– Так что же ты теперь от меня хочешь?
Черноволосый махнул рукой:
– Договор – бумага. Через час кобыла пала.
При этих словах бухгалтер, не отрывая рук от края стола, с живостью извернулся в его сторону всем телом:
– Где?
– Как только доехали на ней до того хутора, что под бугром, она и легла.
Бухгалтер так и повернулся на каблуках вокруг своей оси и, обхватив живот руками, бросился к противоположной стене:
– Ой, ратуйте, люди добрые! В кои веки нашелся хороший человек: цыгана обманул!
– Я вижу, тут у вас не один жулик, – с презрением в глуховатом, мягком голосе сказал черноволосый мужчина.
Теперь Клавдия уже полностью догадалась, о чем шел разговор в кабинете у председателя. Она уже слышала об этой истории. Еще недели две назад кладовщик Федор Демин, отпуская ей обрат для поросят, с веселым хохотком рассказывал, как недавно отличился их председатель колхоза. Никому до этого не удавалось надуть цыган, а ему удалось. Цыгане разбили на станичном выгоне свои шатры и пришли к Тимофею Ильичу с предложением обменять полтысячи лопат на хорошую лошадь. У них, оказывается, одна лошадь только что пала в упряжке, а они кочевали на постоянное местожительство в соседний район, чтобы кузнечить там и работать конюхами в колхозе. Тимофей Ильич согласился и отдал им за лопаты ту самую кобылу, что зимой на Дону провалилась в прорубь. С той поры у нее стали чахнуть все внутренности, хотя по виду она оставалась все такой же исправной лошадью. Ее уже назначили под нож, когда подвернулись цыгане.
Тимофей Ильич договаривался с ними по всем правилам. Недоуздок передавал их главному цыгану честь по чести, из полы в полу. А как только цыгане отъехали от станицы, она возьми и грохнись об землю сразу со всех четырех ног…
И, недоумевая, почему это Клавдия не только не разделяет его веселья, а, совсем наоборот, как-то даже потускнела, кладовщик Федор Демин с сердцем сплюнул:
– Тю, дуреха! Да ты никак опять цыган испугалась?.. То-то, я вижу, вся изменилась с лица. Вот дура так дура, чисто малое дите. Да уже и малые дети их перестали бояться. Мой пацан как увидит шатры за станицей, так и торчит там с утра до вечера. Теперь не цыган надо бояться, а водородной бомбы! – И он опять захохотал, закрутил головой. – Нет, ты только подумай, самим цыганам сумел полумертвую кобылу всучить! А еще говорят и пишут в районной газете, что наш председатель – плохой хозяин.
Знала бы Клавдия, что ожидает ее за дверью с табличкой «Председатель колхоза», ни за что не пренебрегла бы предупреждением накудрявленной, как барашек, девушки и повернула бы от этой двери обратно. Но было поздно, она уже вошла в кабинет, уже и Тимофей Ильич успел ее заметить и кивком головы дал понять, что ей придется подождать, пока он освободится. При этом он не прерывал своего разговора с цыганом:
– Но-но, ты меня жуликом не величай, ищи жуликов где-нибудь в другом месте!
Бухгалтер ввернул:
– За это можно и статью припаять. Как за клевету.
– Что такое жулик? – глубокомысленно спросил председатель. И сам же ответил: – Это тот, кто для своей личной выгоды старается с другого человека семь шкур спустить. А я – не лично для себя – для колхоза беспокоюсь. Вон хоть у этой женщины спроси, она за колхоз кому угодно горло перервет. Как ты, Клавдия Петровна, считаешь?
Еще этого ей недоставало! Но и не могла же она согласиться с тем, с чем никогда не соглашалась в жизни.
– Если, Тимофей Ильич, по правде, то надо бы эти лопаты людям вернуть.
Черноволосый полуобернулся и бросил на нее через плечо взгляд. Она не могла его заметить, потому что отвечала, не поднимая глаз от пола. А Тимофей Ильич, услышав ее слова, поморщился. Не такого ответа ожидал он от Клавдии Пухляковой.
– Что такое, между прочим, правда? Это не что-нибудь вообще. Если для колхоза польза, то, значит, наша правда.
Горькое презрение и насмешка сплелись в словах цыгана:
– Ты что же, председатель, надеешься так свой колхоз поднять?
Тимофей Ильич встал за столом, выпрямился.
– Цыган меня марксизму учит?! А где ты был, борода, когда я эти штуки зарабатывал? – И с этими словами он распахнул свой пиджак.
Цыган подался вперед, с уважением всматриваясь в его награды:
– Молодец, не зря воевал. Где я был? Там же, председатель, где и ты.
И он спокойно отвернул обеими руками борта своего темно-синего пиджака, ослепив всех в комнате, в том числе и Клавдию, блеском целого, что называется, иконостаса орденов и медалей. Перед ними стыдливо потускнели медали председателя, потому что у цыгана было их неизмеримо больше и из них выступали два ордена: Красного Знамени и Славы.
Даже бухгалтер не удержался:
– Вот это ну!
А Тимофею Ильичу ничего другого не оставалось, как незаметно запахнуть пиджак, пряча более скромное серебро своих наград. Не скрывая восхищения, он вышел из-за стола, чтобы поближе рассмотреть награды на груди у цыгана:
– Так вот ты, оказывается, какой цыган! Где же ты их сразу столько заслужил?
Цыган сухо ответил:
– В разведке. Но это к делу не относится. У нас тут с тобой не вечер воспоминаний боевых друзей. Сперва отдай распоряжение, чтобы вернули лопаты, а потом уже спрашивай.
Тимофей Ильич положил руку ему на плечо.
– Погоди, с этим всегда успеется. Ты, оказывается, грамотный парень, и язык у тебя неплохо подвешен. А все-таки не можешь обуздать свою кровь. Я все же постарше тебя и по возрасту, и по своему званию старшего сержанта, а ты на меня здесь кричишь и в присутствии других людей подрываешь мой авторитет. В нашем колхозе и без тебя есть кому на председателя кричать. – И Тимофей Ильич чуть заметно повел бровью в сторону двери, где стояла Клавдия Пухлякова.
Спокойным движением цыган снял его руку со своего плеча:
– Я на тебя не кричу, а вот ты здесь действительно кричал. Если ты и с другими людьми так обращаешься, то это еще хорошо, что никто из них тебя не побил. И наши воинские звания мы тоже не будем здесь разбирать. Не место.
С беспокойством в голосе Тимофей Ильич спросил:
– Что ты хочешь этим сказать? Если уж начал говорить, договаривай.
Все в колхозе знали, что Тимофей Ильич не лишен был тщеславия и гордился, что на фронте от рядового дослужился до старшины. Должность хотя и не высокая, но без пяти минут офицер.
Все так же спокойно цыган ответил:
– Ничего такого я не хочу сказать. Старший сержант – хорошее звание. Но есть и другие.
– Например?
– Например, лейтенант.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что среди цыган тоже бывают лейтенанты?
– Кто знает, может, и бывают.
– Ну уж это ты врешь, – с уверенностью заявил председатель. – Ордена и медали еще можно личным геройством заслужить, а чтобы лейтенанта заработать – для этого одного геройства мало. Тут надо, брат, и образование иметь или по крайней мере талант. Для этого надо не цыганскую голову на плечах иметь.
Совсем тихим голосом цыган поинтересовался: