Девятый император

– Я понимаю ваш выбор. Это право Бога и императора – выбирать. Девушка прелестна. Однако позволю себе заметить, что другая девушка тоже очень достойная кандидатура.

– Ах, Джел, мы тоже в сомнении. Но Вирия нам нравится больше. То, что мы с ней сделаем, даст ей вечную молодость и красоту, что нам по душе. А потом, может быть, мы сделаем то же самое с Тасси.

– Уж не влюбились ли вы, государь, в эту девицу?

– Мы выше того, чтобы отдать свое сердце только одной женщине, – Шендрегон наконец-то облачился в шелковый затканный серебром халат, завязал пояс. – Выпейте вина, канцлер. Я приглашаю вас разделить с нами наш завтрак.

– Благодарю, государь, но я не голоден. Будет лучше, если я займусь тотчас же приготовлениями к церемонии.

– Джел, – молодой император положил канцлеру руку на плечо, – рассейте наши сомнения. Мы волнуемся. Мы помним слова из Книги Единого: «Всякий, кто назовет себя Богом, отвержен от Меня и пойдет во Тьму». Мы много думали над этими словами, и они нас беспокоят.

– Государь, буду с вами откровенен, – Джел ди Оран взглянул юноше в глаза, – Единый уже давно не объединяет земли империи. В южных землях свои боги, вернувшиеся из прошлого идолы, а жрецы Единого только делают вид, что их положение так же прочно, как и при императоре Хейлере.

– Однако это ересь, – задумчиво сказал Шендрегон. – Нам по душе быть живым Богом. Это превосходно. Пусть чернь видит, что мы наделены властью, превосходящей человеческое разумение. Однако нас беспокоят жрецы Единого и… пророчества.

– Государь, жрецы Единого напуганы тем, что творится в стране. Я уже беседовал с первосвященником, и он знает о том, что должно произойти. Вы вспомнили Книгу Единого – я же сошлюсь на пророчества Вейгара, о которых редко говорят даже жрецы. В них говорится, что девятый император девятой династии, наделенный чудесной силой, вернет империи то могущество, которое она утратила.

– Утратила?

– Империя уже не та, какой она была при вашем великом прапрадеде Дане Завоевателе. Рутаника, Гормиана и Рошир сегодня уже формально входят в империю. На юге мелкие государства, где царят нищета и хаос. На севере, в Мортвалле бесчинствуют разбойники и сектанты. Непокорные горцы Хэнша продолжают нападать на имперские отряды. Да и в центральных провинциях неспокойно – год выдался неурожайный, хлеб и прочие продукты дорожают, и ваш народ озлоблен. Крестьяне стали наглыми и дерзкими, и даже в знатных семьях говорят такое, что иначе как крамолой и не назвать. Надо ли говорить, что в такой обстановке император должен быть жестким и решительным? Все ждут от вас чуда – так сотворите его. Ваш предок божественный Хейлер объявил себя наместником Единого на земле – пойдите дальше! Станьте живым Богом!

– Мы назовемся Богом. Но поверят ли нам?

– Поверят. То, что случится сегодня, заставит всех маловеров поверить в юного и прекрасного Бога, – Джел ди Оран улыбнулся. – Главное, чтобы вы сами верили в то, что делаете это для блага империи и народа.

– Мы верим. Мы вполне доверяем вам, канцлер.

– Я польщен, государь, – канцлер поклонился. – Заканчивайте ваш завтрак и помните, что сегодня в полдень над империей взойдет новая звезда – звезда Шендрегона. К вечеру в Гесперополисе не останется ни одного человека, который не произносил бы с благоговением ваше имя.

– Мы будем готовы к полудню.

– Значит, решено, – ди Оран остановился у столика, провел пальцем по сияющей на солнце золотой тарелке, будто хотел оставить на ней какой-то замысловатый знак. – Сегодня вы исполните пророчество и спасете империю.

Дверь, через которую Тасси и Вирия покинули спальню императора, вела в небольшую комнатку, куда наложниц приводили по повелению правителя дворцовые распорядители. Здесь девушек готовили для восхождения на императорское ложе – одевали или, наоборот, раздевали, причесывали, гримировали, умащали благовониями. В комнатке обычно дежурила специальная прислуга, но на этот раз в ней было пусто. Тасси и Вирия сами надели свои платья и расстались, не прощаясь – девушки друг друга недолюбливали. До появления в Красном Чертоге Вирии Тасси была фавориткой императора и теперь чувствовала, что Шендрегон к ней поостыл, увлеченный новой наложницей. Тасси искусно скрывала свою ревность и свою неприязнь при императоре, но наедине с Вирией своих чувств к ней не скрывала.

