«Опять дурацкие вампиры!..»

Ну, запустили. Робот получился уродливый, но работающий: я прямо гордился им.

И вот вся эта фигня, да со всеми нашими бесценными приборами, и видеокамерами, и сервомоторами, и погибла в первый же день.

На неё обрушилось примерно пять тонн огромных камней, и – всего ярдов через тридцать путешествия по коридору.

Ник здорово разорялся по этому поводу, но «доцент» быстренько заткнул его сообщением, что всё специализированное барахло экспедиции застраховано специальным фондом научных разработок, (Вот уж хотел бы я посмотреть, в каком из кабинетов Пентагона размещается этот «фонд»!) и, разумеется, все затраты и убытки нашей лаборатории будут компенсированы. Да и то сказать – разве было бы лучше, если б погибли люди?..

На это док не нашёлся что возразить.

На разбор завала ушёл целый день. К этому времени и лето стало как-то незаметно так заканчиваться. Но вот уж с чем у нас теперь-то (когда вожделённый проход был перед глазами) никто не считался – так это с трудозатратами. Все двенадцать дюжих молодцов, работая в две смены, уже без этих дебильных записей, где что лежало, раскидали жуткую груду, и даже не заикнулись, что, мол, дескать, «опасно»!

И это тоже могло бы меня насторожить, если бы я не чувствовал того же, что и все – дикий азарт, и предвкушение чего-то такого… Такого…

Ладно, неважно.

К этому же времени стало мне понятненько и то, что с Надей-то у меня уж точно ничего не получится. Ну, кроме взаимноприятного секса. Скандалов и разборок я и дома достаточно натерпелся. Похоже, привыкла ко мне – стала держать за «своего». За «близкого». Вот и выливала на меня все свои эмоции, да мысли, которые, как известно, у каждой нормальной домохозяйки возникают даже опережая то, что она в данный момент уже говорит… А мне такая «близость» и «общение» и на дух, как говорится…

Тележку, которую я считал чуть ли не своим дитём, восстановить не удалось. Да и не удивительно – там всё сплюснуло в лепёшку. Но у «доцента» и мрачного завсклада был в рукаве конкретный козырной туз – из громадного ящика в углу склада вытащили настоящего робота «Свордс». Я такого только в кино видал, ну, то есть, в документальном сериале про оружие будущего… Правда, пулемёта, или ракетной установки, или чего такого, конечно, на рабочей площадке не стояло, зато видеокамерами он был обвешан от души.

Я, понятно, слегка надулся: имея такую суперскую технику они с умным видом кивали, слушая мою бодягу о самодельном ящике на колёсах, и даже пустили её, с ценнейшими приборами, туда, в логово, так сказать, зверя. Но «доцент» и меня утихомирил, сообщив, что за проявленную «очень ценную» смекалку и инициативу, спасшую жизни людей, мне лично его Фонд уже выписал премиальные.

Ладно, теперь продвижением и осмотром коридора занимались профессионалы – наши охранники. Уж не сомневайтесь – делать это они явно умели. Мы все, то есть штат «учёных», только «болели» за их спинами, любуясь в мониторы на прекрасно освещённое пространство галереи размером пять на восемь футов, наблюдая буквально каждую трещинку и камушек через объективы с прекрасной разрешающей способностью, и тихо радуясь тому, что нам на голову уж точно ничего не грохнется.

Проход причудливо извивался под пирамидой, описывая какую-то сложную спираль под всей её площадью, то круто поднимаясь, то спускаясь к самому дну фундамента. Хорошо хоть, «Свордс» мог ходить и по ступенькам. Но кабель ему всё равно тоже приходилось тащить за собой – камни напрочь глушили сигналы радиоуправления.

Ярдов через шестьдесят после первой ловушки этот дорогущий «стальной воин» провалился в каменный мешок с острыми кольями на дне.

От этого он практически не пострадал, но зато все археологи, да и наши, да и сам Лесли оказались здорово напуганы, и гудели, словно рой потревоженных пчёл: все наперебой вспоминали и Индиану Джонса, и Лару Крофт – мол, такое видали только в кино, а реальные «пирамидные» ловушки обычно – только красивая сказка. А вот нет.

Однако в коридор пришлось-таки лезть: разумеется, вначале нашим землекопам. Чтобы спасти, значит, несчастного робота. Да и мост соорудить для продвижения дальше.

