У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №1(3) 2018 г.

Вилен Иванов

Любовь. Первая и вторая

Из цикла «Рассказы аксакала»

Иванов Вилен Николаевич – советник РАН, член-корр. РАН, д.ф.н., профессор, член Союза писателей России. Автор более 500 научных и литературных публикаций (книг, брошюр, статей, сборников стихов). Имеет государственные и общественные награды. Лауреат научных и литературных премий. Почётный член Российского общества социологов (РОС). Почётный доктор наук Института социологии РАН. Почётный гражданин г. Минниаполиса (США). Полковник в отставке.

Воспоминания о первой любви чаще всего окрашены в нежные, умилительно-ностальгические тона. Они (воспоминания) согревают душу в зрелом возрасте, не говоря уже о старости. Но иногда бывает и по-другому. Как сказал поэт, «на то она и первая любовь, чтоб быть ей не особенно удачной». В этой ситуации воспоминания приобретают несколько иные оттенки и пробуждают не столь благостные чувства. Это как раз мой случай. Что сохранила память? Со своей первой сердечной зазнобой я познакомился при не совсем обычных обстоятельствах. 1951 год. Май месяц. Киев. Я со своими однокашниками, воспитанниками КАПУ[18 - КАПУ – Киевское артиллерийское подготовительное училище, одно из 6 созданных в 1946 году по инициативе И. В. Сталина, утверждавшего, что «артиллерия – бог войны». Училища такого типа были призваны дать среднее образование юношам (воспитанникам) с последующим обязательным направлением их в военные училища, готовящие офицеров-артиллеристов для Красной армии.Правом преимущественного поступления в подготовительные училища пользовались дети погибших в годы Великой Отечественной войны офицеров.], возвращался после посещения стадиона «Динамо» в aima mater. Свернули с Крещатика на площадь им. Калинина (теперь площадь Независимости) к остановке троллейбуса № 4, на котором нам предстояло доехать до улицы Некрасовская, где располагалось наше училище. Не доходя до остановки, мы увидели драку. Группа гражданских ребят активно наседала на учащихся авиационной спецшколы (по сути, наших коллег). Мы бросились на выручку. Драка быстро прекратилась. И тут я обнаружил, что стою у остановки троллейбуса, в отличие от моих друзей, без головного убора. Оглянулся и увидел стоящую несколько поодаль девушку, которая держала мою фуражку, как обычно держат военные люди в торжественной обстановке (согнутая в локте рука). Подошёл, поблагодарил, познакомились. Девушку звали Светлана. Мы как-то сразу приглянулись друг другу. С этого дня начались наши встречи. Их частота определялась не моим желанием – оно было постоянным и со временем только возрастало, – а количеством моих увольнений (то есть разрешением покинуть стены училища на вполне определённое время). Обычно они представлялись воспитанникам по субботам и воскресеньям. При условии отсутствия нарушений воинской дисциплины. Порядки в КАПУ были достаточно суровыми. Начальником училища был генерал-майор артиллерии А. П. Свиридов (бывший царский офицер, получивший генеральское звание уже в советское время). Он не терпел какого бы то ни было разгильдяйства ни со стороны офицеров-воспитателей, ни тем более со стороны воспитанников.

В те дни, когда я получал увольнения, мы встречались со Светланой на квартире её подруги Зои («Зойкина квартира» – почти по М. Булгакову). У Зои был сердечный друг, как теперь говорят, бойфренд. Наша «четвёрка» образовала компанию, в которой не было скучно. Родители Зои редко бывали дома по выходным дням, и это нас вполне устраивало. Мы заводили патефон, слушали музыку, танцевали. Запас пластинок был достаточно велик. Были и довольно редкие. Здесь я впервые услышал песни и романсы А. Вертинского и П. Лещенко. Последний пользовался нашим повышенным вниманием. Именно под его мелодии мы танцевали. Чаще других звучало танго «Татьяна». Нам особенно нравился первый куплет, начинавшийся словами «Встретились мы в баре ресторана». Мы не очень представляли, что такое «бар» в ресторане, но воспринимали эти строки с особенным удовольствием.