Ну и провались ты, подумала Вирия, когда бывшая актриса вышла из комнаты, мазнув по сопернице уничтожающим взглядом. Подумаешь, принцесса. Вирия кое-что успела узнать о блондинке – во дворце ей рассказали, что отец Тасси, прогоревший на какой-то крупной афере торговец, отдал дочку за долги своему кредитору, а тот, натешившись, продал ее своему другу. Так и начала будущая императорская наложница ходить по рукам, пока не оказалась в театральной труппе. Владелец труппы женился на ней, и Тасси стала актрисой. Таланта у нее особого не было, но роскошные золотые волосы, томный взгляд, пышная грудь и длинные ноги Тасси собирали на представления с ее участием мужчин со всего Гесперополиса. Впрочем, Тасси недолго там задержалась – через год она ушла от мужа к гвардейскому офицеру; так она попала в Красный Чертог. А там уже император, большой любитель красивых женщин, обратил на нее свое высочайшее внимание.

Когда во дворце появилась Вирия, Тасси сразу разглядела опасную соперницу. Красавица-блондинка, сама щедро наделенная красотой, сексуальностью и обаянием, не могла не увидеть, что только новенькая может с ней сравниться, хотя среди многочисленных наложниц Шендрегона дурнушек не было вовсе. Она решила не спешить, действовать расчетливо и умно, чтобы отдалить Вирию от императора. И ей удалось в свою очередь кое-что разузнать о Вирии.

Новая пассия императора когда-то была сироткой-замарашкой из портовых трущоб Гесперополиса. Родителей своих девушка никогда не видела: единственным близким ей человеком была воспитавшая ее старая ортландка Хорла, тощая, сильная, вечно пьяная и злая, как вордлан. В Заречном квартале, где располагалась добрая половина городских кабаков, борделей и игорных домов, весь обитающий здесь разгульный разношерстный сброд относился к Хорле со странным почтением, будто старуха была не обычной пьяницей, а чуть ли не графиней. Старуха нигде не работала, но у нее всегда водились деньги. Детство Вирии прошло в добротном доме, хоть и окруженном жалкими лачугами бедняков, но крепком, чистом и просторном. Хорла всегда покупала хорошую еду, свежее мясо, фрукты и вино, порой делала девочке дорогие подарки – новое льняное платье, кожаные сандалии, коралловые бусы. Когда Вирии исполнилось тринадцать лет, и разбитные матросы начали ей подмигивать и приглашать с ними прогуляться, Хорла заявила ей, чтобы она и думать об этом не смела, что убьет ее, если она начнет таскаться с взрослыми мужиками. Вирия сама рассказала Тасси, как старая карга однажды жестоко избила ее черенком от метлы только за то, что Вирия помогла их соседу, толстому и веселому мастеру Гораму, дотащить с рынка корзину с овощами.

– Запомни, сучка, – сказала Хорла, когда сил продолжать побои у нее не осталось, – если еще раз увижу, что ты кокетничаешь с мужиком, напущу на тебя порчу. У тебя выпадут зубы и волосы, и проказа покроет твою кожу язвами, в которые будет проходить кулак!

Сказав это, старуха пошла в трактир, а Вирия всю ночь тряслась от ужаса под своим одеяльцем. Однако не прошло и полугода, как Хорла внезапно умерла от пьянства. Вирия так и не узнала, почему старуха так жестко ограждала ее от внимания мужчин. Наверняка тут была какая-то тайна, но Хорла унесла ее с собой в могилу.

Со смертью старухи пришла нужда. Два года Вирия прожила у старьевщика Амона, собутыльника старой Хорлы, работая в его лавке. Дом был жалкий, сырой, грязный и полный крыс. Местные парни постоянно ухлестывали за ней, но Вирия боялась их ухаживаний. Всякий раз, когда появлялся очередной поклонник, она вспоминала о Хорле, о ее словах. Потом она сбежала от Амона. Ей было уже пятнадцать, и по меркам Заречного квартала она была взрослой женщиной. В порту Вирия попыталась купить место на корабле, посулив азорийскому матросу серебряный галарн – все, что ей удалось накопить. Азориец взял деньги, назначил время и место, куда ей следовало прийти. Она пришла, и три разогретых вином азорийца схватили ее и потащили на галеон. Тогда ее спас Неллен ди Рейф. Но о нем Вирия своим товаркам по Красному Чертогу уже ничего не рассказывала.

Неллен был очень молод, красив и статен – настоящий дворянин, потомок знатного рода ди Рейфов. Они полюбили друг друга с первой минуты, и Вирия будто попала в волшебную сказку. Возлюбленный снял для нее дом в южной части города, среди фруктовых садов, нанял служанку. В этом домике они стали мужем и женой – тайно, без благословления родителей Неллена. Но Вирии это было все равно. Она любила своего Неллена, а он ее просто боготворил.

Вот тогда-то впервые в ее жизни и появился этот странный жрец, Гармен ди Браст. Он вошел во двор ее дома в канун большого праздника – коренастый, бритоголовый, крепко сбитый, с внимательными темными глазами. Вирия дала ему галарн. Жрец деньги принял, пристально посмотрел на нее и сказал.

– Ты давно не была в храме, сестра. Возблагодари Единого за то, что он пока еще защищает тебя.

– О чем ты? – спросила Вирия.