Каркас сделали из стволов, и даже доски настелили, чтобы, значит, никто не грохнулся сдуру или сослепу – Эд страдал, оказывается, куриной слепотой. Странновато для археолога. Зато видеокамеры и приборы ночного видения ей уж точно не страдали – ещё ярдов через пятьдесят они выявили какие-то странные дырки в стенах. Мои предположили, что это – для ядовитых стрел, но Хуч пытался доказать, что это для вентиляции. Не очень-то все ему поверили – чего тут вентилировать-то?!..

Но робот остался невредим, и поехал дальше.

Ещё ярдов через пятьдесят спусков, подъёмов и бесконечных поворотов, блуждая по мрачному лабиринту с развилками и переходами, мы с ним добрались, наконец, (вернее, подъехали) ко входу в погребальную камеру. И – хотите верьте, хотите – нет, но пробка из камней была тут как тут. Ага, майя подстраховались.

Нет, эти основательные индейцы мне определённо нравились…

Всё равно пришлось ждать, пока честно выполнившего свой долг армейского служаку не перенесут обратно через мост у ямы, и не разберут, и не вытащат из колодца у бока каменной громады – а то бы в проход коридора и не пролезть. А ещё пришлось выкопать приямок у этого самого входа, ну, где наша шахта-то была пробита к коридору, и перетащить насос туда – грунтовая вода всё-таки просачивалась: и через пробку, и так. И всё равно: каждые сутки этот приямок был полнехонек – до самого входа в проход. Так что если бы, скажем, насос сдох, вся бригада, отправившаяся за сокровищами, рисковала утонуть. Ну, не сразу, конечно, а суток так через десять. Но боялись-то все археологи не этого, а только того, чтобы, значит, не испортились артефакты, мать их. Потому что никто не сомневался: уж теперь-то!..

Даже Надя стала какая-то взвинченная, и тарахтела, что твоя сорока – чуяла, видать, общий настрой.

Снова лично Эд и оба его аспиранта были в первых рядах. Вскрыли, наконец, то, за чем так долго охотились. Все камни из очередной трехфутовой пробки вытащили наружу. И первым внутри, конечно, побывал мой оставшийся целым газоанализатор, и видеокамеры – обычная, с прожектором, и ночного видения. На длинном шесте.

Ничего подозрительного – в смысле ловушек и ядов. Но и сногсшибательного – в смысле находок.

В центре погребальной камеры размером ярдов шесть на четыре, стоял простой саркофаг из тёмного камня. Был он примерно полтора ярда на полтора, да в длину ярда два с половиной. Над каменной же крышкой, толщиной дюйма в четыре, сверху, как обычно, ступенями, сходился сводчатый потолок. И больше в камере ничего не было.

Если, конечно, не считать высеченных на стенах барельефов и дурацких – это я так сказал – рисунков. Однако никто из археологов не спешил заходить в эту камеру. Они первым делом принялись расшифровывать свеженькие фотографии этих самых надписей и барельефов, и всё время сравнивали их с какими-то, уже бывшими у них. Я так понял, что всё же они знали об этом месте побольше, чем прикидывались. А на вопросы у них было заготовлено что-то вроде «легенды»: дескать, тут покоится родоначальник династии таких-то и сяких-то потомков солнца, и прочая и прочая. Словом, первый подлинный император майя. Который затем почему-то был свергнут своим же сыном, и его имя было, типа, вычеркнуто из всех хроник, и все записи, даже высеченные на камнях, были посрублены…

Ага, я тоже не поверил в эту хрень. Тем более, что по их словам выходило, что всему этому добру почти двадцать шесть веков. Что за чушь – да ведь тогда даже и Иисус Христос ещё не родился! Какие уж тут майя… Ладно, мне-то что с этого!

По поводу успешности нашей миссии распили мы с дружищем Джонни ещё бутылочку, да другую, которую я приберегал как раз на такой случай, пока наши-то корпели над переводом и толкованием. Да и порасспрашивал я его, пока всем было не до нас, а пары алкоголя, как это изящно формулируют поэты, развязали ему язык.

Немного же мне это дало. Старина Джонни, похоже, был тоже не при делах – только и сказал полезного, будто слышал как-то, что император этот был похлеще Гитлера, и поэтому его биография, и роль в истории становления майя, и ценится Эдом столь высоко – он, типа, диссертацию об этом защитил. А теперь ищет подтверждения.

Ну и бред. Или – трёп.

Но вот, на третий день, археологи остались своей расшифровкой, вроде, вполне удовлетворены, и уже никто внутрь-то лезть нам не запрещал. А точнее, меня-то с оставшейся «портативной» аппаратурой даже вежливо так попросили обследовать всё это помещение. Так сказать, лично.