В «Зойкиной квартире» была очень неплохая, собранная её родителями, библиотека с множеством старинных книг и журналов. Перелистывая их, я обнаружил стихи Сергея Есенина и статью о нём. Автором последней был Л. Троцкий. Сергея Есенина в те времена в школе не изучали. В учебнике по литературе ему было отведено несколько строк, из которых следовало, что он «кулацкий поэт». Однако в училище при библиотеке был литературный кружок любителей поэзии (некоторые из них сами писали стихи). Руководитель кружка, завбиблиотекой, на свой страх и риск, приносила нам иногда изданные в 20-е годы томики стихов Есенина и читала нам понравившиеся ей стихи. Нам они тоже нравились. Обнаружив стихи С. Есенина в журнале, я попытался привлечь к ним внимание своих друзей и особенно – внимание Светланы. Но неудачно. Светлана была равнодушна к поэзии. Она любила танцы и посещала занятия танцевального коллектива в Суворовском училище. Правда, это обстоятельство не повлияло сильно на моё отношение к ней.

То, что касается статьи Л. Троцкого, то должен сказать, что она произвела на меня большое впечатление. Особенно сделанный автором вывод, что Есенин не революционер, он поэт-лирик, но эпоха наша не лирическая, она революционная, но революция во имя будущего усыновит его.

Мне захотелось узнать побольше об авторе статьи. О Л. Троцком мы знали, что идейный противник В. И. Ленина и советской власти. Что он «иудушка», и не более того. Я решил задать соответствующий вопрос нашему преподавателю истории, уроки которого мы любили. У него было безобидное прозвище Слон. Из-за его большого роста и солидной комплекции. Вопрос о Троцком я задал ему в перерыве между уроками. Он не стал отвечать на него и пригласил меня на консультацию в послеурочное время. Я воспользовался приглашением и получил довольно обстоятельный ответ на свой вопрос и совет не слишком интересоваться впредь этой политической фигурой.

Время шло. Мои отношения со Светланой набирали обороты. Мы даже строили планы на наше будущее, которым, как показало время, не суждено было сбыться. Год пролетел быстро. Я окончил КАПУ и выбрал для продолжения военного образования 2-е Ленинградское ордена Ленина училище артиллерии большой мощности (2-е ЛАУ). (Право выбора предоставлялось выпускникам, окончившим училище с золотой или серебряной медалью. Я окончил с серебряной). Со Светланой пришлось расстаться.

После небольшого отпуска я уехал в Ленинград, началась весьма интенсивная переписка с ней. Но со временем письма от неё стали приходить всё реже. И через какое-то время они перестали приходить вообще.

В Киев мне удалось приехать только летом 1954 года, после окончания военного училища. Мой первый визит был, естественно, к Зое. Она поведала мне причину столь быстрого прекращения моей переписки. Оказалось, что Светлана «срочно» вышла замуж ещё год тому назад то ли за военного, то ли за дипломата и укатила за рубеж. Зоя, пытаясь подсластить пилюлю, познакомила меня со своей новой подругой, как и она, студенткой Киевского государственного университета им. Т. Г. Шевченко, Виолеттой. Виолетту отличала какая-то постоянная весёлость и общительность. Казалось, что она довольна всем на свете и из всего умеет извлекать удовольствие. Её оптимизм был заразителен. С ней хотелось быть постоянно. И начались наши ежедневные встречи.

К этому времени в Киеве обнаружилась моя тётя, двоюродная сестра моей матери. Она целыми днями пропадала на работе и, будучи одинокой женщиной, была рада моему присутствию и моим гостям.

Наши отношения с Виолеттой становились всё более близкими, наполняясь всё более «взрослым» содержанием. При этом разговоры о женитьбе (замужестве) почему-то не возникали. Может быть, это подразумевалось само собой. Однако судьбе было угодно и в этот раз вмешаться в мою любовную «одиссею». Отец Виолетты получил неожиданно для неё новое назначение. Ему предстояло уехать в Ереван. И он настоял на том, чтобы Виолетта перевелась в Ереванский государственный университет. Наше расставание стало неизбежным. Обещали писать друг другу и встречаться, как только это станет возможным. История повторилась. Встреч больше не было. Были редкие письма и поздравления с праздниками.

На прощание Виолетта подарила мне свою фотографию с надписью: «Только для хороших воспоминаний». Фотография эта и ныне хранится в моём семейном альбоме. И когда я в присутствии жены пролистываю его и мой взгляд останавливается на этой фотографии, жена, посвящённая в своё время в эту историю, не без иронии спрашивает, не жалею ли я, что так получилось. Я обычно оставляю этот вопрос без ответа, дабы сохранить интригу.

Иногда я думаю, что мой первый любовный опыт – это ещё не любовь в полном смысле этого слова. Это, скорее, только приближение к ней. И сравнивая с тем, что произошло в последующие годы, я всё больше укрепляюсь в этой мысли. Но это уже тема для другого рассказа.