоткрыла, он сразу ногу просунул, телом надавил – куда там мне с таким конем справиться! Я бы милицию позвала, голос у меня – будь здоров, но он, паскудина такая, сразу за горло схватил, к лицу какой-то дезодорант подсунул, а потом на стену толкнул. Я только за вашу куртку успела схватиться, да так с ней и отлетела, там, кажется, петелька оторвалась – это я сейчас пришью. У меня от неожиданности, знаете, прямо-таки горло свело, я стою, глазами моргаю, ничего сказать не могу, а он – рукой за лицо и повторяет одно и то же, как заведенный: где, мол, Вакула, куда он спрятался…

– Вацура, – поправил я и подумал, что они молодцы, учли даже такой тонкий момент, как преднамеренное искажение фамилии.

– Извините, я не помню точно.

– Естественно, – закивал я головой. – Ну, и что было дальше?

– Ну, я не буду повторять, что он мне говорил – там все с матом, очень грубо, потом он толкнул меня на стул, достал из кармана веревку и связал, как колбасу, – чтоб он удавился на этой веревке! У меня руки и ноги затекли, я до сих пор пошевелить ими не могу.

Она стала показывать мне свои конечности с малиновыми следами веревки, но я поторопил:

– Ну-ну, а дальше? Он стал обыскивать шкафы…

Женщина покачала головой.

– Нет, он ничего не обыскивал, а только полез вон туда за ремнями, да на кухню сходил за ножом – ему концы надо было обрезать. А когда уже уходил – ох, знаете, он так меня предупреждал, чтобы я молчала, чтобы слышно меня не было, щетиной своей все лицо мне извозил – так вот, когда уже уходил, тогда только снял какое-то украшение на стене – я не разобрала, что это было, чеканка, что ли?

– И вы потеряли сознание, – довершил я ее рассказ.

– Если б потеряла, – вздохнула она. – А так все эти три – или сколько там часов прошло? – сидела и дышать боялась. Все думала, что он сейчас вернется и саданет ножом по горлу.

– Вот видите, как хорошо, – сказал я и улыбнулся. – Вы отделались легким испугом. Даже синяков на лице не видно. Только вы забыли сказать о самом главном.

– О чем же? – насторожилась женщина, судорожными движениями пытаясь развязать узел на "пионерском галстуке".

– О том, что этот страшный человек и есть тот самый мужчина в красных трусах, который звонил из санаторного телефона сегодня утром.

Женщина уставилась на меня невидящим взглядом, будто мысленно переводила фразу с иностранного языка на родной, потом медленно покачала головой.

– Нет, это был не он.

Вот так прокол! Я даже расстроился и удивленно развел руками в стороны.

– Как же, милая! Как же вы запамятовали? Без всякого сомнения, это был именно тот краснотрусый мужчина! Сначала он позвонил мне домой, выясняя, на месте ли я, а затем пошел меня грабить, но, к несчастью, на моем месте оказались вы, и не смогли оказать злодею достойного сопротивления.

Женщина снова уставилась на меня пустыми глазами и снова покачала головой:

– Не, вы меня не путайте. Не тот это был. Тот, что в трусах, я его хорошо запомнила, он каждое утро под моим балконом пробегает. Высокий, рыжий, худощавый, руки и ноги бледные. Бывает такая кожа, знаете, солнце ее не берет – лишь краснеет, а загара нет. А этот, что в квартиру вломился, роста чуть пониже вашего, темноволосый, нос с горбинкой, бородка черная, какие моряки носят.

Зачем так усложнять легенду? – подумал я и тут в душу ко мне закралось сомнение: а вдруг она говорит правду?

То ли от жары, то ли от хаоса последних событий, у меня вдруг нестерпимо разболелась голова. Надоело, подумал я, надоело придумывать загадки и самому их разгадывать. Я мнительный человек, я от безделья стал страдать синдромом криминального ожидания. Эта вертихвостка Анна попросту уехала попить шампанского в Новый Свет с первым попавшимся ловеласом. У ее подруги Ирины свои мелкие тайны, там может быть замешана ревность, зависть или старая любовь. Звонки по телефону? Так мало ли кто может ошибиться номером, мало ли кто решил меня разыграть? Собственно, а почему я исключил Клима? Весной он столкнул меня с пирса в воду, естественно, в одежде. Подобные шутки в его репертуаре. Голос не его? Так голос несложно изменить при помощи кусочка фольги или газеты, скрученной в трубку. И остается сегодняшняя кража без взлома. А почему бы и нет? Почему я так уверен в том, что вокруг меня сплошные идиоты, не способные отличить золото от латуни? Кто-то из моих друзей где-то ляпнул, кто-то услышал, кто-то вспомнил, что я недавно вернулся из Южной Америки – вот и логическая цепочка, вот и основание для кражи. Два кило золота висят на стене у чудака, который, уходя из дому, даже не закрывает балконную дверь – иди и бери.

Женщина с тревогой смотрела, как я расхаживаю по комнате и тру рукой лоб.

– Ни о чем не беспокойтесь, – сказал я ей. – Я позвоню в милицию, приедут следователи и во всем разберутся. У вас есть при себе какие-нибудь документы?

– Есть, – кивнула она. – Карта гостя. Вот.

Она достала из кармана сарафана потрепанную карточку и протянула мне. Мищук Мария Богдановна. Корпус третий, комната двадцать восемь.

– Хорошо, идите, – кивнул я, возвращая ей карту. – Если что – вас найдут.

Женщина поднялась со стула, на котором просидела полдня, переминаясь с ноги на ногу, попрощалась, извинилась, снова попрощалась и неслышно вышла из квартиры.

Ты вопиюще ленив и нелюбознателен, сказал я себе, даже не в силах выйти на балкон и проследить, в какую сторону пошла Мария Богдановна. А ведь можно было провести ее до санатория, узнать у администратора, проживает ли эта женщина у них, проверить паспорт… Но это забота милиции, говорил во мне другой голос. Пусть следят, пусть проверяют. А мне эта петрушка надоела. Я устал. В конце концов, я просто смешон.

6

Разумеется, я не стал вызывать милицию. Ну что я скажу следователю? Что у меня украли слиток золота, который я контрабандным путем вывез из Перу? Начнутся расспросы, почему я отстал от группы, чем занимался в Приамазонии почти год, почему, в конце концов, живу здесь без прописки, и отчего моя покойная бабуся забыла написать на меня завещание. Если я расскажу ментам все, то у них волосы встанут дыбом и меня моментально депортируют в Россию и передадут в службу безопасности.

Однако, я не был намерен так просто расстаться со своей реликвией. Человека, который вломился ко мне, можно просчитать, если, в самом деле, составить цепочку, по которой слух о золотом драконе просочился в среду домушников. И в этом деле никого нельзя сбрасывать со счетов. Даже Клима.

Я прекрасно выспался следующей ночью, хотя проснулся где-то около шести, – никто мне не звонил, не советовал готовить себе алиби, и хорошее настроение подпортила только голая стенка с одиноким гвоздем, на котором еще вчера висел золотой дракон.

Я взял ведро с размоченным хлебом и пошел на дачу. Похоже, солнце даст нам сегодня передохнуть – при полном безветрии небо было затянуто тучами, и оттого край моря, выглядывающий между Крепостной горой и Болваном, был серым и унылым.

За художественным музеем я свернул налево и пошел вниз. Перед чугунным ограждением санатория на секунду остановился, после чего изменил своей привычке, не стал сокращать путь по его территории и снова пошел по шоссе.

Когда я сравнялся с проулком, мое внимание привлек человек, бегущий по серпантину в мою сторону. Точнее, не сам человек, а его ярко-красные спортивные трусы, горящие, как люминесцентный светильник. Рыжеволосый, кудрявый, с бледной, слегка порозовевшей кожей. Э, да это тот самый тип, который, если верить словам Марийки, звонил мне вчера утром.