Ну, разумеется. И все наши физики, с милостивого разрешения Эда, тоже припёрлись туда. Хотя особо интересного от этой спартанской простоты уже никто не ожидал.

Скажу вам честно: теснота, полутьма, каменные стены коридоров и проходов, огромная дыра в потолке, там, где произошёл обвал, да и двадцатифутовая яма с обмазанными асфальтом, и словно новенькими, кольями, отнюдь не способствуют спокойствию духа.

Пока моя сладкая парочка «землекопов» потела, протаскивая любимое оборудование в камеру, я имел возможность всё вокруг хорошенько осмотреть.

И, ох, не понравилось оно мне. Опять некстати вспомнились слова мамули о покойниках. Дескать, не надо бы тревожить их покой… Ну, да что уж теперь-то говорить, когда сам, фактически, и привёл всех сюда.

В камере археологи взялись за саркофаг. Землекопы помогли им аккуратно приподнять и положить на пол крышку. Смолу, или какую-то асфальтовую мастику, герметизировавшую стык, они расковыряли до этого вручную.

Я, после того, как мои освободились, использовал их по назначению: обошёл весь периметр камеры с излучателем, и монитором. Ребята пыхтели, но таскали беспрекословно. Я только смотрел. Но уже больше никаких полостей, заделанных коридоров, или секретов, не нашлось. Поэтому часа через полтора я сказал, чтобы поставили носилки в угол, и отдыхали, а сам присоединился к нашим. Все они с действительно огромным интересом пялились, как медленно, и даже как-то торжественно, профессионалы вскрывают слои мумифицированных тряпок, и фотографируют то, что открывается после каждого слоя.

А всего их набралось семь – слоёв, в смысле.

Мумия, когда её обнажили, не имела на себе ни украшений, которых так ждали мы, ни богатых одежд, на которые рассчитывали археологи. Вообще – ничего.

Эд был опять в шоке – нагая мумия! Такого никогда не было в его практике. Да и в практике других: уж если парень настолько значителен, что для его, как говорится, упокоения, сооружают такое каменное (!) надгробие в чуть ли не миллион тонн, да защищают такими сложными лабиринтами и ловушками, просто странно, что его самого не снабжают всем тем, что может понадобиться в загробной жизни лицу его ранга и статуса: украшениями, предметами быта и роскоши. Наконец, убитыми рабами… Вот викинги не скупились – хоронили вождя прямо в его корабле, да со всем добром, и жёнами!

Ну да это уж на совести майя.

Сам покойник оказался так себе – небольшой. Мужик как мужик. Голый. Выглядел лет на пятьдесят. Кто-то предложил вынуть его из саркофага – ну, парня этого, то есть, и поискать под ним: может, под саркофагом есть ещё какой проход. Такого я не предвидел, и пришлось ещё раз браться за наш излучатель, и осматривать весь пол.

Нет, ничего в полу не оказалось. А потолок мы уже осмотрели раньше. Так что все просто толпились, как стадо баранов, по пространству камеры, чесали в затылках, да строили предположения – одно глупее другого. Тут-то меня и цапнуло что-то за шею.

Чисто инстинктивно я по ней хлопнул.

Что-то размазалось.

Когда поднёс руку к лицу, оказалось, что кровь, и что-то чёрненькое: какой-то москит, что ли. Я его при ударе раздавил в труху… Фу, гадость. Руку вытер о штаны.

Эд, когда я чертыхнулся, и он узнал, в чём дело, единственный отнёсся к укусу серьёзно.

Приказал сразу выйти наружу, и в аптечке у дока Неда намочить вату спиртом и протереть укус – а то может воспалиться. А ещё он и кто-то из его коллег вспомнил Говарда Картера и лорда Карнарвона. Поскольку делать мне в гробнице было уже практически нечего, (Как, впрочем, и всем моим физикам!) я воспользовался этим, чтобы вылезти из гнетуще давящей на мозг дыры. Впрочем, сильно действовавшей, как я заметил, не только на меня, но и на как-то притихших и словно сбившихся в кучу, поближе к выходу, землекопов, и действительно пошёл к доку. И примазал всё спиртом.

И пока док ходил к шкафам с медикаментами, примазал и внутрь этого самого спирта. (Вот уж действительно забористая штука!) После этого мне даже было наплевать, что док мне что-то всобачил в руку – какой-то антибиотик, что ли. Сказал я ему, стало быть, спасибо за трогательную заботу, и попёрся в нашу палатку с научным барахлом.

Связь у нас там была через спутник.