Средневолжские хроники

Из рассказов отца Павел впервые услышал о 1937 годе, когда было арестовано много красных командиров, с некоторыми из которых дед был лично знаком. Они жили тогда в служебной коммунальной квартире и каждую ночь в коридоре раздавались шаги, которые останавливались у чьей-то двери. Деду повезло, сапоги НКВД-шников не задержались у его комнаты, а ведь могли и задержаться.

Другой важной темой разговоров, как ни странно, стала Библия. Отец был коммунистом, и тем не мене очень любил эту книгу, которую всегда тайно возила с собой его мама – бабушка Валя, – мыкаясь по гарнизонам с мужем и сыном, пока не осела во время войны, убежав от немецкой оккупации, у своих родителей в маленьком домике на окраине Средневолжска. Отец подробно рассказывал Павлу о Вавилонской башне и Ноевом потопе, о царе Соломоне и царице Савской, о Каине и Авеле, Адаме и Еве. Эти истории были так непохожи на то, о чём повествовалось тогда в детских книжках! Это был их с отцом маленький секрет.

Рассказывал отец и об Иисусе Христе. Он считал его яркой исторической личностью, человеком, который хотел изменить мир к лучшему и за это был казнён римскими солдатами. Именно благодаря отцовским рассказам Павел полюбил историю, начал читать исторические книги и к концу школы точно знал, куда он будет поступать – только на исторический факультет!

Однажды гуляя вечером по самому высокому месту крутого волжского берега, на котором разбит городской сквер, отец с Павликом увидели телескоп и сутулого бородатого человека рядом. Стояла ясная погода, и диск луны светился на небе, как большой электрический фонарь. Отец подошёл к астроному и попросил разрешения для сына взглянуть на луну в телескоп. Владелец телескопа не возражал. То, что Павлик увидел в окуляр телескопа, поразило его детское воображение. Он увидел на поверхности луны горы и долины, тёмные пятна морей и ровные кольца кратеров. Потом они шли домой, и отец фантазировал о лунных человечках, которые живут на луне и скоро будут обнаружены космонавтами. Всю ночь после этой прогулки Павлу снились лунные человечки.

Отец вообще очень любил фантазировать. Так, например, он придумал историю о том, как однажды он превратился в маленького человечка и попал в гости к муравьям. Павлику так понравилась эта история, что он попросил продолжения.

– Хорошо, – сказал отец, – каждый вечер мы будем с тобой сочинять следующую историю про приключения в муравейнике, пока таких историй не наберётся тысяча и одна!

– Почему тысяча и одна? – спросил Павел.

– Потому что есть такой сборник восточных сказок, а у нас будет свой сборник.

– Здорово! – обрадовался Павлик, представив как это замечательно: тысячу и одну ночь слушать отцовские истории!

Тысячу и одну историю Павел не успел дослушать. Вскоре начался подростковый возраст, когда их прогулки с отцом прекратились. Павел, как и другие подростки, стеснялся показываться на улице с родителями. Теперь же – у гроба Сергея Петровича – ему казалось, что отец очень многого не успел ему рассказать. Он унёс с собой тысячу увлекательных историй, которые Павел уже никогда не услышит. Их тысяча и одна ночь оборвалась на самом интересном месте.

Поминки были организованы на широкую ногу в дорогом ресторане. Ни Павел, ни его мама Екатерина Николаевна, учительница с почти сорокалетним стажем, не имели, конечно, таких средств, но тут включился Иван Матвеевич. Сразу после развала Советского Союза он ушёл в отставку с полковничьей должности в «конторе» и возглавлял теперь новый коммерческий банк, имевший шикарный офис в самом центре Средневолжска.

Для поминок сняли малый банкетный зал на тридцать мест – и все места были заняты. Павел сидел в центре п-образного стола между матерью, с одной стороны, и Иваном Матвеевичем, с другой.

Жизнь – изобретательный сценарист. Если бы десять лет назад кто-нибудь сказал Павлу, что он будет сидеть по левую руку от своего мучителя на поминках собственного отца и принимать соболезнования, он, скорее всего, не поверил бы. А теперь они сидели рядом и мирно беседовали. Тесть настойчиво расспрашивал его об их с Натой планах на будущее.

– Не знаю, – отвечал Павел, – возможно, останемся в Питере, если я смогу найти что-нибудь подходящее.

– Да бросьте вы, – разубеждал зятя Иван Матвеевич, – кому вы там в Питере нужны? Так и будете жить в подвале? Возвращайтесь домой! В институте на кафедре истории России ищут преподавателя. Я хорошо знаком с заведующим и уже говорил с ним – он прямо загорелся с тобой познакомиться! И Нату на хорошую работу устроим, и Женёк в лучшую школу пойдёт. А жить будете в бабушкиной квартире. После маминой смерти она всё равно пустует.

Мать Павла активно поддерживала свояка.

– Правильно Иван Матвеевич говорит, – соглашалась она, – чего в подвале-то жить? Того и гляди, Женечка чем-нибудь заболеет! Да и климат в Питере никудышный.

Про климат Екатерина Николаевна была совершено права. Всем был хорош город на Неве – и мостами, и парками, и дворцами, но от сырого бессолнечного климата у Павла развивалось что-то похожее на депрессию. Он почти физически ощущал, как сырость проникает во все уголки его тела, отравляя своими миазмами каждую клеточку.

Устав от назойливого разговора о будущем переезде, Павел вышел покурить.

В широком фойе ресторана у входных дверей, где была устроена импровизированная курилка, к нему подошёл сутуловатый мужчина среднего роста с небольшой аккуратно постриженной бородкой и в очках. Он был одет в строгий, явно дорогой костюм-тройку, на белоснежной рубашке красовался не обычный галстук, а тёмно-синяя бабочка в крупный белый горошек.