– О твоей красоте. У тебя роскошные волосы, пушистые и густые, глаза косули, нежное лицо и тело, словно выточенное из слоновой кости. Ты есть совершенное создание Единого, сестра. Такой красавице нужна опора в жизни. Вряд ли те, кто тебя окружает, будут любить тебя искренне и бескорыстно. Мужчины готовы отдать целое состояние за ночь любви с такой красавицей, но на заре бегут от нее, точно она поражена проказой.

– Зачем ты все это мне говоришь? – возмутилась Вирия. – Эта болтовня тебя недостойна, жрец. И тон мне твой не нравится. Я порядочная девушка и скоро выйду замуж за любимого. А ты расхваливаешь мою красоту, будто я продажная девка с Улицы Пороков!

– Я лишь сказал правду.

– Мне она неприятна, – Вирия сверкнула глазами. – Не суди всех мужчин по себе, жрец. Если у тебя моя красота вызывает грязные мысли, молись Единому. Мой возлюбленный не такой, как ты. Он молод и прекрасен. Он любит меня, и мы будем очень счастливы!

– Любит тебя? Конечно. Он славный юноша. Но тебя накрывает черная тень. Скоро твоя судьба сделает резкий поворот. Должно случиться много событий, плохих и хороших. Ты найдешь новую любовь – настоящую любовь, Руменика.

– Руменика? – ахнула Вирия. – Ты назвал меня…

– Руменика.

Ну, теперь все ясно, подумала Вирия, облегченно вздохнув. Сумасшедший жрец перепутал ее с другой девушкой. Нечего его слушать, плетет всякую ерунду.

– Ступай, братец, – сказала она ему. – Ты смешон, и слова твои пустая брехня. Не приходи сюда, не то велю собаку спустить.

Жрец покачал головой и ушел. А она вернулась в дом и весь вечер ждала Неллена: утром он пообещал ей, что к праздничному ужину обязательно будет у нее. Ждала, представляла себе, как они будут говорить друг другу нежные слова, обнимать и целовать друг друга, а потом поднимутся в спальню и будут всю ночь предаваться любви.

Неллен не пришел ужинать. Он не пришел до полуночи, и утро Вирия встретила в одиночестве и недоумении – впервые ее возлюбленный не сдержал обещания. А потом пришел офицер городской стражи и все ей рассказал.

Убийц Неллена так и не нашли: говорили только, что это дело рук контрабандистов, которым молодой офицер чем-то насолил. Вирия не помнила, что происходило с ней в те дни; наверное, она была не в себе. Ее память почти не сохранила подробностей тех дней отчаяния и горя. Неллен умер, все остальное не имело никакого значения.

На десятый день после похорон пришел владелец дома. Платить за наем дома было нечем, и Вирия отдала свои драгоценности. На три месяца ее оставили в покое, потом хозяин явился снова на этот раз вместе с судейским чиновником. Вирия молча наблюдала, как чиновник описывает ее имущество.

– Семь дней, – сказал ей хозяин. – Через семь дней я выгоню тебя, шлюха, если не заплатишь мне пятнадцать галарнов.

Вирия молчала. Из описанного имущества только подаренный ей Нелленом ларец для украшений с дивной инкрустацией стоил двадцать галарнов, но это уже не имело никакого значения. Денег у нее не было.

– Однако я могу и передумать, – хозяин наклонился к ее уху, заговорил шепотом. – Немного твоего внимания, и я готов отсрочить платеж.

– Пошел к вордланам, пес, – ответила Вирия безразличным голосом.

Домовладелец злобно сверкнул глазами, нарочито медленно прошествовал к дверям. Судейский поплелся за ним следом, запихивая в свою сумку исписанные бумаги. После их ухода девушка долго сидела в оцепенении, потом собрала самые необходимые вещи – все, что осталось у нее от прежней жизни. Дом, в котором она была так счастлива, стал чужим, постылым и страшным.

Вирия посмотрела в зеркало – по стенам тайной комнаты для наложниц были развешаны огромные драгоценные зеркала, каждое стоимостью в приличную деревню, – и подумала, что в те дни ее можно было бы назвать красавицей только в издевку. Она нашла приют в семье бедного купчика из Нижнего города, где ухаживала за тремя детьми и больной женой хозяина. Так прошел еще год. А потом… потом ее нашли. За ней явился не кто-нибудь, а капитан императорских Красных плащей с конной охраной, экипажем и предписанием доставить «ярчайшую звезду Гесперополиса» в Красный Чертог. Так началась третья жизнь Вирии – жизнь императорской любовницы. Она не знала, как и откуда узнал о ней император, но она взошла на его ложе – и император остался ею очень доволен. И эту новую жизнь она приняла, как должное.

– Жизнь, о которой можно лишь сожалеть, – сказал ей голос.

Вирия вскрикнула и закрылась руками, на миг забыв, что уже надела платье – в зеркале отразился Гармен ди Браст, стоявший за ее спиной.

– Ты? – Вирия обернулась, встретилась со жрецом взглядом. – Как ты сюда попал?