– Привет, старый! Совсем зазнался в своём Питере – друзей признавать перестал! – обратился к нему мужчина.

Павел вгляделся в незнакомца и оторопел – сквозь дорогую одежду, спортивный загар, явно приобретённый где-то на экзотических островах, ухоженную бородку и очки в модной оправе проступили вдруг черты друга детства и ранней юности. Да, конечно, это был Игорь!

– Привет, Игорёк, тебя совсем не узнать! – воскликнул Павел и обнял своего друга.

Несмотря на траурную подоплёку события, встреча оказалась радостной для обоих, как будто не было их размолвки тогда в 82-м и почти одиннадцати лет разлуки без писем, звонков и встреч.

– Ты тоже, я тебе скажу, не помолодел! – в своём шутливом духе парировал Игорь. – Ну, как живёшь, старина? Слышал я, на Нате женился – и на свадьбу не пригласил, нехороший человек!

– Да свадьбы-то и не было, – забормотал в своё оправдание Павел, – так, расписались – и всё. А у тебя как? Ты ведь тоже женился на нашей однокурснице?

– Да, на Римме Крыловой, а вот, кстати, и она!

Из общего зала вышла и направилась к ним молодая привлекательная женщина. Павел вглядывался в её красивые стройные ноги на высоких каблуках, стройное, хорошо вылепленное тело, затянутое от шеи до колен в чёрное гипюровое платье, в большие голубые глаза, хорошо очерченные губы, высокие точёные скулы, модно уложенные волосы, и никак не мог поверить, что она – та самая серая мышка с их курса в вечных джинсах и свитерах.

– Римма – это ты? – невольно вырвалось у него вместе со вздохом восхищения.

– Что, не похожа? – в лице Риммы читалось нескрываемое торжество, она явно наслаждалась моментом.

Увидев Римму, Павел как будто перенёсся на десять лет назад, в их тихую квартирку, где они провели свой странный медовый месяц. Ему вдруг показалось, что всё, что с ним происходило последние десять лет: армия, рождение сына, Питер, защита кандидатской диссертации – что всё это происходило не с ним, а с кем-то другим, а он так и остался рядом с той хрупкой субтильной девушкой со стрижкой-каре, которая смысл своей жизни видела в одном – в том, чтобы любить его, Павла.

– Ты шикарно выглядишь, – только и смог вымолвить Павел. В этот момент ему показалось, что всю жизнь он любил только эту женщину. Но теперь она была замужем, к тому же замужем за старинным другом, который предан ей, как рыцарь своей Прекрасной Даме.

Старинные друзья преувеличенно сильно обрадовались друг другу, как будто не было разделивших их когда-то взаимных обид и долгих лет, в течение которых они совсем не общались. Но так бывает у тридцатилетних – старые обиды забываются, а воспоминания о счастливой и беззаботной юности побуждают людей снова быть вместе.

Так случилось и с нашими героями. Прямо здесь, на поминках они дали слово не терять друг друга из вида, обменялись телефонами, Игорь попросил Павла записать номер своего пейджера и согласился стать главным звеном для сбора всей компании. Договорились собраться семьями, как только появится Ната, чтобы отметить встречу старых друзей.

Переезд состоялся в конце мая. К этому времени Ната выставила годовые оценки своим оболтусам, а Павел закончил бюрократические формальности с оформлением диплома кандидата исторических наук. Завкафедрой истории России Средневолжского педагогического (теперь не института, а университета) его уже ждал.

Они поселились в бабушкиной квартире, с которой в их жизни было так много связано. В школу Ната не захотела идти, и Иван Матвеевич устроил дочку в свой банк операционистом, тем же летом она поступила на заочное отделение финансовой академии.

Ната и Павел встретились с Риммой и Игорем в их большой новой квартире в фешенебельном районе города. Дети сразу пошли в Ксюшину комнату играть в компьютерные игры, а взрослые расселись за большим стеклянным столом, уставленным элитным алкоголем и разными деликатесами. Весь вечер они делали вид, что им легко и весело вместе. Говорили об однокурсниках и преподавателях, перебирали забавные случаи, много смеялись и шутили. Они вспоминали свою юность, обходя самые острые углы, о которые можно было ненароком пораниться: дискуссионный клуб, допросы в КГБ, исключение Павла. В их воспоминаниях не было места разрывам, предательствам и тайным свиданиям, но каждый по отдельности, конечно, помнил всё, и все это понимали.

Расставаясь, бывшие друзья обнимались и целовались, крепко жали друг другу руки на прощанье, обещали снова встретиться – вы мол не пропадайте! – но в таком составе они не встретились больше никогда.

С конца августа Павел вышел на работу в институт, и теперь видел Римму почти ежедневно. Работали они на одном факультете на смежных кафедрах: он – истории России, она – Всеобщей истории.

Павел читал курс «История России ХХ века». Первую часть. Работа доставляла много радостных переживаний. Больше всего ему нравилось читать лекции и проводить семинары по Гражданской войне – он был в этой области специалистом и охотно делился знаниями со студентами. В восьмидесятые годы, когда Павел не стоял за кафедрой, а сидел на студенческой скамье, историю Гражданской войны им давали очень однобоко – это всегда был взгляд со стороны красных, как будто историки наблюдали за событиями из бронепоезда Троцкого или кабинета Ленина. Павел старался показать объёмную картину Гражданской войны, подробно рассматривал, что происходило и по одну, но и по другую сторону фронта. Он по-настоящему любил свой предмет, серьёзно готовился к каждому занятию и выкладывался на все сто, но встречного энтузиазма студентов не чувствовал.